Равномерно взбалтывая содержимое мерного цилиндра, Максвелл вопросительно нахмурился, взглянув на Пенни.

– Ты когда-нибудь испытывала оргазм?

– Конечно, – поспешно откликнулась она. Слишком поспешно. Чем и выдала себя с головой.

Усмехнувшись, Максвелл продолжил:

– Я пошел в ученики к величайшим секс-экспертам мира. – В его голосе не было и тени бахвальства. – Набирался знаний от тантрических шаманов в Марокко. Овладевал энергией кундалини. Консультировался у ведущих химиков-органиков по поводу коэффициентов трения для различных типов кожи.

Пенни скользнула взглядом по его обнаженному телу. Из «Нэшнл инкуайрер» она доподлинно знала, что магнату стукнуло сорок девять. По возрасту он годился ей в отцы, а худощавостью сложения напоминал насекомого. Конечности пропорциональные, четко вылепленные. Как у муравья или шершня. Над бледной безволосой кожей будто трудился умелый портной: ни морщин, ни складок. Плечи и руки без намеков на веснушки или родинки. Слушая про его творческий подход к сексу, Пенни ожидала увидеть колечки в сосках, грудь в наколках или шрамах после садо-мазо игрищ по обоюдному согласию. Ан нет. Лишь гладкая – словно у ребенка – кожа, обтягивающая не по-детски крепкие мускулы.

– Моя секретная рецептура, – объявил Максвелл, давая Пенни понюхать смесь игристого вина и загадочных ингредиентов в стаканчике.

Пузырьков поубавилось, а запах был сладкий, кондитерский. Как бы клубничный.

Пенни с сомнением покосилась на лабораторную посуду, полную жидкости.

– Мне нужно это пить?

– Скорее, нет.

Порывшись в тумбочке, Максвелл достал нечто похожее на брызгалку – красный яйцевидный предмет из губчатой резины размером с грейпфрут. На одном из концов устроено что-то вроде длинного носика из белого материала.

– Вагинальная спринцовка, – пояснил он и поднес инструмент ближе, чтобы можно было все рассмотреть в деталях. Показал, как отвинчивается носик – в резине, как выяснилось, имелась резьба, – потом заправил грушу розовой смесью из мерного цилиндра. Пока завинчивал носик обратно, до Пенни наконец доперло.

– Для промывания? – встревоженно уточнила она.

Макс кивнул.

Пенни заерзала на постели.

– Считаешь, у меня там недостаточно чисто?

Макс уже вовсю шевелил пальцами, расправляя каучуковые перчатки:

– Главное, чтобы на кожу не попало…

Пенни насторожилась.

– Расслабься. – Он тихо фыркнул. – Здесь очень щадящий нейростимулятор с «эликсиром блаженства». Тебе понравится.

И сунул носик ей между ног, водя по стенкам лона.

Скользнул глубже.

– Наслаждайся, – сказал он, надавливая на грушу. Процесс спринцевания пошел.

Пенни ощутила, как ее заполняет холодная шипучая пена.

Свободной рукой Макс не давал девушке шевельнуться, медленными круговыми движениями поглаживая живот. Все его тело было столь же холодным и твердым, как и пальцы.

Груша опустела; Максвелл извлек спринцовку и чистым мягким полотенцем подхватил несколько убежавших капель.

– Умница, – похвалил он. – Теперь подержи это в себе с минуту. – Надорвав зубами пакетик с презервативом, он равномерно раскатал латекс до основания члена. – Все у тебя получается.

Пенни гнала прочь мысль, что титулованная президент Хайнд тоже подвергалась процедуре спринцевания волшебным шампанским.

По-прежнему пребывая между ее раздвинутыми коленками, Максвелл сказал:

– Я люблю тебя оттого, что ты самая типичная.

Если это комплимент, то ей доводилось слышать и получше.

