Вид у француза был мрачный. Обычно именно он находил недостатки в новых испытываемых препаратах. Именно он неизменно сообщал их создателям плохие известия. Такова была его профессия. – Мы пока не закончили один тест. Возможно, его результаты минимизируют некоторые отрицательные результаты, но никак не изменят картину в целом.

Далее Сушар пояснил, что получение положительных результатов может вселить некий оптимизм, приведет к тому, что понадобится провести дополнительные испытания. Но на это все равно уйдут годы, а не месяцы, и уж конечно не недели, как они надеялись, чтобы успеть до слушаний в FDA.

– Когда будет закончен этот тест? – уточнил Питер. Он чувствовал себя кошмарно, никак не мог поверить в услышанное. Этот день показался ему худшим во всей его жизни, даже хуже того, что ему довелось пережить во Вьетнаме. Выходит, результаты четырехлетней работы полетели псу под хвост – если не полностью, то в значительной степени.

– Нам потребуется еще несколько дней, но мне кажется, что этот тест – простая формальность. Полагаю, мы уже знаем, на что способен и на что не способен викотек. Мы отдаем себе отчет в его уязвимых местах и связанных с этим проблемах.

– Как вы думаете, это не безнадежно? – с тревогой спросил Питер.

– Лично я склонен думать, что да… но кое-кто из моих сотрудников придерживается иной точки зрения. Им кажется, что препарат всегда будет представлять слишком большую опасность, что он слишком сложный в обращении, и мы сильно рискуем, если вдруг он попадет в руки к неспециалисту. Но это означает, что больные не смогут принимать его самостоятельно. А ведь вы добиваетесь именно этого. Это невозможно. Во всяком случае, пока. Или, может быть, никогда.

А ведь они хотели получить эквивалент химиотерапии, чтобы его легко могли бы применять даже далекие от медицины люди в сельской глубинке, где отсутствует надлежащая медицинская помощь. Но если верить словам Сушара, задача оказалась непосильной. Француз – судя по выражению его лица – понимал состояние Питера и сочувствовал ему. Сам Питер в эти минуты чувствовал себя так, будто лишился сразу всех членов семьи и всех друзей и только сейчас осознал последствия случившегося.

А последствиям этим не видно конца. Это было колоссальное разочарование и настоящий шок – по крайней мере, так ему казалось, пока он выслушивал доводы собеседника.

– Мне очень жаль, – тихо добавил Поль-Луи. – Уверен, что, в конце концов, вы одержите победу. Но пока должны набраться терпения.

Питер вдруг почувствовал невероятную усталость. Боже, он надеялся, что они так близки к намеченной цели, а оказалось, что находятся в самом начале пути. Нет, не такое заключение ожидал он услышать. Ему казалось, что встреча с Сушаром станет рядовой формальностью, но на деле она обернулась сущим кошмаром.

– Когда вы предоставите результаты испытаний, Поль-Луи? – спросил Питер, с тоской думая о неизбежном возвращении в Нью-Йорк, где придется рассказать Фрэнку о постигшей их неудаче.

– Через два-три дня, может быть, через четыре. Не могу сказать точно. Но определенно к концу недели вы получите ответы на ваши вопросы.

– А если результаты будут удовлетворительными, это изменит вашу нынешнюю позицию? – едва ли не умоляющим тоном спросил Питер.

Ему было известно, насколько осторожен Сушар. Возможно, на этот раз француз просто решил перестраховаться. Странно, однако, что его результаты противоречили тому, что заявляли другие исследователи.

Но репутация Сушара была столь безупречна, что не доверять ему не было никаких оснований. По всей видимости, есть смысл прислушаться к словам француза.

– Это может в какой-то степени повлиять на мою позицию, но лишь отчасти. Скорее всего, если результаты будут удовлетворительными, вам, возможно, придется посвятить еще один год дальнейшим исследованиям.

– Может быть, достаточно полгода? – с надеждой спросил Питер. – Если вести исследования во всех наших лабораториях, задействовав все мощности?

