Жар обнял его могучей ладонью, запузырилась кожа на костяшках пальцев, охвативших руль. Бобби упорно глядел вперед, давил на газ, задержав дыхание, словно был глубоко под водой и плыл, отталкиваясь ногами, к поверхности. Если бы вдохнул, пламя бы попало внутрь, утопило бы в огне, и потому Бобби держался, думая об Элли и бриллиантовых кольцах, пока не достиг точки поворота и не увел грейдер от пожара. Больше Бобби почти ничего не помнил.

А теперь он глядел в лицо доктора и понимал, что не чувствовать боль – это на самом деле очень плохо. Ну ладно, сам-то он пропадает, ну и пусть. Но жалко, что так вышло с Элли. А может, старикан Такер и прав. Может, ей лучше без Бобби. Он провел всю жизнь, убегая от того жуткого воя, от звука неудачи и боли, – и вот теперь издавал его сам.

– Прости, – выговорил он. – Я все испортил. Я запорол работу.

Затем перед ним встал бледный человек.




20


Малкэй подошел к двери, держась как можно дальше от раненого, проверил, нет ли кого снаружи, осмотрел парковку, соседние окна.

Ничего.

Закрыл дверь, задернул тяжелые занавески, потом занялся раненым. Водитель лежал на спине, словно дымящийся в мерцающем свете телеэкрана. Раненый тихо стонал. Медленный скрипучий звук, исходящий из глубины тела. Пальцы, вцепившиеся в промокшую рубашку над раной, скребли, выдавливая кровавую пену. Рана на животе тоже обильно подтекала. Кровь в сумраке комнаты казалась черной.

Малкэй присел на корточки, направив пистолет в голову водителю:

– Эй, ты меня слышишь?

Веки раненого приподнялись.

– Как тебя зовут?

Губы чуть растянулись в улыбке.

– Луис, – выговорил он сквозь окровавленные зубы.

– Привет, Луис. Я – Майк. Слушай, я не буду вешать лапшу на уши и уверять, что все будет нормально. Не будет нормально. У тебя дыры в животе и груди. Ты быстро истекаешь кровью. У меня есть для тебя хорошая новость: ты не умрешь от потери крови. Но это потому, что желудочный сок, вытекающий в брюшную полость, или заполняющая легкие кровь убьют тебя раньше. Но если доктора доберутся до тебя в следующие десять минут или около того, у тебя хорошие шансы на выживание.

Малкэй вынул из кармана телефон, показал Луису:

– Хочешь, чтобы я вызвал «скорую»?

Раненый дрожал, словно замерзая, хотя из-за открытой двери в комнате уже сделалось жарко. Он сумел кивнуть.

– Хорошо, – сказал Малкэй, склоняясь над раненым. – Тогда скажи, кто тебя послал.

Луис зажмурился, из его глотки вырвался свистящий стон. Затем Луис вдохнул. Рана на груди всхлипнула, втягивая воздух.

– Да пошел ты! – выговорил он и умолк, скривившись от боли.

– Вижу, – задумчиво произнес Малкэй, – ты большой крепкий парень, терпишь, хотя так больно, держишься, хотя смерть так близко. Это впечатляет. Честно. Но ведь это бесполезно. Если ты не заговоришь, ты умрешь в этой комнате, а я непременно скажу, что ты начал болтать перед смертью. Потому или ты говоришь – и живешь немного дольше, а возможно, и намного дольше; или изображаешь крутого, молчишь – и умираешь ни за что.

Луис глянул из-под полуприкрытых век, взвешивая сказанное. А Малкэй из опыта знал, что настал критический момент, когда человек решает: говорить или молчать до конца. Иногда лучше молчать самому и позволить выговориться, иногда следует немножко помочь, чуть подтолкнуть к контакту. Самое главное здесь – понимать, с каким человеком имеешь дело. Ясно ведь, Луис из тех крепких молчаливых ребят, которые наверняка предпочитают, чтобы за них говорили другие. Так Малкэй и поступил.

– Знаешь, давай-ка так, – произнес он тихо и доверительно. – Я назову имя, а ты кивни, если оно то самое, ладно? Если выберешься отсюда живым и кто-нибудь спросит, ты сможешь честно ответить, что никому ничего не сказал.

