– Да… То есть – нет… – Я растерялся, потому что такие колья были «напечатаны» «Голиафом» только для нужд оранжереи, и все они на данный момент находились при деле… Впрочем – нет. Толстуху Эстер я фиксировал к каркасу, один неиспользуемый кол стоял в углу тамбура вместе с лопатами, тяпками и граблями. Он настолько мне примелькался, что я давно его не замечал. Я даже не мог сказать наверняка, – до сих пор ли он там.

– Где ты был, Помидор? – строго спросил Яков.

Я часто-часто заморгал.

– В предгорьях. Собирал образцы. – Я поглядел на братьев и пояснил: – Сегодня моя очередь работать в поле.

– Тогда, Куст, почему ты не в поле? – продолжал давить Яков. – И кто сможет подтвердить, что ты действительно находился в пустошах, а не прятался где-нибудь здесь за скалами?

Меня покоробило это неприкрытое недоверие. В качестве доказательства я предъявил контейнер с мотыльком.

– Подтвердить может, наверное, только он… – Чешуекрылое заметалось в прозрачной коробочке. – Я поймал его в дюнах. Думал, ты обрадуешься…

Яков зачем-то ударил меня по запястью. От неожиданности я выронил контейнер, крышка соскользнула, и мотылек выбрался на волю. Стоило ему расправить крылья, как его подхватило ветром и сдуло с уступа. Я проводил взглядом трепетное пятнышко, которое стремительно отдалялось от хребта. Пятнышко превратилось в точку и слилось с фоном.

– Яков… – укоризненно протянул руководитель миссии.

– Монсеньор, мне не хочется об этом говорить, но нужно принимать во внимание, что за случившееся в ответе кто-то из своих, – обратился к профессу Аллоизий. – Кто-то подошел к Станиславу на близкое расстояние и нанес удар. Станислав не ожидал подвоха. Орудие убийства было легко спрятать под рясой.

– Следы… – протянул слабым голосом професс, правой рукой он сжимал нагрудный крест.

– На этой высоте ветер сглаживает все следы… но оставшиеся принадлежат только братьям, – сказал экзорцист, покачивая головой.

Во взгляде Габриеля читалась такая боль, что я едва не потерял сознание. Думаю, если бы Аллоизий заявил, что во всем виноват демон из ада, то професс вздохнул бы с облегчением.

– Нужно сличить следы! – горячо проговорил Яков. – Нужно сделать на «Голиафе»… как это называется? Дактилоскопический порошок! И снять с орудия убийства отпечатки пальцев!

– Но кто займется всем этим? Кто сможет? – спросил, сжав курчавую бороду в кулаке, Маттео.

– У меня есть микроскоп! – заявил Яков. – Я могу!

– Ты – не криминалист и не судмедэксперт, – мягко напомнил ему професс.

Яков попытался возразить, и тогда голос професса стал жестче и громче:

– Среди нас нет ни сыщиков, ни судей, ни палачей. Я уверен, что среди нас нет и убийцы. Господь просто не допустил бы такого.

Все молча глядели на професса. Никогда еще, наверное, наша вера не подвергалась столь серьезному испытанию, как в те секунды. Никогда еще авторитет руководителя миссии не оказывался под большим сомнением.

– Брат Станислав был богословом и клириком, а это значит, что потерю понес не только наш орден, потерю понесла Церковь. Да как вы смеете, стоя у не успевшего остыть тела, разводить суету и бросаться никчемными обвинениями! Чего вы взъелись на брата вашего Франциска?.. – Глаза професса сверкнули, он закашлялся, а потом договорил, с мукой шевеля поалевшими губами: – Мы похороним Станислава как можно скорее! Никаких игр в детективов! Мы здесь для научной работы, строительства храма и развития общины!

Несколько секунд тянулась пауза, заполненная лишь отрывистым присвистом ветра.

– Нужно уведомить Папскую жандармерию, – пробурчал Аллоизий.

– Разумеется, брат, я отправлю генералу самый подробный доклад, – ответил сквозь зубы професс. – Уведомлять жандармерию или нет – решат в главной курии. Ну! – Он поглядел на нас исподлобья. – Кто поможет мне нести тело Станислава?

– И еще – нужно присматривать друг за другом. – Аллоизий приподнял покойника за плечо; голова погибшего схоласта запрокинулась, на всеобщем обозрении оказалась похожая на кратер рана. – Не прихоти ради, а в целях общей безопасности.

Братья двинулись вниз. Я же остался на уступе: уселся на краю и какое-то время просто смотрел на размытые пылевой дымкой пустоши. Я раскачивался из стороны в сторону, обхватив себя руками, и что-то тихонько ныл под нос. В голове не было мыслей, только горячечный туман и желание спать. Затем ступор стал понемногу отпускать. Я поднялся, окинул взглядом солнечные батареи, засучил рукава рясы и принялся за работу. Нужно было поправить положение панелей и очистить фотоэлементы от грязи. Для нормальной жизни община нуждалась в электричестве.

