Чтобы попасть сюда, недостаточно иметь большой счет в банке, позволяющий расплатиться за столик. Вы должны быть «своим». Нужно быть частью здешней атмосферы, иконами стиля, представленного роскошными моделями Пуччи.

– Кассия?

Кто-то дотронулся до ее локтя, она обернулась и посмотрела в загорелое лицо Эймори Стронгвелла.

– Нет, дорогой, это мой призрак.

Она одарила его дразнящей улыбкой.

– Ты выглядишь сногсшибательно.

– А ты так бледен. Бедный Эймори.

Она с насмешливым сочувствием посмотрела на его бронзовый загар, приобретенный в Греции. Он нежно сжал ее плечо и поцеловал в щеку.

– А где Уит?

Вероятно, в Саттон-Плейс, дорогой.

– Надо полагать, весь в работе. Ты пойдешь завтра вечером на прием, который устраивают Марши?

Вопрос чисто риторический, и он лишь рассеянно кивнул в ответ.

– Я сейчас встречаюсь с Эдвардом.

– Счастливчик.

Она улыбнулась ему на прощание и стала пробираться сквозь толпу к входу, где ее ждал метрдотель, чтобы проводить к Эдварду. На самом деле она бы нашла Эдварда без его помощи. Он сидел за своим любимым столиком, на котором охлаждалась бутылка шампанского. «Луи Родерер 1959», как обычно.

Он тоже увидел ее и поднялся ей навстречу, в то время как она шла через зал, легко скользя между столиками. Она чувствовала обращенные на нее взгляды, отвечала на приветствия; официанты улыбались ей. Все ее узнавали. В шестнадцать лет это доставляло мучения, в восемнадцать это вошло в привычку, в двадцать два она пыталась бороться с этим, а сейчас, в двадцать девять, это доставляло ей удовольствие и забавляло. Это стало ее тайным развлечением. Женщины обсуждали ее изящное платье и приходили к выводу, что с подобным капиталом им тоже сошла бы с рук такая экстравагантная шляпка, мужчины размышляли о том, куда подевался Уит, а официанты толкали друг друга локтями и шептали по-французски: «Сент-Мартин». Когда она соберется уходить, может появиться фотограф из журнала «Женская мода», чтобы в лучших традициях папарацци сделать ее фотографию в тот момент, когда она выходит из двери. Ей это казалось забавным. Она хорошо научилась играть в эту игру.

– Эдвард, ты выглядишь великолепно!

Она бросила на него пытливый взгляд, обняла его, а потом опустилась на сиденье рядом.

– Бог мой, детка, ты прекрасно выглядишь!

Она нежно поцеловала его в щеку, затем с улыбкой заботливо стерла с его лица помаду.

– И ты тоже.

– А как прошло утро с Симпсоном?

– Приятно и плодотворно. Мы обсуждали некоторые идеи для моей книги. Он дал мне хороший совет, но давай не будем здесь.

Они оба понимали, что в таком шуме трудно поддерживать серьезный разговор.

Как любил повторять Эдвард: «Без осторожности нет и доблести».

– Ты права. Шампанского?

– Я когда-нибудь отказывалась?

Он подал знак официанту, и церемония открытия «Луи Родерера» началась.

– Боже, как мне все это нравится.

Она снова улыбнулась ему и стала медленно обводить взглядом зал, что вызвало у него приступ смеха.

– Я знаю, что ты делаешь, Кассия, и ты невыносима.

Она осматривала зал, стараясь найти материал для своей колонки. Он поднял бокал и улыбнулся.

– За вас, мадемуазель, с возвращением.

Они чокнулись и медленно начали смаковать шампанское. В точности такое, как они любят – хороший год и холодное, как лед.

– Кстати, как поживает Уит? Ты ужинаешь с ним сегодня?

– У него все в порядке. Но я с ним не ужинаю – хочу рано лечь спать, чтобы прийти в себя после дороги.

– Кажется, я не слишком в это верю, но раз ты так говоришь, я не стану противоречить.

– Эдвард, какой же ты мудрый человек. Возможно, поэтому я люблю тебя.

Он посмотрел на нее, потом взял за руку.

– Кассия, будь осторожна. Пожалуйста.