Глаза Луиса начали стекленеть. Еще пара минут – и он уже никому ничего не скажет.

– Это был Тио? Тебя послал Папа Тио?

Луис не двинулся. Лишь смотрел из-под полуприкрытых век.

– Ты меня слышал? Это Папа Тио послал тебя?

Луис втянул воздух, закрыл глаза, стараясь вытерпеть боль, затем качнул головой – медленное движение, заставившее сморщиться от натуги.

Малкэй выпрямился и посмотрел на лежащего рядом Карлоса, на удивленную гримасу, застывшую на его лице. Когда Карлос появился в дверях с пистолетом в руке, Малкэй заподозрил, что Тио здесь ни при чем. Тот в подобных делах никогда бы не поставил родича под начало чужака.

Малкэй снова глянул на Луиса, надеясь проверить еще пару имен, но было уже слишком поздно. Глаза того закатились, рот еще открывался и закрывался, но рана в груди больше не всасывала воздух. Раненый задыхался, тонул в своей крови, пытался набрать в легкие воздуха и не мог. Последний судорожный выдох – и рот застыл. Луис обмяк. Малкэй приложил два пальца к шее, но не ощутил ничего.

Тогда он поднял левую руку Луиса и сдвинул рукав пиджака вверх до предела. Левое предплечье почти целиком покрывала цветная татуировка Санта Муэрте, Святой Смерти. Ее улыбающееся костяное лицо окаймлял капюшон длинного савана, костистые руки держали глобус и косу. Сама по себе Санта Муэрте не значила ничего. Многие мексиканские гангстеры носили татуировку с нею.

А вот на правой руке было кое-что куда информативнее.

На кисти – кольцо из колючей проволоки, показывающее, что Луис сидел в тюрьме, а над ним – аккуратно выписанная колонка римских цифр, от одного до четырех, рядом с контуром пистолета со стволом, направленным к кисти. Татуировки показывали, что их хозяин – стрелок, убийца на службе картеля. Числа показывали, сколько он убил важных людей. Метки были и на стволе пистолета: пятнадцать, наколотых тонкой иглой, показывающих убитых меньшей важности, лишенных жизни в обычном порядке дел – солдат и вовсе посторонних. Это напомнило Малкэю значки боевых вылетов на самолетах. Война другая – принцип тот же. Но римские цифры на память о важных трупах использовала лишь одна банда, считавшая себя защитницей и опорой католической веры, – «Латинские святые». Главные конкуренты Папы Тио.

Малкэй достал из кармана телефон, чтобы сфотографировать, и увидел сообщение о пропущенном звонке. И вздохнул с облегчением, узнав, от кого звонок. Ну, сперва надо здесь прибраться, а потом уже звонить.

Он сфотографировал руку Луиса, проверил, четким ли вышел снимок. Первые три числа – жирно-черные, сочные. Четвертое – лишь контуры. Их заполняют чернилами после успешной работы. Здесь только один человек стоил такого числа. И это был не Хавьер. И не Малкэй.

Теперь все понятно. Засланный – не Хавьер, а Карлос. Он был не стрелком, а сигнальным маячком в человеческом обличье. Его телефон передавал координаты цели команде убийц. Потому Карлос так и нервничал. Он знал: бригада едет. И предал он, скорее всего, затем, чтобы оплатить какой-нибудь долг, сдав одну группу убийц другой, и сменить одну дерьмовую ситуацию на другую, с дерьмом чуть пожиже. Малкэй про подобные ситуации знал все.

Он сунул телефон в карман, встал и принялся за работу в тусклом мерцании телевизора: вынул из заднего кармана фланель, вытер все места, которых касался, затем сделал еще несколько фотографий, взял инкрустированный золотом и самоцветами телефон у Хавьера, из шкафа достал пакет для грязной одежды и принялся собирать пистолеты. У Луиса и «Тайсона» были FN 5–7, известные как «убийцы полицейских» за способность пробивать бронежилеты. У каждого стрелка в пиджаке по два запасных магазина и почти тысяча долларов наличными. Малкэй отыскал ключи от джипа в кармане Луиса и взял их себе. У Хавьера в голенище сапога оказался нож. Малкэй бросил его в пакет к остальному оружию, закрутил пакет и завязал, отыскал на телефоне сообщение о пропущенном звонке и нажал на «ответить».

