Смерть идет рука об руку со мной. Иногда мне кажется, что она прячется в моей тени или же попросту притворяется ею. Как бы то ни было, мы с ней повязаны. И все, что так или иначе связано со смертью, мне подвластно.

Я опустил руки вниз и расправил крылья. Здесь, в «Лавандовом приюте» делать подобное было небезопасно – я старался ограждать супругов Эйзерваль от любых проявлений моей силы, от любого знания о том, что знать им было опасно. Но так мой дар действовал в полную силу – с распущенными крыльями живущая во мне искра вспыхивала и горела как костер.

Полупрозрачная гостья вздрогнула и на миг оторвалась от чтения. Настороженно огляделась по сторонам, но, не заметив ничего необычного, вернулась к прерванному занятию. Я раздраженно хмурился, ничего не понимая. Разве духи не видят нынешних обладателей их прежних домов? Впрочем, я недостаточно хорошо был знаком с духами, чтобы утверждать подобное.

Не успел я додумать занимавшую меня мысль, как полуодетая незнакомка – я все еще смотрел исключительно ей в лицо – встала из-за стола и направилась к выходу из комнаты, оставив письма лежать на секретере. Чем я не преминул воспользоваться – как только дух покинул кабинет. При этом она не проникала сквозь стены, как положено духам, а делала странные движения, будто и в самом деле пыталась открыть дверь.

Как только я остался один, тут же схватил лежащие на столе письма и спрятал в потайном месте на чердаке, куда рукам любопытного духа уж точно не добраться. Признаюсь, я даже получил некоторое удовольствие, лицезрев негодование, появившееся на ее милом личике, когда она обнаружила пропажу.

Но несмотря на мою близость ко всему, связанному со смертью, достучаться до призрачной незнакомки мне так и не удалось – она совершенно меня не слышала. Она вообще вела себя не так, как другие духи, которых я прежде встречал.

И оттого разжигала мое любопытство еще сильней.



Глава пятая



Досада, появившаяся после исчезновения загадочных писем, почти ушла, сменившись любопытством. Призрак вряд ли мог далеко их запрятать, и – наверняка – не мог покинуть пределы дома, после смерти ставшего для него тюрьмой.

Кто он такой? Права ли моя догадка, что он и есть – Кристиан, возлюбленный таинственной Орхидеи?

Жаль, что я не принимала слова бабушки о «Лавандовом приюте» всерьез… и жаль, что я не могу больше ни о чем ее спросить. Она говорила, что может заглядывать в чужое прошлое – прошлое бывших хозяев особняка. Если бы у меня была такая возможность, я бы воспользовалась ею, не задумываясь.

Я шла по улице, провожаемая чуть удивленными взглядами прохожих – все потому, что мечтательная улыбка не сходила с моего лица. Я представляла, как стою за спиной Кристиана в тот самый момент, когда он пишет своей Орхидее. Я почти воочию видела муку на его лице – или, напротив, нежную улыбку. Хотела бы я, чтобы мне посвящали такие письма.

Словно в насмешку мне пришло смс от подруги из Ветшфура: «Приезжай на выходные. Я рассталась с Эдом, нужно выплакаться тебе в жилетку. Желательно в «Вердикс» в окружении хорошеньких официантов».

Качая головой, я отправила ей ответ. На выходные у меня были другие планы – я собиралась перевернуть дом вверх дном, но найти так заинтриговавшие меня письма. С одной стороны, я чувствовала, что вмешиваюсь в чужую личную жизнь, которая должна оставаться вне поля зрения посторонних. С другой… Кристиан мертв – даже если призрак в моем доме не имеет к нему никакого отношения. Письма уж очень старые, им никак не меньше века. И теперь, по прошествии времени, когда оба героя романтической истории уже покинули наш мир, ныне живущие имеют полное право читать их письма – разве не так? Читаем же мы любовные послания поэтов, писателей, артистов прошлых веков к своим женам, и, более того, делаем их достоянием общественности.