Обед прошел приятно, как и всегда. Она поинтересовалась его самыми важными клиентами, вспомнив всех их по имени, и спросила, что он сделал с диваном в его квартире, который так нуждался в смене обивки. Они поздоровались со всеми, с кем были знакомы, и на какое-то время к ним присоединились два его партнера по бизнесу. Она рассказала ему немного о своем путешествии, не переставая при этом следить за тем, кто приходил и уходил и кто с кем встречался.

Они расстались на улице у входа в три часа. «Случайный фотограф» из журнала мод добросовестно сфотографировал их, потом Эдвард посадил ее в такси, а сам направился в свой офис. Он всегда чувствовал себя лучше, когда знал, что она вернулась. Он всегда под рукой, если в нем возникнет нужда, и он чувствовал себя ближе к ней. Он подозревал, что ее жизнь гораздо более насыщенна, чем походы в «Раффлз» и посещение приемов, которые устраивали Марши. И в ее жизни определенно был не только Уит. Но она ничего не говорила Эдварду, а он ни о чем не спрашивал. На самом деле он не хотел ничего знать до тех пор, пока с ней все в порядке. Пока она «осторожна», как он выразился. Она чересчур похожа на отца, чтобы ее мог удовлетворить мужчина типа Уита. Эдвард знал это слишком хорошо. Понадобилось два года, чтобы уладить все дела с его завещанием без огласки и достичь соглашения с двумя женщинами, о которых никто не знал.

Такси подкатило к дому Кассии и, взвизгнув тормозами, остановилось, разбрасывая скопившийся у тротуара мусор. Кассия поднялась наверх и аккуратно повесила платье от Диора в гардероб. Спустя полчаса она была уже в джинсах и с распущенными волосами. Она включила автоответчик, чтобы он принимал все звонки и сообщал, что она спит и не хочет, чтобы ее тревожили раньше полудня. Через несколько мгновений Кассия была уже в дороге. Она отошла от своего дома и незаметно проскользнула на станцию метро, расположенную на углу Семьдесят седьмой улицы и Лексингтон-авеню. Никакой косметики, никакой сумочки, только маленький кошелечек в кармане и загадочный блеск в глазах.

Метро, казалось, олицетворяло все, чем был Нью-Йорк. Каждый звук и запах усиливался, каждый пассажир казался неординарным. Забавные пожилые дамы с таким количеством косметики на лице, что оно становилось похоже на маску. Гомосексуалисты в туго обтягивающих брюках, сквозь которые, казалось, можно разглядеть волосы на их ногах, занятые в модельном бизнесе роскошные девицы, держащие в руках портфолио, мужчины, которые пахли потом и сигарами и от которых хотелось держаться подальше, и время от времени случайный пассажир, ехавший на Уолл-стрит, в костюме в тонкую полоску, с короткими волосами и в очках в роговой оправе. Настоящая симфония зрелищ, запахов и звуков, дирижером в которой выступали мерное раскачивание вагонов, стук колес и визг тормозов. Кассия стояла на платформе затаив дыхание и закрыв глаза, чтобы в них не попал мусор, поднятый в воздух приближающимся поездом. Затем она поспешно вошла в вагон, чтобы ее не прихлопнуло закрывающимися дверьми.

Она нашла свободное место рядом с пожилой женщиной, державшей в руках хозяйственную сумку. На следующей станции рядом с ней с другой стороны села молодая пара. Незаметно для полицейского, который проходил по вагону, они закурили. Кассия улыбнулась, размышляя, не поймает ли сидевшая рядом с ней пожилая женщина кайф от запаха марихуаны. Наконец поезд с визгом тормозов остановился на Канал-стрит, и Кассия вышла из вагона. Она быстро взбежала по ступенькам и осмотрелась по сторонам.

Она снова дома. Правда, это совсем другой дом. Склады и многоквартирные дома, пожарные лестницы и продовольственные магазины, а в нескольких кварталах отсюда – художественные галереи, кофейни и мансарды, где обитали художники и писатели, скульпторы и поэты, бороды и банданы. Место, где Камю и Сартр были все еще почитаемы, а Кунинг и Полок – богами. Она шла быстрым шагом, чувствуя, как замирает сердце. Это не должно так много значить. Не в ее возрасте, не при тех отношениях, которые между ними. Но она ничего не могла с собой поделать и ощущала ужасную радость, оттого что вернулась сюда, и очень хотела, чтобы все оставалось таким же, как прежде.

– Эй, девочка. Где ты была?