– Да я не в обиду, – негромко продолжал он. – Даже наоборот. Смотри: у тебя влагалище как по учебнику. Большие половые губы полностью симметричны, а преанальный изгиб, капюшон клитора и уздечка малых половых губ – это… это… – Не найдя подходящих слов, Макс прижал ладонь к сердцу и глубоко вздохнул. – В биологическом смысле ординарность параметров не имеет цены. Пропорции твоих гениталий вкладываются в золотой стандарт.

Под его пристальным взглядом Пенни ощущала себя не женщиной, а научным биоматериалом. Морской свинкой.

Не подняла настроения и его следующая сентенция:

– Почти весь мировой рынок ориентирован на женщин твоей возрастной когорты и потребительской децили.

Не иначе как под влиянием таинственной смеси у Пенни возникло ощущение, что во рту один за другим тают зубы. За ними последовали голени и бедренные кости.

– Это обострит тебе впечатления. – Максвелл расставил колени, тем самым шире раздвигая ей ноги. Перед глазами замаячил эрегированный и зачехленный пенис.

Натягивая поверх первого презерватива второй, Максвелл неторопливо читал лекцию, попутно оглядывая склянки на тумбочке. Отыскав нужный флакончик, вытряхнул несколько капель чего-то прозрачно-тягучего себе на ладонь, прибавив к ним еще два ингредиента.

– У тебя слегка кислотный pH. Я подготовил лубрикант, в точности удовлетворяющий твоим индивидуальным эротическим потребностям.

Он принялся медленно втирать маслянистую смесь в вульву, стараясь не угодить пальцами слишком глубоко. Остатки размазал по своему половому органу.

Обмякнув тряпичной куклой, Пенни только хихикнула.

Макс снова потянулся к тумбочке. На сей раз в его руке очутился диктофон.

– С твоего разрешения, я запишу это совокупление для последующего анализа.

Приборчик сиял крошечным алым огоньком.

– Подопытная демонстрирует симптомы повышенной игривости, – диктовал Максвелл, – что свидетельствует об эффективности вагинального спринцевания.

С этими словами вскарабкался сверху и всадил свой отвердевший отросток, еще больше надавливая на жидкость внутри. С каждым толчком он проникал все глубже, взбалтывая и вспенивая смесь.

Пенни всхлипнула. Вскрикнула – от боли пополам с удовольствием. Почувствовала, как из нее потекло; кровать вмиг стала мокрой. Жидкость внутри расширялась, заполняя все ее существо. Напрасно она корчилась, борясь с нарастающим ощущением. Наслаждение властно подчиняло себе все и вся, и Пенни поняла, почему так горевала и бесилась Алуэтта. Из чего бы ни состояла розовая субстанция, под напором бедер и члена Максвелла она медленно, но верно проникала в кровеносную систему. В расслабленных ногах возникло небывалое ощущение легкости, как будто паришь над землей. Следом невесомость перекинулась на руки. Кажется, даже грудь набухла. Сознание расширилось, силясь постигнуть неведомый прежде восторг.

Про самого Максвелла она почти забыла, а тот, неторопливо совершая фрикции, бесстрастно вглядывался в нее, отслеживая реакцию. Смочив слюной пальцы, он принялся крутить ей соски, сосредоточившись подстать «медвежатнику». Не сбиваясь с темпа, взял ручку и сделал очередную пометку в блокноте.

Он гладил и пощипывал внутреннюю поверхность бедер, не забывая про клитор; менял угол захода и периодичность толчков; в зависимости от эффекта варьировал глубину проникновения.

– Диафрагма таза подопытной расслаблена до предела, – сообщил Максвелл диктофону.

Рукой в перчатке залез ей под поясницу и, как слепой с брайлевским текстом, принялся выщупывать позвоночник. Найдя наконец нужную точку, его пальцы усилили нажим.

– Объясняю специально для тебя, – сказал он. – Сейчас я осуществляю компрессионный массаж антериальной артерии Гибберта подушечками двух пальцев. Этой незамысловатой тантрической технике меня обучил йог в Шри-Ланке. – Максвелл вещал тоном опытного гида: непринужденно и чуть снисходительно. – Ограничивая глубинный приток крови к паху, я понижаю чувствительность клитора.

Работал он уверенно, даже не глядя. Его пальцы знали свое дело.