Принимая во внимание доходы, которые сулил им новый препарат, подобные усилия были вполне оправданными. Аргументы в пользу грядущей прибыли Фрэнк наверняка выслушает, причем с удовольствием, чего не сказать о дополнительных испытаниях и отсрочки выпуска препарата.

– Может быть, – пожал плечами Поль-Луи. – Но это серьезные обязательства, если вы намерены добиться поставленной цели.

– Все, разумеется, зависит от мистера Донована. Я должен обсудить это с ним.

Обсудить действительно придется многое, но Питер не хотел делать это по телефону. Он знал, что сильно рискует, однако предпочитал дождаться окончательных результатов испытаний и, лишь узнав их, поговорить с Фрэнком.

– Все-таки я хочу дождаться окончания ваших тестов, Поль-Луи. Надеюсь, вы поймете меня, если я попрошу вас соблюдать конфиденциальность до завершения испытаний.

– Разумеется.

Они договорились встретиться сразу по завершении испытаний. Поль-Луи пообещал позвонить Питеру в отель.

Встреча завершилась на мрачной ноте. Садясь в такси, чтобы вернуться обратно в «Ритц», Питер чувствовал себя совершенно разбитым. Не доезжая до отеля, он вышел из машины и прошелся пешком несколько кварталов до Вандомской площади. Настроение было подавленным. Никогда еще он не чувствовал себя так скверно, как в эти минуты. Сколько труда они вложили в викотек! А как он верил в свое дело! И вот вдруг все усилия оказались напрасными. Питер отказывался в это верить.

Неужели викотек и впрямь лекарство-убийца? Почему они не обнаружили это раньше? Как такое стало возможно? Его мечта помочь человечеству потерпела фиаско: вместо исцеления он едва не создал препарат, несущий людям смерть. Какая горькая ирония судьбы!

Питер вернулся в отель, но даже царившее здесь оживление, смех, звон бокалов и гул голосов нисколько не подняли ему настроения. Привычные посетители «Ритца» – богатые арабы и японцы, французские кинозвезды и манекенщицы со всего мира – даже не удостоились его взгляда. Погруженный в печальные мысли, он пересек вестибюль. Первым делом нужно позвонить тестю. Или лучше немного подождать, отсрочить звонок до тех пор, пока не поступит новая информация?

Он охотно поговорил бы на эту тему с женой, если бы не знал, что любые его слова обязательно станут известны Фрэнку, причем очень быстро. Это было, пожалуй, главной проблемой их с Кэти отношений. Жена не умела хранить секреты, да и не прилагала к тому усилий. Все, что обсуждали они с Питером, неизменно становилось известно ее отцу.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Привычка эта вошла в ее плоть и кровь. Кейт росла без матери, ее воспитывал один Фрэнк, и сколько бы Питер ни пытался, он так и не сумел отучить ее откровенничать с отцом. В конечном итоге он махнул на это рукой, зато стал проявлять осторожность, иногда кое-что утаивая от жены. Исключение составляли лишь те случаи, когда, наоборот, он намеренно хотел таким образом довести ту или иную информацию до сведения Фрэнка. Но сегодня совершенно не тот случай.

По крайней мере, торопиться с плохими новостями не стоит. Лучше дождаться новой информации от Поля-Луи и только после этого поставить тестя перед фактом.

Питер весь вечер провел в номере. Если бы не отрицательный отзыв Сушара, он бы наслаждался сейчас теплым парижским вечером. Мозг все еще отказывался поверить в случившееся. Нет, это какое-то наваждение! В десять часов он стоял на балконе, стараясь не думать о постигшей его неудаче. Увы, теперь все его мысли сосредоточились на том, насколько близки они были к заветной цели и как от слов Сушара рухнули надежды на то, что новый препарат вскоре принесет людям избавление от страданий. А ведь как он на это надеялся!

Впрочем, надежда на создание препарата все еще оставалась, а вот шансов на то, что викотек в ближайшее время будет запущен в массовое производство, практически нет. В таком случае им нет никакого смысла присутствовать на заседании FDA в сентябре. Пока препарат не доведен до ума, не стоит даже мечтать, что они получат разрешение на его клинические испытания на пациентах.