Высокий гибкий чернокожий мужчина, одетый в белые джинсы, поприветствовал ее с удивлением и восторгом.

– Джордж!

Он схватил ее в объятия и покружил. Джордж состоял в балетной труппе Метрополитен-опера.

– Ох, как приятно увидеть тебя!

Он поставил ее на тротуар рядом с собой, запыхавшуюся и улыбающуюся, и обнял за плечи.

– Тебя не было очень давно, леди.

Его глаза сверкали на бородатом черном, как ночь, лице, а зубы казались сделанными из слоновой кости.

– Похоже на то. Я уже начинала опасаться, что вернусь, а этого места больше нет.

– Никогда! Сохо – святое место.

Они рассмеялись, и он пошел рядом с ней.

– Куда ты идешь?

– Как насчет того, чтобы выпить кофе у «Партриджа»?

Ей внезапно стало страшно встретиться с Марком. Страшно, что все изменилось. Джордж наверняка все знает, но у нее не хватало смелости его спрашивать.

– Смени кофе на вино, и я твой в течение целого часа. В шесть у меня репетиция.

Они выпили графин вина у «Партриджа», причем почти все выпил Джордж, пока Кассия только поигрывала своим стаканом.

– Знаешь что, детка?

– Что, Джордж?

– Ты меня смешишь.

– Потрясающе. И с какой же это стати?

– Потому что я знаю, отчего ты так нервничаешь. И ты настолько напугана, что боишься даже спросить меня. Итак, ты спросишь или я должен сам вызваться и ответить тебе?

Он смеялся над ней.

– Есть что-либо такое, что мне, возможно, не захочется узнать?

– Что за дерьмо, Кассия! Почему бы тебе просто не подняться в его студию и не выяснить все? Так будет лучше. – Он поднялся, сунул руку в карман и вытащил оттуда три доллара. – Я угощаю. А ты давай иди домой.

Домой? К Марку?

Он со смехом подтолкнул ее к двери, и она очутилась у знакомого подъезда на противоположной стороне улицы. Она даже не подняла головы, чтобы посмотреть в окно.

Ее сердце колотилось, пока она взбегала на пятый этаж. Она остановилась на лестничной площадке, запыхавшись и чувствуя легкое головокружение, и подняла руку, чтобы постучать в дверь. Дверь распахнулась, едва она успела дотронуться до нее, и Кассия внезапно очутилась в объятиях невероятно высокого, худого, взлохмаченного мужчины. Он поцеловал ее и подхватил на руки, внося в комнату с улыбкой и громким возгласом:

– Эй, ребята! Это Кассия! Как ты, детка?

– Счастлива.

Он усадил ее, и она осмотрелась по сторонам. Те же лица, та же мансарда, тот же Марк. Ничего не изменилось. Триумфальное возвращение.

– Господи, у меня такое чувство, будто я отсутствовала целый год!

Она снова рассмеялась, и кто-то протянул ей стакан с красным вином.

– И не говори! А сейчас, леди и джентльмены…

Высокий молодой человек низко поклонился и взмахнул рукой в сторону двери.

– Моя леди вернулась. Другими словами, проваливайте!

Они добродушно рассмеялись и ушли, пробормотав «до свидания» и «удачи». Не успела дверь за ними закрыться, как Марк снова схватил ее в объятия.

– Ох, детка, я рад, что ты дома.

– Я тоже.

Она скользнула рукой под его поношенную, испачканную краской рубаху и улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Дай мне посмотреть на тебя.

Он медленно стянул через голову ее рубашку, и она осталась стоять прямо и неподвижно; ее волосы упали на одно плечо, а ярко-синие глаза загорелись теплым огнем. Она была ожившим отражением эскиза обнаженной женщины, который висел на стене позади нее. Он нарисовал его прошлой зимой, вскоре после того, как они познакомились. Она медленно протянула к нему руки, и он с улыбкой шагнул в ее объятия в тот самый момент, когда в дверь постучали.

– Уходите!

– Ни за что.

Ну, конечно, это Джордж.

– Вот дерьмо, что тебе нужно?

Он резко открыл дверь, в то время как полуголая Кассия прошмыгнула в спальню. Джордж, улыбаясь, стоял в дверях с маленькой бутылочкой шампанского в руке.

– За твою первую брачную ночь, Маркус.