Подойдя к дому, я вынула из почтового ящика газету и пару писем – одно из банка, другое из интернет-школы, предлагающей обучение на дому. Решила, что им самое место на столе в кабинете – уютном, но несколько необжитом. Войдя туда, застыла на пороге. Не веря своим глазам, медленно подошла к старинному секретеру.

На лакированной поверхности из орехового дерева лежал прямоугольник писчей бумаги, на которой знакомым почерком чернилами были выведены слова: «Не смей трогать мои письма!»

У меня словно воздух выбили из легких. Несколько секунд я стояла, позабыв, как дышать. Шутка ли – я получила послание от призрака!

Немного оправившись от шока, я повертела головой по сторонам и осторожно спросила:

– Ты… сейчас здесь? Ты меня слышишь?

Все это походило на фальшивый спиритический сеанс из тех, что устраивали хихикающие девчонки. Кто-то из них непременно заставлял спиритическую доску «говорить» именно то, что было ей интересно, и всегда находилась та, что относилась ко всему происходящему со всей серьезностью и надеялась, что вызываемый дух и правда ответит.

К слову, мой личный призрак отвечать мне не пожелал. Я с надеждой взглянула на письмо, втайне надеясь, что прямо на моих глазах на свободном от чернил пространстве начнут появляться слова. Ничего подобного.

Я переминалась с ноги на ногу. Первый восторг поутих, сменившись задумчивостью. Страх больше не затмевал собой любопытство – мне мучительно хотелось вызвать призрака на разговор. Я действительно этого хотела. И внезапно подумала – а что, если принять правила его игры и посмотреть, что из этого выйдет?

Вынула из верхнего ящика стола ручку. Повертела в тонких пальцах, и, с минуту помедлив, написала: «Прости». Совесть кольнула тонкой холодной иглой – одно дело читать письма давно ушедшего незнакомца, а другое – письма того, кто обитает в твоем же доме, пусть и в призрачном, бесплотном обличье. Я о многом хотела ему написать, но ограничилась лишь извинением.

Безумие… Я писала духу.

Я перечитала его краткое послание и улыбнулась уголками губ. Я сейчас балансировала на тонкой грани между реальностью и нереальным. Читая короткое письмо из одной только строчки ярких, нетронутых временем чернил, я будто бы пересекала эту грань.

Письмо осталось лежать там, где я его и нашла – вместе с моим извинением. И рядом – стопка писчей бумаги – на случай, если дух пожелает дать мне ответ.



***

С первым письмом наша связь с Кристианом – если призраком, конечно, был именно он – будто окрепла. Однажды я услышала шаги в коридоре – такие громкие и отчетливые, будто бы наяву. Несколько секунд – и все исчезло. Воцарившуюся тишину спугнул отчаянный стук моего сердца. Я, как была, в тоненькой ночнушке, выбежала в коридор. Пусто. И хотя я боялась того, что могла увидеть, неожиданно для самой себя почувствовала разочарование.

Призрак не желал отвечать мне – или считал разговор исчерпанным, приняв мое извинение за чтение его писем, или же не мог прорваться сквозь завесу, разделяющие два таких близких и чуждых друг другу мира – мир живых и мир мертвых. Проходил день за днем, я с надеждой приходила в кабинет, в ожидании, что меня там будет ждать письмо – письмо, прошедшее сквозь призму времени и грань между двумя мирами. Пусто… Кипа писчей бумаги, а сверху – лишь одно мое слово. «Прости».

Странное дело – почему меня так огорчало его молчание? Откуда во мне это неуемное желание понравиться незнакомцу – призраку, в конце концов! Он мертв, я жива, так почему я так переживаю из-за прочитанных писем и того, что он – мертвый – подумал обо мне?

Не знаю, в какой раз я подумала о невидимом жильце своего дома, как вдруг увидела… его. Призрачный, полупрозрачный силуэт молодого мужчины, тонкая бледно-голубая дымка, шлейф, сложившийся в эфемерную мужскую фигуру.