– В этом процессе существенно важна обратная связь, сиречь твоя реакция. – Голос в ушах звучал смазанно, и Пенни стоило огромных усилий сосредоточиться. – Поняла? Кивни, если поняла.

Пенни повиновалась.

– Теперь приготовься. Это не страшно. Главное, не бойся кричать. Дай наслаждению выйти наружу. – Максвелл вдруг посуровел. – Учти, если сдерживаться, можно умереть.

Вновь кивок. Пенни почти утратила ощущение реальности. Удовольствие затопило ее, не осталось ни прошлого, ни будущего. Ничего, кроме щемящего чувства восторга.

– Сейчас я ослаблю давление, кровь хлынет в урис майор, и ты испытаешь такие эмоции, о каких и мечтать не смела. – После сего уведомления Максвелл убрал руку с ее позвоночника. Что-то – нечто – яркое и колоссальное вспыхнуло у нее внутри.

– Ори! – скомандовал он. – Не сдерживай экстаз! Не будь тупой ханжой, Пенни. Ори давай!

Но у Пенни не получалось. В глотке скопился поток терминов из народной анатомии, однако она упрямо стискивала зубы. Судорожно задергались руки и ноги. Изо рта норовил хлынуть животный визг с площадной бранью, а диктофончик-то пишет. Пенни подавила вопль. Холодная ладонь легла ей на шею.

– У подопытной учащенный и неровный пульс, – обратился Максвелл к диктофону. – Респираторная функция выражена слабо, налицо все признаки погружения в эротически индуцированную кому.

Пенни чувствовала, что умирает. Поле зрения заодно с Максвеллом подернулось по краям темным инеем.

Он опять сунулся к тумбочке. Надавил на веко скользким от хирургического латекса пальцем и посветил фонариком-авторучкой в зрачок.

– Дилатация заторможена! – объявил он, не прекращая при этом возвратно-поступательного, безжалостного движения своих чресл.

– Все на свете – кино, музыка, картины – создано с расчетом на то, чтобы нами манипулировать, чтобы нас возбуждать, – рассуждал Максвелл. Облизнув два пальца, он принялся пощипывать ее набухшую слизистую. Все эти мелкие, сноровистые приемчики заполняли Пенни новым удовольствием, словно тряпкой стирая мысли. – Дизайнерские наркотики создают по тому же принципу, – продолжал он. – Спрашивается, чем хуже секс?

Пенни трясло как на электрическом стуле. Она сучила конечностями будто припадочная марионетка. Язык вывалился изо рта.

– Держись, – строгим, менторским тоном потребовал Максвелл. – У тебя шок.

Что-то коснулось ее лба.

– Температура подопытной падает… Девяносто восемь с половиной градусов… девяносто семь с половиной[2 - 36,9 и 36,4 градуса Цельсия.].

«Что-то» оказалось височным термометром. Ко рту прижались холодные губы. Максвелл. Чужое тепловатое дыхание проникло в нее, надувая легкие.

– Подопытная не дышит.

Его дыхание снова заполнило ее изнутри. Как и член.

– Приступаю к реанимации объекта.

Всю дорогу Пенни смутно чувствовала, как ее обрабатывают долгими, размеренными толчками.

Максвелл проверил пульс на шее.

– Дыши через меня. Я вдуваю, и ты на этом воздухе даешь крику продраться. Побольше эмоций, – посоветовал он и ровным, безучастным голосом добавил: – Не умирай. Тебя ждет еще уйма наслаждения…

Теперь понятно, почему таблоиды прозвали его Вклинусом.

В ту ночь Пенни первый и последний раз видела Максвелла голым. Впереди и впрямь ждало немало секса – иногда даже чересчур, – но без непосредственного участия его половых органов.

Едва Максвелл удалился в ванную, Пенни схватила диктофон и перемотала запись в надежде найти свой истошный вопль. Найти и стереть. Тех звуков, что лились у нее изо рта, она отродясь не слышала. Так орут разве что одержимые. Юродивые. Голос ничуть не походил на ее собственный; он принадлежал дикому зверю, воющему в брачный период на первобытную луну.