– Джордж, ты великолепен.

Джордж, помахав ему рукой, пританцовывая стал спускаться по лестнице, а Марк захлопнул дверь со взрывом хохота.

– Кассия! Ты можешь раздобыть бокалы для шампанского?

Она вернулась в комнату, обнаженная и улыбающаяся, с распущенными волосами, разметавшимися по спине. Она представила себя в «Ла Гренуй» в платье от Диора, потягивающую шампанское, и в ее глазах загорелся смех. Сравнение получилось просто абсурдным.

Она стояла в дверях, наклонив голову набок и наблюдая за тем, как он открывает шампанское. И внезапно почувствовала, будто любит его, и это тоже было абсурдным. Они оба знали, что это не так. Их связывало что-то другое. Они оба это понимали, но так приятно забыть об этом хотя бы на мгновение. Не быть рациональной и рассудительной. Было бы замечательно просто любить его, вообще любить кого-нибудь – и почему не Марка?

– Я скучал по тебе, Кассия.

– Я тоже, дорогой. Я тоже. А еще я переживала, что ты завел себе новую подружку. – Она улыбнулась и сделала глоток слишком сладкого пенящегося вина. – И смертельно боялась подняться наверх. Я даже зашла в «Партридж» выпить вина с Джорджем.

– Идиотка. Могла бы сразу прийти сюда.

– Я боялась.

Она подошла к нему и провела кончиком пальца по его груди, в то время как он смотрел на нее сверху вниз.

– Знаешь, случилось кое-что ужасное, Кассия.

– Что именно? – Она мечтательно посмотрела на него.

– У меня сифилис.

– ЧТО?

Она в ужасе уставилась на него, а он хихикнул.

– Мне просто было интересно, что ты скажешь. На самом деле у меня нет сифилиса.

Он выглядел довольным своей шуткой.

– Господи! – Она опять обняла его, тряхнув головой и улыбаясь. – Я не уверена, что мне нравится твое чувство юмора, детка.

Но это все тот же Марк.

Он пошел следом за ней в спальню, и его голос прозвучал хрипло из-за ее спины.

– Я недавно видел фотографию одной девушки в журнале. Она была похожа на тебя, только старше и очень скованна.

В его голосе прозвучал вопрос, на который она не собиралась отвечать.

– И что?

– Ее фамилия была французской. Не Миллер, но имя было размыто, и я не смог его прочитать. У тебя нет похожих родственниц? Она выглядела довольно шикарно.

– Нет, у меня нет таких родственниц. А что?

Теперь ложь появилась даже в отношениях с Марком. Не просто недомолвки, а откровенная ложь. Проклятье.

– Я не знаю. Мне просто стало любопытно. Она выглядела очень интересной, только жесткой и несчастной.

– И ты влюбился в нее и решил, что должен разыскать ее и спасти, чтобы вы потом могли долго и счастливо жить вместе. Да?

Ее голос прозвучал легко и беззаботно, но не настолько, насколько она этого хотела. Его ответ был невнятным, потому что он поцеловал ее и нежно опустил на кровать. Это, по крайней мере, был час правды среди лжи длиною в жизнь. Тела обычно бывают честными.

Глава 3

– Готов?

– Готов.

Уит улыбнулся ей через столик, на котором стояли остатки кофе и шоколадного мусса. Они уже на два часа опаздывали на прием, который устраивали Марши в «Сент-Реджис». Хотя вряд ли их опоздание кто-нибудь заметит, Марши пригласили больше пятисот гостей.

Кассия надела серо-голубое атласное платье, которое оставляло обнаженной спину, демонстрируя глубокий летний загар. Маленькие бриллиантовые серьги сверкали в ее ушах, а волосы она зачесала в высокий аккуратный узел. Безукоризненный смокинг Уита подчеркивал его классическую красоту. Они казались очень эффектной парой. Но оба уже к этому привыкли.

Толпа у входа в «Сент-Реджис» была огромной. Элегантные мужчины, чьи имена регулярно появлялись в журнале «Форчун», в смокингах, и женщины, сошедшие со страниц журнала «Вог», в бриллиантах и туалетах от Баленсиага, Живанши и Диора. Титулованные европейцы, сливки американского общества, друзья из Палм-Бич и Гросс-Пойнта, Скотсдейла и Беверли-Хиллз. Марши превзошли сами себя. Официанты сновали среди все увеличивающейся толпы, предлагая шампанское марки «Моэт э Шандо» и маленькие бутерброды с икрой и паштетами.