Затем встал у двери, осматривая комнату, проверяя, не упустил ли чего. Глянул на экран телевизора, по-прежнему показывавшего горящую пустыню. Репортер докладывал о крушении самолета, вызвавшем пожар. Полоса внизу сообщала, что, возможно, есть выживший. Малкэй непроизвольно шагнул вперед, не веря прочитанному.

Телефон щелкнул. Кто-то снял трубку:

– Привет.

Это не был голос отца.




21


Соломон посмотрел на человека, лежащего на каталке.

Медики еще хлопотали нам ним, как над обычным пациентом: поднимали черный обугленный ужас его ног, измеряли температуру бесконтактным цифровым термометром, укрывали стерильными простынями, чтобы предотвратить потерю тепла и гипотермию. Говорили все время, сообщали, что все будет в порядке, советовали держаться, описывали, как повезут его на самолете в специальное отделение в Марикопе. Медики были слишком заняты, чтобы обращать внимание на чужака, стоящего среди них. Но обгорелый человек незнакомца заметил. Глядел прямо на него когда-то голубыми, а теперь молочно-мутными глазами.

«Стеклянистая жижа в человеческом глазу – белок, – услужливо сообщила память. – Если ее нагреть, она белеет, как вареное яйцо».

Соломон глядел на изуродованного человека, на обугленное тело, скорчившееся в позе зародыша – результат сокращения мышц, вызванного сильным жаром. Медики срезали остатки одежды, чтобы распухание обгоревшей плоти под ней не превратило лохмотья в жгуты.

Соломон посмотрел человеку в глаза и улыбнулся. Запах был почти невыносимым – сладковатый, пережжено-шашлычный аромат человеческого мяса, настолько напоминающего свинину, что в некоторых каннибальских племенах человека именовали «длинной свиньей». Соломон протянул руку, осторожно коснулся обгорелого обрубка руки. Белая кожа казалась такой яркой рядом с изуродованной кистью, превратившейся в когтистую лапу.

– Эй, вы! – крикнули резко и сердито. – Отойдите! Не троньте пациента!

Соломон крепче сжал руку обожженного, зная, что это не причинит ему боли. Он чувствовал растрескавшуюся кожу, видел кости, выглядывающие сквозь ошметки плоти на кончиках пальцев. При таких повреждениях наверняка погибли все нервные окончания. Бобби уже никогда не ощутит боль в этой руке. Ничего не ощутит. Но Соломон все равно держал руку так, чтобы обожженный, пусть и не чувствуя, мог ее видеть.

– Сэр, вам нужно отойти.

– Вы напрасно теряете время, – сказал Соломон, глядя раненому в лицо.

– Мне судить, напрасно мы теряем время или нет.

– Я говорю не о вашем, а о его времени.

Морган подошел сзади, положил тяжелую ладонь на плечо Соломона:

– Вам следует отпустить его и позволить докторам делать их работу.

– Полагаю, вам известно «правило девяток»? – обратился Соломон к доктору.

– Простите?

– «Правило девяток», которое позволяет быстро определить тяжесть ожога?

– Я знаю, что такое «правило девяток», – ответил доктор.

– Вы применили его к пациенту?

– Мистер Крид, второй раз я просить не буду, – предупредил Морган.

– Погодите, – остановил его доктор, глядя на обожженного.

Того доставили так быстро, что доктор принялся работать на автопилоте, делая основное, простейшее: проверяя, может ли пострадавший дышать, чиста ли глотка; удостоверился, что ноги приподняты и в вену течет физраствор. Больше ничего доктор и не мог поделать: полевой госпиталь не годился для лечения тяжелых ожогов. Доктор делал все, что в его силах, чтобы стабилизировать состояние пострадавшего и потом отправить в больницу.

– Все в порядке. Все нормально, – сказал он Моргану.

Тот посмотрел так, словно ему дали пощечину, но руку убрал и отступил.

– Откуда вы знаете «правило девяток»? – спросил доктор.