Тревожные мысли не давали ему покоя, он чувствовал себя совершенно опустошенным, и, в конце концов, в одиннадцать вечера Питер решил позвонить Кэти. Он надеялся, что ему станет легче после разговора с женой, стоит ему поделиться своими тревогами или хотя бы просто услышать ее голос.

Он набрал номер, но трубку на том конце линии никто не взял. В Америке сейчас пять часов вечера, однако дома не оказалось даже Патрика. Кэти, скорее всего, отправилась на ужин к кому-нибудь из подруг.

Питер положил телефонную трубку и некоторое время сидел неподвижно. Неожиданно на него накатилась волна депрессии. Четыре года тяжелого труда в одночасье пошли насмарку! Все его мечты разбились вдребезги. И, что самое печальное, об этом даже не с кем поговорить. Досадно.

Он снова вышел на балкон и немного постоял, раздумывая, стоит ли ему выйти на прогулку. Увы, даже прогулка по чарующему ночному Парижу не помогла ему развеяться. Питер решил испробовать еще одно средство, чтобы избавиться от завладевших его сознанием демонов. Он поднялся в номер, перелистал лежавший на столе рекламный проспект отеля и быстро спустился вниз, в расположенный двумя этажами ниже фитнес-центр.

На его счастье, тот был еще открыт. Питер благоразумно захватил с собой на всякий случай плавки. Ему обычно нравилось плавать в бассейне «Ритца», но сегодня он не был уверен в том, что выкроит для этого хотя бы час. И вот теперь выяснилось, что в ожидании того, когда Сушар закончит испытания, у него будет масса свободного времени для такого рода занятий. Другое дело, что сегодня он не в том настроении, чтобы получать от этого удовольствие.

Дежурный смотритель оторвался от книги, которую читал в тишине, и с нескрываемым изумлением приветствовал Питера. Время близилось к полуночи. Дежурный вручил позднему посетителю ключ от раздевалки, и вскоре Питер уже шел по мелкому бассейну с дезинфектантом к главному бассейну, просторному и красивому. Нет, он все-таки правильно поступил, что пришел сюда. Это именно то, что ему в данный момент нужно. Плавание наверняка поможет ему выбросить из головы тревожные мысли.

Питер нырнул в бассейн с глубокой стороны; его поджарое, мускулистое тело вошло в воду без брызг, как нож в масло. Проплыв под водой изрядное расстояние, он вынырнул на поверхность и поплыл длинными размеренными гребками. Добравшись до дальнего края бассейна, он увидел ее. Оливия плавала беззвучно, главным образом под водой, время от времени выныривая на поверхность и вновь скрываясь в глубине. Она была такой миниатюрной и гибкой, что терялась на фоне голубоватой воды.

На ней был простой черный купальник. Когда она выныривала на поверхность, ее каштановые волосы казались почти черными. Стоило ей заметить Питера, как в ее глазах появилось испуганное выражение. Первый день пребывания в Париже преподнес Питеру не только горькое сообщение о викотеке, но вот уже третью встречу с Оливией. К Оливии Тэтчер у него сложилось двойственное отношение – она была невероятно близка и вместе с тем так далека, что казалось, будто она обитает на другой планете.

Они какое-то время молча плавали на противоположных концах бассейна, затем несколько раз проплыли мимо друг друга, стараясь, однако, не посягать на чужое пространство. Затем, как будто сговорившись, сделали передышку на дальнем бортике бассейна. И он, и она запыхались от быстрых движений. Не зная, что делать, и не в силах оторвать от нее взгляд, Питер улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. После чего снова поплыла, прежде чем он успел что-нибудь сказать или спросить.

Собственно, он и не собирался у нее ничего спрашивать, но у него возникло ощущение, что Оливия привыкла к тому, что люди преследуют ее или донимают вопросами, задавать которые не имеют права. Кстати, Питер удивился, заметив, что в бассейне нет ни одного телохранителя. Как будто они не знали, что жена сенатора спустилась сюда. Или же им вообще безразлично, где она. Когда он днем видел ее в обществе мужа, на нее никто не обращал внимания, никто с ней не разговаривал. Оливия словно пребывала в своем собственном замкнутом мирке, так же как и сейчас, в бассейне.

