Кассия почувствовала, что он осторожен с ней и немного зажат. Чувство юмора, которое она видела в его глазах накануне, сейчас было тщательно спрятано.

– Вы знаете, я удивлен, что они прислали женщину, чтобы написать эту статью.

– Шовинизм, мистер Джонс? – Эта идея позабавила ее.

– Нет, просто любопытство. Вы, должно быть, хороший писатель, иначе они не прислали бы вас.

В этих словах был намек на высокомерие, которое она почувствовала в его книге.

– Я думаю, в основном они прислали меня, потому что им понравились две статьи, которые я написала для них в прошлом году. Полагаю, можно сказать, что я уже имела дело с тюремными проблемами.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Странное выражение.

– Тогда считайте это «взглядом со стороны».

– Не уверен, что это выражение лучше. Вы никогда ничего не увидите со стороны. Или, может быть, вы, наоборот, видите более ясно? Но в этом нет жизни. Что касается меня, я всегда предпочитаю быть в центре событий. Вы либо находитесь там, либо нет. Со стороны – это такой безопасный и безжизненный способ делать что-либо. – Он улыбнулся, но фраза все равно прозвучала сурово. – Кстати, я читал несколько ваших статей, как мне кажется. Могло это быть в «Плейбое»?

Он немного смутился: она не похожа на писателя, публикующегося в «Плейбое», но он уверен, что читал эту статью не так давно.

Она с улыбкой кивнула.

– Статья про изнасилования. Я была на стороне мужчин, для разнообразия. Точнее, я писала про ложные обвинения в изнасиловании, предъявляемые женщинами-неврастеничками, которым нечего больше делать, кроме как заманивать мужчину домой, а потом поджимать хвост и кричать, что их изнасиловали.

– Верно. Это та статья, которую я помню. Мне она понравилась.

– Неудивительно.

Она постаралась удержаться от смеха.

– Ну и ну. Смешно, но я думал, что это написал мужчина. Выглядит как мужская точка зрения. Полагаю, именно поэтому я рассчитывал, что у меня будет брать интервью мужчина. Я не тот человек, к которому обычно отправляют женщин для разговоров.

– Почему нет?

– Потому что иногда, дорогая леди, я веду себя как дерьмо.

Он рассмеялся глубоким сочным смехом, и она присоединилась к нему.

– Так вот чем вы занимаетесь? Это вам доставляет удовольствие?

Он внезапно по-мальчишески смутился и сделал глоток кофе.

– Да, возможно. По крайней мере иногда. Писать доставляет вам удовольствие?

– Да. Я люблю этим заниматься. Но слово «удовольствие» звучит как-то неосновательно. Вроде хобби. Я на это смотрю не так. Писать для меня очень важно. Очень. Это серьезно, серьезнее, чем многие другие вещи, которыми я занимаюсь.

Она почувствовала себя странно обороняющейся под его молчаливым взглядом. Словно он заставил ее поменяться ролями и сейчас берет у нее интервью.

– То, что я делаю, тоже важно для меня. И серьезно.

– Я поняла это по вашей книге.

– Вы читали ее? – Он удивился, и она кивнула.

– Она мне понравилась.

– Следующая еще лучше.

Как скромно, мистер Джонс, как скромно!

– Новая книга менее эмоциональна и более профессиональна.

– Первые книги всегда эмоциональны.

– Вы писали книги? – Он снова поменялся с ней ролями.

– Пока нет. Скоро напишу, я надеюсь.

Внезапно это ее задело. Она – писательница, упорно работает последние семь лет, а он написал не одну, а уже две книги. Она позавидовала ему. И не только из-за этого, но и из-за других вещей. Его стиль, его мужество, его стремление следовать своим принципам и бороться за то, во что верит. Но, с другой стороны, ему нечего терять. Она вспомнила умерших жену и ребенка и почувствовала нечто уязвимое в нем, спрятанное где-то очень глубоко.

– У меня еще один вопрос, после чего мы можем приступить к интервью. Что означает «К» в вашем имени? Почему-то «К. С. Миллер» не звучит как имя.