В дальнем конце комнаты на буфете лежали холодные омары, а позже должно было появиться основное блюдо – огромный свадебный торт, точная копия оригинала, который подавали четверть столетия назад. Кроме того, каждому гостю дарили крошечную коробочку с Дрим Кейк, на обертке которой красовались имена супружеской пары и дата. «Достаточно вульгарно», – напишет завтра в своей колонке Мартин Холлам. Уит подал Кассии фужер с шампанским и нежно пожал ее руку.

– Хочешь потанцевать или пообщаться с гостями?

– Я думаю, пообщаться, если это физически возможно.

Она мило улыбнулась ему, а он снова пожал ее руку.

Фотограф, которого наняли хозяева, сделал снимок, на котором они смотрят друг на друга любящим взглядом, Уит обнял ее рукой за талию. Ей комфортно с ним. После ночи, проведенной с Марком, она чувствовала себя милостивой и благожелательной даже с Уитом. Но так странно вспоминать, что этим утром на рассвете она бродила с Марком по улицам Сохо, нехотя рассталась с ним в три часа дня, чтобы позвонить своему агенту и продиктовать новый материал для колонки. Эдвард позвонил, чтобы узнать, как у нее дела, и они немного посмеялись над тем, что она упомянула их обед в утренней колонке.

– Как, бога ради, ты могла назвать меня франтом, Кассия? Мне уже больше шестидесяти.

– Тебе только шестьдесят один. И ты действительно франт. Взгляни на себя.

– Я очень стараюсь этого не делать.

– Глупенький.

Они поговорили немного на другие темы, оба стараясь не упоминать о том, что она делала накануне ночью.

– Еще шампанского, Кассия?

– Мм? – Она выпила первый фужер, даже не заметив этого. Она думала о других вещах: об Эдварде, о только что заказанной ей новой статье, посвященной выдающимся женщинам-кандидатам на предстоящих выборах. И совершенно забыла и про Уита, и про вечеринку. – Господи помилуй, неужели я уже все выпила?

Она снова улыбнулась Уиту, а он вопросительно посмотрел на нее.

– Все еще чувствуешь себя уставшей после поездки?

– Нет, просто замечталась и забыла об окружающих.

– Это просто удивительная способность в таком хаосе.

Она поменяла свой пустой фужер на полный, и они нашли уединенное местечко, позволяющее наблюдать за танцующими. Она беглым взглядом окинула все пары и быстро про себя сделала пометки, кто с кем, кто во что одет. Оперные дивы, банкиры, известные красавицы, знаменитые плейбои и экстравагантная выставка рубинов, сапфиров, бриллиантов и изумрудов.

– Ты выглядишь красивее, чем всегда, Кассия.

– Ты мне льстишь, Уит.

– Нет. Я люблю тебя.

С его стороны очень глупо говорить подобное. Они оба знали, что это не так. Но она скромно наклонила голову с грациозной улыбкой. Возможно, он и впрямь по-своему любит ее. Возможно, даже она любит его как брата или школьного товарища. К такому приятному мужчине несложно испытывать привязанность. Но любить? Это совсем другое дело.

– Похоже, лето пошло тебе на пользу.

– Европа всегда идет мне на пользу. О, нет!

– Что?

Он повернулся в ту сторону, куда она смотрела, чтобы выяснить, что привело ее в такое смятение. Барон фон Шнелинген направлялся к ним, с его висков стекали струйки пота, а лицо сияло неподдельным вострогом.

– Бог мой, скажи ему, что на тебя наложили проклятие, и ты не можешь танцевать, – прошептал Уит.

Кассия расхохоталась, что круглолицый маленький немецкий барон принял за выражение восхищения.

– Я есть так счастлив видеть тебя тоже, моя торогая. Тобры вечер, Витни. Кее-зии-а, ты сегодня ослепителен.

– Спасибо, Манфред. Ты хорошо выглядишь.

И разгоряченный, и потный. И жирный, и отвратительный. И похотливый, как всегда.

– Это есть валц. Как раз для нас. Ja?

Nein, но почему, черт возьми, нет? Она не смогла ему отказать. Он никогда не забывал напомнить ей, как горячо он любил ее дорогого почившего отца.