…Очередное погребение походило на фрагмент зацикленного кошмарного сна. Ощущение реальности происходящего исчезало подчистую. Иногда я терялся, мне казалось, что до сих пор продолжаются похороны брата Михаила.

– Вот и Станислав ушел… – сказал Маттео Жану Батисту, и они обнялись, преисполненные скорбью. Я приник к крепкому плечу Маттео и дал волю слезам. А нас троих в свою очередь обнял Яков. Мы были семьей, потерявшей за короткое время двух близких людей.

Далее последовали тревожные открытия и происшествия.

Тот лишний кол, который хранился при входе в оранжерею, действительно исчез. Взять его мог только кто-то из своих… чтобы превратить в орудие убийства. В голове не укладывалось, что такое вообще возможно. Я несколько раз проклял себя за то, что вообще заказал «печать» этих штуковин, ведь мог же обойтись без них. Безмозглый я Овощ!

Професс Габриель подготовил отчет о происшествии. Но отправить его не удалось: на вершине Сына, где находилась антенна дальнего действия, вспыхнул короткий, но очень яркий фейерверк, а затем во всем лагере отключилось электричество. Энергосистему перезапустили, професс и Томаш помчались выяснять, что стряслось. Вернулись злые и удрученные: антенна была мертва, сгорело все, что только могло, – электросиловой привод, система наведения, опорно-поворотное устройство… оплавился даже сам рефрактор. Ущерб был невосполним. Габриель и Томаш без особой убежденности предположили, что причина аварии – в обрыве заземления и статическом электричестве. Дальше – хуже. Выяснилось, что нескольких секунд перенапряжения в сети до срабатывания защиты хватило, чтобы вышла из строя и приемопередающая аппаратура на «Святом Тибальде».

Таким образом, призрачный мост, соединяющий нас с Землей, рухнул, и община нежданно-негаданно оказалась в полной изоляции.

– Временно, – сказал нам Томаш голосом смертельно уставшего человека. – Я посмотрю, что можно починить. В конце концов, это всего лишь радио…

Нам пришлось удовлетвориться этим туманным обещанием, поскольку ничего другого не оставалось. После совместной молитвы мы разошлись по отсекам-кельям, но вряд ли кому-то в ту ночь удалось сомкнуть глаза.



Затем не стало Жана Батиста.

Насколько мы поняли, он встал раньше всех и сразу же отправился на стройку: оценить, что сделано, и прикинуть фронт работы на день, за ним водилась такая привычка. Жан Батист, по-видимому, упал с незавершенной апсиды на насыпанный булыжником черновой пол храма и разбил голову.

– Семь негритят дрова рубили вместе, зарубил один себя, и осталось шесть их, – процитировал Яков, натягивая на руки латексные перчатки. Он стоял у тела погибшего, его глаза были полны слез и злости.

Я с ужасом глядел на месиво из костей и плоти, в которое превратилась голова Жана Батиста.

– Как он так смог разбиться? Как же он так?.. Вдребезги! – Из-за спазма в горле я едва-едва мог говорить.

Яков оценивающе поглядел на меня.

– Даже полный овощ вроде тебя смекает, что и в этом случае дело нечисто. – Яков поднял взгляд на апсиду и призадумался. – Если бы Жан Батист сорвался с такой высоты… Да при здешней гравитации… Уверен, он бы даже палец на ноге не сломал. Отделался бы легким испугом, и все дела. Нет, Помидор. Ему злонамеренно расколотили голову. Как? Это я и собираюсь выяснить.

По движению воздуха и надсадному кашлю я понял, что в храм вошли остальные.

– Неужели это никогда не закончится? – простонал Маттео.

– Закончится, – возразил Томаш. – Закончится, когда закончимся мы сами.

– Снова погребение… – обреченно констатировал Габриель.

– Не сегодня! – неожиданно возразил Яков. – На этот раз я собираюсь обследовать тело брата… Произвести вскрытие: все как полагается. И не подходите ближе! – Он выставил руку, отгораживаясь от нас. – Вы можете уничтожить улики!

– Ты с ума сошел, Яков! – воскликнул Габриель. – Я, по-моему, уже говорил, что мы не станем воображать из себя сыщиков! Эта клоунада оскорбительна! Так мы ни к чему не придем!

Но сегодня Яков был непреклонен. Чаша его терпения переполнилась.

– При всем уважении, монсеньор, я буду делать то, что должен! – бросил он в ответ. – Вы можете остановить меня силой! Или пожаловаться в Ватикан!

Это было прямое неповиновение. Я еще ни разу не слышал, чтобы в таком тоне говорили с человеком, на чьем пальце блестит епископский перстень. Габриель встал между Яковом и нами, развел руками и спросил сурово:




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=28735360&lfrom=201587221) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Стихи Константина ЧеКА.