При свете дня это показалось неправильным, почти кощунственным. Как же так? Разве не ночь – время призраков? Разве они могут появляться при свете дня? И тут же ответила самой себе, мысленно усмехнувшись – а разве призраки умеют писать живым?

Он стоял от меня на расстоянии протянутой руки – и я ее послушно протянула, желая дотронуться, убедиться. Мгновение – и дух растаял, словно мое прикосновение его спугнуло. Мои пальцы схватили лишь воздух. Еще долго я стояла на кухне, жалея, что так поспешно бросилась к нему. Возможно, для посланника мира духов мое прикосновение было ядовитым – жизнь уничтожала смерть.

Работу на лето я искать не стала – денег на каникулы мама оставила мне достаточно, и большую часть времени я была предоставлена самой себе. Изучила городок: зеленые лужайки и аккуратно подстриженные розовые кусты радовали глаз, неподалеку вырисовывались зубья утесов, уткнувшихся вершинами в облака. Иногда при взгляде на них мне казалось, что острые пики вот-вот проткнут облака, и на землю из прорехи посыплется белый пух – воздушный и невесомый.

Жители Ант-Лейка оказались не слишком общительными людьми. Если не считать Дикси и Чака – девятнадцатилетнего владельца «Чайки», которому кафе перешло от отца, за полтора месяца, прошедшие со дня переезда в «Лавандовый приют», я успела познакомиться лишь с соседкой, невероятно приветливой пожилой дамой по имени Бритти – она настаивала, чтобы я называла ее исключительно так, с молодой словоохотливой мамочкой Жанин и местным чудаком по имени Элгран – старичком с опрятной седой бородкой и непроизносимой фамилией, которая тут же выветрилась у меня из головы. Каждый день Элгран прохаживался вдоль улицы со своей не менее чудаковатым псом по имени Гибси.

Однажды мне в голову пришла идея расспросить местных жителей о том, кто жил в «Лавандовом приюте» до бабушки. Но понять, кем был этот таинственный Кристиан, мне так и не удалось – старичок с псом вспомнил только влиятельную семейную пару, которые, по всей видимости, и продали бабушке «Лавандовый приют». Элгран тогда был совсем мальчишкой, и помнил лишь, что в этой семье случилась какая-то трагедия – кажется, убили дочь. Они в спешке продали особняк – почти за бесценок, оставили половину вещей, взяв с собой самое необходимое, и покинули город. Но как я ни допытывалась, больше ничего узнать не сумела.

В один из дней, наполненных туманом и безмолвием, я перебирала книги в обширной библиотеке «Лавандового приюта». Мой взгляд задумчиво скользил по названиям, в то время как пальцы рассеяно гладили корешки книг – гладкие или же с тиснеными буквами. Я разобрала последнюю коробку, забытую в багажнике машины, но дорогую моему сердцу – там содержалось полное собрание сочинений Альфреда Рэйба.

Мой любимый писатель, чьи книги я могла перечитывать бесконечно. Я выросла на его сказках о юной чародейке Тель Тессо. Серия насчитывала шесть книг, зачитанных мною до дыр, седьмую, долгожданную всеми почитателями Тель Тессо – как детьми, так и взрослыми, – Рэйб, увы, не дописал. Тяжелая болезнь унесла его в могилу прежде, чем был дописан черновик о похождениях Тель Тессо в волшебном мире.

Я бесчисленное количество раз думала о том, как много книг не успел написать Альфред Рэйб, сколько историй не успел рассказать, и как много людей не прочитают книг гения и потрясающего сказочника – потому, что смерти безразлично, кого забирать.

Переставляя книги и освобождая место на полке для книг о Тель Тессо, я настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила бумажный прямоугольник, выскользнувший из одной из книг и упавший к моим ногам. Это оказалось еще одно письмо – но на этот раз его автором был не Кристиан, а та самая Орхидея. Послание было более теплым, искрящимся любовью и нежностью. Я не чувствовала в нем холодности и отчуждения, как и горечи расставания – как в тех, первых, письмах. Стало ясно – это письмо было написано намного раньше.