Она рассмеялась и на мгновение захотела сказать ему правду: Кассия. «К» означает Кассия, а «Миллер» – фальшивка. Он явно такой человек, которому нужно говорить только правду. Меньшим не отделаешься, да и не захочешь. Но она должна быть благоразумной. Глупо бросить все на карту из-за момента честности. В конце концов, Кассия – необычное имя, а он может увидеть ее фотографию где-нибудь, и не успеешь оглянуться, как…

– «К» означает Кейт. – Имя ее любимой тети.

– Кейт. Серьезное имя. Кейт Миллер. Кейт Серьезная Миллер.

Он улыбнулся ей, закурил очередную сигарету, и она почувствовала, что он подсмеивается на ней, но по-доброму. Взгляд его глаз снова напомнил ей отца. Странным образом они были похожи. То, как он смеялся, проницательно смотрел, словно знал все ее секреты и только ждал, чтобы она сама рассказала о них. Будто ему хотелось увидеть, сделает ли она это. Но что этот человек мог знать? Ничего. Кроме того, что она здесь, чтобы взять у него интервью, и что ее зовут Кейт.

– О’кей, леди, давайте закажем завтрак и приступим к работе.

– Прекрасно, мистер Джонс, я готова, если и вы готовы.

Она вытащила блокнот с заметками, которые сделала накануне вечером, достала из сумочки ручку и удобнее устроилась на стуле.

Он говорил в течение двух часов, останавливаясь на подробностях, с удивительной откровенностью рассказывая о шести годах, проведенных в тюрьме. О том, каково это было – жить, не зная срока заключения, о чем он поведал ей в деталях: калифорнийский феномен, когда преступников приговаривали к сроку «от пяти лет до пожизненного» или «от трех лет до пожизненного», оставляя решение за советом по условному освобождению или за тюремными властями. Даже судья, выносивший приговор, не мог повлиять на срок, который заключенный проведет в тюрьме. Однажды попав в клещи неопределенного срока заключения, человек может чахнуть в тюрьме всю жизнь. И со многими так и происходит. Они забыты, затеряны, уже не способны к реабилитации и настолько утратили надежду на освобождение, что им стало все равно, выйдут они на свободу или нет. Наступает время, когда это перестает иметь значение.

– Но что касается меня, – сказал он с кривой ухмылкой, – они не могли дождаться момента, когда от меня избавятся. Я стал колоссальным гвоздем у них в заднице. Никто не любит людей со способностями организатора.

Он организовал других заключенных в комитеты, выступая за улучшение условий работы, более честный разбор дел, достойные условия свиданий с женами, доступные возможности для самообразования. Одно время он был представителем всех этих комитетов.

Он рассказал ей также о том, как сам угодил в тюрьму. Он говорил об этом с удивительным отсутствием эмоций.

– Двадцать восемь лет, и все еще придурок. Нарывался на неприятности, я полагаю, устав от жизни, которую вел. Я был пьян в стельку, канун Нового года, ну и остальное вам известно. Вооруженное ограбление, не слишком круто, чтобы не сказать больше. Я захватил магазин спиртных напитков с помощью ружья, которое даже не стреляло, и смылся с двумя ящиками бурбона, ящиком шампанского и сотней баксов. Я действительно не хотел брать эту сотню, но они всучили ее мне, ну, я и взял. Мне просто нужна была выпивка, чтобы славно провести время с приятелями. Я пришел домой и устроил грандиозную попойку. Которая завершилась тем, что чуть позже полуночи меня уволокли в тюрьму. С Новым годом! – Он смущено улыбнулся, а потом его лицо сделалось серьезным. – Сейчас это кажется смешным, но это не так. Ты разбиваешь множество сердец, когда вытворяешь что-нибудь в этом роде.

Кассии все это показалось очень несправедливым. Конечно, это была возмутительная выходка. Но шесть лет и жизнь его жены в обмен на три ящика спиртного? У нее защемило сердце, когда в ее воображении возникли сцены в «Ла Гренуй», в «Лютеции», у «Максима» и у «Аннабель». Стодолларовые обеды и целые состояния, расходуемые на реки вина и шампанского.