Она как раз доплыла до дальнего бортика бассейна, и Питер машинально тоже поплыл в ее сторону. Он не отдавал себе отчета в том, что делает. Как не имел представления о том, что будет, если она вдруг заговорит с ним. С другой стороны, это вряд ли произойдет. Оливия Тэтчер была из числа тех, на кого лишь смотрят, кем очаровываются, кем восхищаются, – своего рода икона или загадка. Но только не реальный человек.

Будто в подтверждение его мыслей, как только Питер приблизился к ней, Оливия грациозно выбралась из бассейна и одним быстрым движением закуталась в полотенце. Когда же он снова посмотрел в ту сторону, ее уже не было. Нет, он все-таки был прав. Это не женщина, это легенда.

Он тоже вернулся в свой номер и в очередной раз решил позвонить Кэти. В Коннектикуте сейчас было семь часов вечера, и она, наверное, уже дома, ужинает вместе с Патриком, если, конечно, не гуляет где-нибудь с подругами.

Однако – странное дело – ему расхотелось говорить с женой. Не хотелось притворяться, будто все хорошо, не хотелось лгать, утверждать, что дела обстоят прекрасно, равно как не хотелось признаваться в неудаче, о которой сообщил ему Сушар. Потому что завтра об этом уже будет знать ее отец. С другой стороны, то, что он не пообщался с ней, вызывало у Питера острый приступ одиночества – и это в Париже, в роскошном номере отеля «Ритц». В том месте, которому надлежало быть раем, но вместо этого оно стало чистилищем.

Питер лежал в постели, ощущая прикосновение к коже теплого ночного воздуха. Чувствовал он себя чуть лучше, по крайней мере, физически. Спасибо бассейну. А еще встрече с Оливией Тэтчер. Она была так прекрасна и в то же время так нереальна и – внутренний голос подсказывал ему – так отчаянно одинока.

Он не смог бы объяснить, почему ему так кажется и насколько это соответствует истине. Было ли так на самом деле, или же он где-то прочел об этом, или же понял это по ее красивым карим глазам, в которых таилась некая непостижимая загадка? Глядя на нее, это было невозможно понять. Он знал лишь то, что при взгляде на нее у него возникало желание протянуть руку и прикоснуться к ней, как к экзотической бабочке, – лишь для того, чтобы проверить, способен ли он на это и выживет ли она после его прикосновения.

Той ночью ему приснились редкие бабочки и женщина, которая разглядывала его, прячась за деревьями в густом тропическом лесу. Ему постоянно казалось, будто он заблудился, и всякий раз, когда его охватывала паника и он начинал звать на помощь, он видел ее, и она безмолвно выводила его на безопасное место. Он не мог сказать, кто она такая, но почему-то думал, что это Оливия Тэтчер.

Проснувшись утром, он все еще думал о ней. Это было странное чувство, скорее галлюцинация, а не греза. Питер всю ночь видел ее рядом с собой во сне, и теперь у него возникло чувство, будто он знает ее.

Неожиданно зазвонил телефон. Звонил Фрэнк. В Америке было четыре утра, в Париже – десять. Тесть хотел знать, как прошла встреча с Сушаром.

– Откуда ты знаешь, что я вчера встречался с ним? – сонно спросил Питер, пытаясь привести мысли в порядок. Удивляться раннему звонку особо не стоило – его тесть всегда, каждое утро встает в четыре часа утра. В полседьмого или в семь он уже у себя в офисе. Даже теперь, когда до ухода с поста председателя совета директоров его отделяли считаные месяцы, он не изменяет заведенному распорядку ни на минуту.

– Мне известно, что ты в полдень вылетел из Женевы. Не в твоих привычках понапрасну терять время. Ну, давай, выкладывай хорошие новости.

Голос Фрэнка звучал жизнерадостно, и Питер почувствовал укол совести, с предельной точностью вспоминая то, что ему сказал Поль-Луи Сушар.

– Они еще не закончили испытания, – нарочито небрежным тоном ответил Питер, надеясь, что Фрэнк не заметит в его тоне фальши. – Хочу подождать здесь несколько дней, чтобы узнать окончательные результаты.