Если верить Вклинусу, этот животный выплеск и спас ей жизнь. Разрядил напряжение смертельно опасного оргазма, дал ему пройти сквозь тело без ущерба здоровью. Женщина, внушал он, не сосуд, а проводник. Чтобы выжить, нужно пропускать все через себя.

В перерывах между секс-марафонами, где на финише ждал мозгодробительный оргазм, Максвелл вел эротический ликбез. Орудуя мокрым пальцем, буднично пояснял:

– Здесь у тебя мочеиспускательный канал, а здесь… – он чуть изменил угол касания, – здесь находится уретральная губка, именуемая точкой Грэфенберга. Точка Джи.

От гуляющих пальцев по телу пробегала дрожь.

Смазав ладони красноватым гелем с розовой отдушкой, Максвелл погрузил два пальца во влагалище.

– А теперь я массирую заднюю стенку вагинального купола…

Надо думать, так и есть, хотя и не видно, чего он там вытворяет. Как бы то ни было, Пенни трясло и лихорадило от неконтролируемых эмоций. Чем бы ни занимался Макс, она лишь глубже насаживалась ему на руку, требуя еще и еще.

– Вот это, – продолжал он, – перинеальная губка, участок эректильной ткани, соединяющийся с клитором через срамной нерв.

Даже не глядя, Пенни знала, что клитор стремительно твердеет, набухнув до болезненности и зуда.

Массируя загадочный купол, Максвелл использовал его чуть ли не в роли дистанционного пульта управления.

– Именно перинеальная губка позволяет женщинам достигать оргазма при анальном сексе. – Он просунул третий палец, четвертый. – Умница. Смотри, как раскрылась твоя вагина.

Далее последовал рассказ о том, как своды возбужденного влагалища растягиваются, заставляя раскрыться зев матки. Сейчас ладонь вошла уже полностью.

Бросив взгляд себе между ног, Пенни увидела лишь гладкое, обтянутое бледной кожей запястье. От этого зрелища потянуло замычать.

Взгляд Максвелла расфокусировался, стал задумчивым, рука же уверенно исследовала потайной мир.

– А, ну вот, шейка матки, – наконец кивнул он. – Если приложить равномерно распределенное давление…

Пенни непроизвольно зажала кулаком рот и, поскуливая, прикусила фалангу. Зажмурилась от стыда, чувствуя, как глубоко в гортани нарастает хныканье. Ужас, до чего можно довести человека. Выбить за любые рамки рационального контроля. Даже страшно становится: а вдруг инфаркт? И пусть, пусть инфаркт, лишь бы вот это длилось вечно…

В тоне его голоса читалось удивление и восхищение:

– Феноменально. У тебя всегда столь обильная секреция?

Она робко приоткрыла глаза. Из отверстия над влагалищем прыснул мерцающий фонтанчик и, оросив Максвеллу руку по локоть, залил кровать.

– Прости, – смущенно пролепетала Пенни.

– За что? – поинтересовался Макс, вращая рукой в недрах.

– Я на тебя написала…

Он расхохотался. Свободной рукой взял капельку жидкости, растер между пальцами, понюхал, лизнул и торжественно провозгласил:

– Энзимы. Выделяются из парауретральных желез Скина через мочеиспускательный канал, в обход влагалища. – Он поднес мокрые пальцы к ее рту. – Хочешь попробовать себя на вкус?

Даже корчась и урча, Пенни не могла решиться на такое. Этого от нее и не требовалось.

Максвелл силой впихнул пальцы ей в глотку. Пенни давилась, задыхалась. На вкус продукт ее чувственности оказался солоноватым и отдавал металлом. На миг, занявший вечность, она лишилась дара речи, а также дыхания.

– Ты ведь говорила, что пользуешься диафрагмой? – укоризненно заметил Максвелл.

Вообще-то диафрагма осталась в Джексон-Хайтс, в надежно защищенной банковской ячейке. Пенни вовсе не пыталась забеременеть; просто не ожидала, что сегодня может быть секс.