Люк перешел к своей юности в Канзасе. Время без особых событий, когда основными проблемами были его рост и интерес к жизни, причем и то и другое не соизмерялось с его возрастом и «общественным положением». Несмотря на предупреждения Симпсона, что Люк может отказаться отвечать на личные вопросы, Кассия обнаружила, что он очень открыт и с ним легко разговаривать. Спустя какое-то время ей казалось, что она знает о нем все. Она перестала и делать заметки. Легче проникнуть в душу человека, если просто слушать его – взгляды на политику, интересы, мотивы, жизненный опыт, высказывания о людях, которых он уважает, и тех, кого не может терпеть. Она потом по памяти сможет восстановить это с более глубоким пониманием.

Больше всего ее удивило в нем отсутствие ожесточения. Он был решителен, сердит, напорист, высокомерен и несгибаем. Но в то же время страстен в своих убеждениях и сострадателен к людям, которых любит. А еще у него очень приятная манера смеяться. Взрывы басистого смеха часто звучали в маленькой гостиной его номера, когда она задавала ему вопросы, а он потчевал ее рассказами о давних временах. Было уже больше одиннадцати часов, когда он потянулся и встал со стула.

– Мне неприятно это говорить, Кейт, но нам придется остановиться на этом. В полдень я выступаю еще перед одной группой, и до этого мне нужно кое-что сделать. Могу я заинтересовать вас еще одной лекцией? Вы хороший слушатель. Или вам уже пора возвращаться в Нью-Йорк?

Он кружил по комнате, засовывая бумаги и ручки в карманы, и посматривал не нее взглядом, которым обычно одаривают друзей.

– Честно говоря, и то и другое. Мне нужно возвращаться. Но я хотела бы послушать ваше выступление. Что за группа?

– Психиатры. Предмет выступления – рассказ из первых рук о психологических эффектах пребывания в тюрьме. И они, возможно, захотят узнать, насколько реальны угрозы применения психохирургии в тюрьмах. Они все время об этом спрашивают.

– Вы имеете в виду фронтальную лоботомию?

Он кивнул.

– И такое часто случается? – изумилась она.

– Даже нечасто – это чересчур много. Но я не думаю, что это происходит часто. Может быть, время от времени. Лоботомия, шоковая терапия, и все это отвратительное дерьмо.

Она мрачно кивнула и посмотрела на часы.

– Я съезжу заберу свои вещи и встречусь с вами на выступлении.

– Вы остановились в гостинице поблизости?

– Нет, мой агент устроил меня в чьих-то апартаментах.

– Очень удобно.

– Очень.

– Вас подвезти? – Он спросил это запросто, пока они шли к двери.

– Нет, спасибо, Люк. Мне по дороге нужно сделать еще несколько остановок. Встретимся на вашем выступлении.

Он не настаивал, лишь рассеянно кивнул, пока они ждали лифта.

– Мне будет интересно почитать статью, когда она выйдет.

– Я попрошу моего агента выслать вам гранки, как только мы получим их.

Они расстались около отеля, и она завернула за угол и села в такси. Стояла прекрасная погода, и будь у нее чуть больше времени, она прошла бы пешком весь путь от отеля до апартаментов на Лейк-Шор-Драйв. Теплый осенний день, а когда она добралась до апартаментов, снова увидела яхты, скользящие по озеру.

Ее шаги эхом разлетелись по комнатам, когда она взбежала по лестнице за своими вещами. Она накрыла чехлом аккуратно заправленную кровать и опустила шторы. Рассмеявшись, она представила, что сказал бы Люк, если бы увидел все это. Это никак не увязывается с образом Кейт. Что-то ей подсказывает, он этого не одобрил бы. А может быть, его это позабавило бы, и они вместе поснимали бы чехлы со всей мебели, зажгли бы камин, и она могла бы сыграть кабацкую музыку на огромном рояле внизу, чтобы оживить это место. Смешно представлять, что можно проделывать все это в компании Люка. Но он кажется человеком, с которым можно от души повеселиться – похихикать, подразнить, погоняться друг за другом. Он ей понравился, и он не знает, кто она такая. Это счастливое чувство безопасности, а в голове у нее уже начал складываться план статьи.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=21239788&lfrom=201587221) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Сноски

1

Честь обязывает (фр.).

2

В Библии – один из праотцев человечества, прославившийся своим долголетием: он прожил 969 лет.

3

Рассказ Эдгара Аллана По.