«Мой дорогой Кристиан!

Зная, как ты увлечен мифами и легендами, я не смогла удержаться от того, чтобы купить тебе в подарок эту книгу. Надеюсь, она скрасит твои холодные вечера – пока меня не будет рядом.

Кристиан, как же я жду нашей встречи!

С любовью, твоя Орхидея»



Я задумчиво вертела в руках письмо. Мой взгляд приковала дата, стоящая в конце послания. Уму непостижимо – послание Орхидеи было написано сто пятьдесят лет назад! Решив, что Кристиан умер не так давно, я ошиблась. Нас разделяли не годы и не десятилетия, а полтора века.

Так что же, выходит, все это время после собственной смерти он был заперт в «Лавандовом приюте»? В забвении и одиночестве?

Невероятно. Бесчеловечно. Я тряхнула головой, осмотрелась по сторонам. Считается, что после смерти духи должны уходить в свет – правда, не у всех духов это получается. Может, Кристиана в этом мире удерживала любовь к Орхидее? Может, я могу освободить его, дать ему покой?

Если так, то я сделаю все, что в моих силах.



Глава шестая



Мое сердце билось часто-часто, как загнанный в ловушку зверь. Итак, это случилось. Даже отсюда, на расстоянии нескольких шагов от стола, я видела на нем белеющий лист писчей бумаги… и выведенные чернилами строчки.

Медленно выдохнув, направилась вперед. Так осторожно, что становилось даже смешно – я будто боялась, что своим быстрым шагом вспугну ожидающее меня послание, лист бумаги сложится в самолетик или подобие птицы-оригами и вылетит сквозь приоткрытое окно.

Почти не веря в происходящее, я коснулась пальцами листа, ощутила его шероховатость. Взгляд впился в строчки. «Кто ты, моя незнакомка?».

Голова вдруг закружилась от прилива чувств – взрывного коктейля из восторга и неверия с щепоткой страха человека, лицом к лицу столкнувшегося с мистическим, потусторонним. Я снова и снова перечитывала немудренные, но такие восхитительные слова, пока не решилась написать ответ.

«Розали». Подумала и добавила, аккуратно выводя ручкой буквы: «Ты и есть Кристиан?». Не самая удачная фраза для первого знакомства – пускай и с призраком, – но мне нужно было это знать.

Я понимала, что ответ вряд ли последует сразу, но все равно еще добрых полчаса блуждала по кабинету, бросая осторожные взгляды на лежащее на столе письмо. Так ничего не дождалась, но вылетела в коридор, подгоняемая пришедшей в голову мыслью. Наспех накинула кружевное болеро поверх легкой блузы и юбки, и покинула особняк.

Я пришла в библиотеку Ант-Лейка – одно из немногих мест в городе, где мне еще не довелось побывать. Внушительная коллекция книг «Лавандового приюта» обеспечила меня чтением не то что на месяцы – на долгие годы. Но того, что я хотела найти, не было в моем уже доме.

В библиотеке было тихо и немноголюдно. Вдоль огромных шкафов с приставленными к ним лестницами прохаживалась сухопарая женщина с длинной седой косой – судя по тому, как трепетно, если не сказать, нежно, касалась она корешков книг, выправляя их по линейке – библиотекарь. За длинным столом со старой лампой обложилась книгами юная парочка – ни разговоров, только шелест перелистываемых страниц. Наверняка готовились к экзаменам.

Еще я приметила немолодого уже мужчину в темных брюках и белоснежной рубашке, придирчиво изучающему полке, и красивую черноволосую леди – это определение подходило ей как нельзя лучше – в закрытом кружевном платье до колен, черных лаковых перчатках и… очаровательной шляпке с сеточкой вуали. Несколько старомодный наряд, но он приковывал взгляд и навевал воспоминания о старых фильмах. И незнакомка как нельзя лучше подошла бы на роль роковой красавицы прошлых веков.