– Я не знаю откуда. – Соломон по-прежнему глядел прямо в глаза человеку, чью искалеченную руку сжимал.



На Бобби глядел мужчина с мягкими серыми глазами, с волосами и кожей белыми, как облака. Такой странный. Может, он просто привиделся? Но с ним говорил доктор, мужчина отвечал тихим голосом, звучавшим словно из далекого далека, а потом мужчина улыбнулся и взял за руку и наклонился так, что его лицо закрыло весь мир.

– Ты уже близко, – проговорил он так тихо, успокаивающе. – Ты понимаешь, что я имею в виду?

Бобби пытался кивнуть, но шея сделалась ужасно жесткой, словно задеревенела. Мужчина словно заметил что-то любопытное:

– Ты боишься?

Бобби осторожно обдумал вопрос – будто проверил, острый ли нож. Да, страшно. Но немного. Не так жутко, как бывало в жизни. Например, когда мама сказала, что у нее рак, она умрет и никто ничего с этим не сможет поделать. Гораздо сильнее страха – сожаление. Так жаль, что больше не увидеть Элли, не помочь ей идти по жизни. Глупо звучит, конечно, но так хотелось быть рядом с ней, утешить, обнять, когда она услышит плохую новость.

– Оно было слишком быстрое.

Бледный человек нагнулся еще ниже, повернул голову, стараясь уловить шепот:

– Что слишком быстрое?

– Что-то в огне. Живое. Скажите ей, мне очень жаль. Скажите, что все будет в порядке. Скажите, пожалуйста. Скажите…

– Кому? Назови имя. Я расскажу ей, что ты о ней думал и последнее имя, которое ты произнес, было ее именем.

Голос был словно теплая вода, омывающая голову.

– Элли Такер, – выговорил Бобби, и его тело пронзила дрожь, заставившая затрястись каталку.

Он хотел закрыть глаза, но не мог не смотреть на мужчину. Было в нем что-то притягательное: все равно что смотреть в глубину. Бобби больше не боялся, не печалился. И словно сделался легче перышка. Мужчина оставался единственным, что не давало улететь в небо.

– Элли, прости, – снова прошептал Бобби.

Затем закрыл глаза и позволил себе уплыть ввысь.




IV



Неизвестный солдат. Генерал, Аризоне нужно всего-то больше хороших людей и воды.


Генерал Шерман. Сынок, всякому пеклу именно это и нужно.

    Апокриф






Выдержка из книги




ИСКУПЛЕНИЕ И БОГАТСТВО

СОЗДАНИЕ ГОРОДА

Мемуары преподобного Джека «Кинга» Кэссиди


От руин сгоревшей церкви до форта Хуачука мы доехали меньше чем за день – так спешили покинуть то место и прибыть в другое. В форте я провел три дня, потратив последние из оставшихся от покойного священника деньги на провиант для путешествия в обширную южную пустыню, где, как я полагал, меня ожидали сокровища.

Я приобрел сухую пищу и столько фляг для воды, сколько мог унести вьючный мул. Еще я купил карту, показывающую известные земли к югу от форта. На карте значились источники. Сержант Лионс, квартирмейстер форта, доставая карту из ниши в столе, служившем ему конторкой, разговаривал заговорщицки, шепотом, скреб нос и поминутно озирался. Мол, карта – военная собственность, и не в сержантском праве продавать ее гражданским. Я отдал за нее последние десять долларов и посчитал сделку удачной, ибо страждущему в пустыне вода дороже золота, а чтобы наполнить фляги, молитвы мало.

Я подождал полной луны, надеясь ускользнуть ночью, чтобы избегнуть дневного жара и всех могущих наблюдать за фортом. Я проводил время, перечитывая помеченное в Библии, глядя на юг, на безбрежную пустоту за палисадом, хотя и не знал, что именно ожидаю там увидеть. Единственным моим ориентиром – если его можно назвать так – был маленький рисунок, сделанный священником на последней странице Библии: скрещенные сабли и стрела, указывающая на юг. Рядом стих из Второзакония:




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=22203937&lfrom=201587221) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


The Modular Airborne Firefighting System, модульная система пожаротушения.




2


Иоанн 14: 6.