Фрэнк усмехнулся, слушая его, и впервые его смешок подействовал Питеру на нервы. Что же он, черт побери, сейчас ему скажет?

– Боишься даже на минуту оставить свое детище, сынок?

Но Питер намек понял. Они вложили в викотек огромную сумму денег, затратили много сил и времени, а Питер еще и мечту всей его жизни. По крайней мере Сушар не сказал, что препарат абсолютно безнадежен, подумал Питер, сидя в кровати. Тестю он сказал лишь то, что появились кое-какие проблемы.

Нет, конечно, проблемы возникли серьезные, но все равно еще рано расставаться с надеждой и опускать руки.

– Ну что ж, наслаждайся Парижем. Мы здесь будем на своем посту. Ничего из ряда вон выходящего не предвидится. Сегодня вечером я пригласил Кэти на ужин в ресторан «21». Раз уж она не возражает против того, что ты прохлаждаешься в Париже, то и я, пожалуй, смогу без тебя обойтись.

– Спасибо, Фрэнк. Мне еще нужно побыть здесь. Хотелось бы обсудить результаты с Сушаром, когда тот закончит испытания. – Питер решился намекнуть на истинное положение дел. – Очевидно, не все так гладко, скорее всего, всплыли небольшие недоделки.

– Наверняка ничего серьезного, – отмахнулся Фрэнк, даже не насторожившись после этих слов зятя.

Результаты, полученные в Германии и Швейцарии, были слишком обнадеживающие, чтобы вызвать реальную озабоченность. Питер тоже так считал, пока Поль-Луи не предупредил его, что викотек несет в себе потенциальную угрозу. Оставалось надеяться, что это лишь досадное недоразумение и в конце недели выяснится, что все проблемы – сущие пустяки.

– Чем же ты собираешься занять себя в эти дни? – поинтересовался Фрэнк.

Он всегда поддерживал дружеские отношения со своим зятем. Питер был человеком разумным и покладистым и оказался отличным мужем для его дочери. Он позволял Кэти заниматься всем, чем ей хочется, и никогда даже не пытался вмешиваться в ее дела. Она жила там, где ей нравилось, а сыновей отправила учиться туда, куда сочла нужным, – в Эндовер и Принстон.

Питер каждый год приезжал на Мартас-Винъярд и уважал отношения, сложившиеся между его женой и ее отцом много лет назад. Кроме того, он был успешным президентом фирмы «Уилсон-Донован». Он был хорошим отцом своим сыновьям. Фактически в Питере Фрэнку нравилось почти все, за исключением незначительных мелочей. Например, зять порой проявлял упрямство, не желая отдавать мальчишек в частную школу, или по ряду других семейных проблем, которые – как казалось Фрэнку – его не касались.

Маркетинговые идеи Питера уже вошли в историю корпорации – благодаря ему «Уилсон-Донован» стала самой успешной фармацевтической фирмой страны. В свое время Фрэнк создал ее буквально с нуля, превратив семейный бизнес в гигантское предприятие, но именно Питер помог ей стать международной империей. О нем регулярно писали журналисты «Нью-Йорк Таймс», а «Уолл-стрит Джорнэл» назвал его «вундеркиндом от мира фармацевтики».

Совсем недавно репортеры хотели взять у него интервью о викотеке, но Питер отказался, сославшись, что еще не готов ответить на их вопросы. А Конгресс США недавно пригласил его выступить на заседании одного из подкомитетов в рамках обсуждения этических и экономических вопросов, связанных с ценообразованием лекарств. Правда, Питер пока еще не назвал им конкретной даты, когда он мог бы там выступить.

– Я захватил с собой кое-какие проекты, – ответил Питер, глядя на залитый солнечным светом балкон. Сказать по правде, у него не было абсолютно никакого желания заниматься какими-либо делами. – Думаю, что сделаю кое-что на компьютере и отошлю готовые файлы в офис. А еще хочу прогуляться по городу, – добавил он, думая, что у него впереди еще целый день.

– Не забудь запастись шампанским, – со смешком посоветовал Фрэнк. – У вас с Сушаром скоро появится хороший повод отпраздновать приятное известие.