Я заставила себя отвести взгляд – невежливо так глазеть на совершенно незнакомого человека. Подошла к библиотекарю и спросила:

– А где у вас можно найти книги о призраках?

Несмотря на то, что я старательно приглушала голос, меня услышала не только женщина с седой косой. Роковая красавица обернулась, а юная парочка за столом удивленно вскинула головы.

– Для университета, – на всякий случай добавила я. Хотя меня мало волновало, что обо мне подумали все эти люди.

– У нас есть целый шкаф, посвященный необъяснимому и сверхъестественному, – без тени улыбки сказала библиотекарь. Провела меня к нужному разделу и скрылась в лабиринте книжных шкафов.

Я скользнула растерянным взглядом по корешкам, и, после минутного изучения, остановила свой выбор на толстенном фолианте «Как разговаривать с призраками». Довольно интересная вещица – в ней говорилось о том, как призвать духов и как их услышать.

– Беспокоят призраки?

Голос был бархатен и вкрадчив, но раздался неожиданно в уютной тишине кладбища книг. Я вздрогнула и повернулась – мягко улыбаясь, в паре шагов от меня стояла та самая незнакомка в перчатках и шляпке. Лицо молодое, на вид – лет двадцать с небольшим, но старомодный готический образ делает ее визуально старше. Как она умудрилась оказаться рядом? Подкралась тихо, как кошка.

Я нервно рассмеялась. Красавица удивленно вскинула тонкую бровь.

– Меня всегда интересовала эта тема, – невозмутимо сказала я.

– Но что-то же подтолкнуло вас изучить ее поглубже? – улыбнулась незнакомка. Она стояла, сложив ладони на животе – одна поверх другой, и казалась скорее ростовой куклой, отлитой из фарфора статуэткой, чем настоящей, живой женщиной. Обычные люди не могут быть так красивы… Тонкий нос, красиво очерченные губы – в меру пухлые, чтобы не казаться вульгарными, но приковывать мужской взгляд, лебединая шея.

Рядом с ней я чувствовала себя слишком… обычной, блеклой.

– Вы что-то знаете о призраках? – осторожно спросила я.

– Скажу так – я знаю, отчего «Лавандовый приют», несмотря на свое великолепие, никогда не пользовался особой популярностью.

Я удивленно воззрилась на нее – как она догадалась, что речь идет о «Лавандовом приюте»?

– Значит, я не единственная, кто видит… – Прикусила язык, но было поздно – главное было сказано.

Незнакомка снова улыбнулась своей мягкой, завораживающей улыбкой.

– Призраков. Да.

– Я не вижу его, – поспешно поправила я. Уже не было смысла что-то скрывать. – Скорее, ощущаю его присутствие.

– Ох, простите мне мою невежливость! Я даже не представилась – меня зовут Селин. – И она подала мне руку, затянутую в лаковую перчатку.

Я пожала ее со слегка смущенным видом. Не помню, когда в последний раз отвечала на чье-то рукопожатие.

– Розали.

– Так что, Розали, вы расскажете мне, что вас беспокоит? Быть может, я смогу вам чем-то помочь? – Селин добавила в ответ на мой недоуменный взгляд: – Я знала прежних жителей «Лавандового приюта», может, сумею узнать, как они справлялись с гостями в своем доме.

Было так странно – говорить о призраках при свете дня так, словно их существование было чем-то обыденным, привычным. Еще удивительнее говорить об этом с тем, кого знаешь не больше пяти минут. Но все это казалось правильным – сама не понимаю, отчего. И слова сорвались с моих губ сами, словно повинуясь некоему внутреннему порыву:

– А может быть, вы зайдете и увидите все своими глазами?

Безумие – почему я это предложила – впустить постороннего человека в свой дом? Но еще удивительнее для меня оказалась реакция Селин.

– Нет! – Она выпалила это, чуть расширив карие глаза, будто сама мысль внушала ей… Что? Страх? Нет, но что-то близкое, что-то едва уловимое.