Наконец пальцы покинули ее рот, открывая доступ воздуху.

– Даже не пытайтесь провести меня, мисс Харриган. – Пальцы по-прежнему сновали у нее внутри, исследуя географию потайного мира. – Если я когда-нибудь женюсь, то исключительно по любви. А вазэктомию мне уже несколько лет как сделали.

Пенни хотела все объяснить, но не нашла сил. Она лишь молча откинулась на подушки, погружаясь в удовольствие, пока мужские пальцы теребили ей клитор. Максвелл рассказывал про клиторальный черенок. Мягко надавливая, прошелся вдоль него пальцами до того места, где тот раздваивался на две ножки, именуемые в анатомии крура. От латинского слова крус, свая. Эти сваи, пояснил он, расходятся по обе стороны от влагалища.

Последовала долгая сложная лекция о неведомом крае, где Пенни сроду не доводилось бывать. Историческая справка о мире в ее недрах.

Максвелл поведал, как врачей со времен Гиппократа вплоть до тридцатых годов двадцатого столетия целенаправленно учили доводить пациенток до «пароксизма восторга». Используя лишь пальцы и масла, доктора и повитухи лечили истерики, бессонницу, депрессию и еще ряд заболеваний, характерных для слабого пола. Назывались эти напасти префокацио матрицис, или «удушье матки». Вот почему даже великий Гален рекомендовал старательно стимулировать матку до основательного выделения жидкости.

Мало того! По словам Максвелла, первыми бытовыми электроприборами были именно вибраторы. В далеком 1893 году некто Мортимер Гранвилль сколотил себе состояние, когда изобрел вибратор на батарейках. Широкий ассортимент таких секс-игрушек активно продавался через массовые журналы и торговые каталоги «Сирс и Роубак». Лишь после появления в откровенном порно в двадцатые годы, вибраторы стали считаться чем-то постыдным.

Гален. Гиппократ. Амбруаз Паре. В голове путались имена и даты. На шестнадцатом веке Пенни погрузилась в сон. Ей привиделось, что она падает с вершины Эйфелевой башни. И столкнул ее Максвелл.

Когда она проснулась, Максвелла в постели не оказалось. Дверь в ванную была закрыта, оттуда доносился плеск.

Кто это сказал? Бетти Фридан или Глория Стайнем? Наверняка уже не вспомнить, но вроде кто-то из них писал про «секс нараспашку»: идеально удовлетворяющий – в физическом плане – половой акт без эмоциональной привязанности. Точь-в-точь как с Максвеллом. А также как после изматывающего приступа гриппа.

Вялость быстро сменялась неуемной прожорливостью. Они ели и трахались. Ели и трахались. На износ.

Да, теперь можно уверенно заявить: до сегодняшнего дня Пенни Харриган никогда не испытывала оргазма. Ничего похожего на то непередаваемое наслаждение, которое Максвелл извлекал из ее разгоряченного тела. Впервые пресловутые фейерверки и судороги, ссылками на которые пестрит «Космо», стали казаться не преувеличением, а наоборот.

– Нужно тебя побрить, – заметил Максвелл, поглаживая ей лобок. – Так мы уменьшим экспериментальную погрешность.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (http://www.litres.ru/chak-palanik/do-samyh-konchikov-2/?lfrom=201587221) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Традиция американских вузов: перед зачислением в те или иные студенческие братства или «сестричества» первокурсники проходят обряд инициации, который может занимать от недели до месяца и более. В программу входит, например, устройство благотворительных мероприятий, зубрение «устава» на полуночных посиделках, неукоснительное соблюдение разных обязательств и прочее. Практика далеко не однозначная, коль скоро дает простор ритуальным издевательствам. Названия же этим организациям принято давать греческими буквами – «Сигма хи», «Дзета дельта» и т. д. – согласно девизу, порой тайному. Например, у знаменитой «Фи бета каппа» девиз философиа био кибернетес: «философия – путеводитель по жизни». – Здесь и далее примечания переводчика.

2

36,9 и 36,4 градуса Цельсия.