Тут-то я был в своих знаниях и навыках вполне уверен. Но все равно срезали. Поговорили о том, о сем, я ответил на все вопросы. Сказал, что ушел со службы, потому что мало платят. Нет, говорят, вы нам не подходите. Без объяснений. Может быть, и к лучшему, что не приняли…

Инспектор поежился, словно от озноба.

– П-почему «лучше»?

– Потому что в разное время я сумел отправить на остров трех своих людей. Один устроился электриком, другой водолазом. Третий – охранником… – Лицо Торнтона сделалось похоронным. – Первый упал со скалы и переломил себе основание черепа. Несчастный случай. Второй утонул на подводной плантации. Тоже несчастный случай. Третьим был тот самый Финч, о котором я рассказывал. Я внедрил Финча уже после нашей с вами встречи, месяц назад. Он прислал одно письмо, сообщил кодом, что с ним все в порядке. И с тех пор, вот уже три недели, не выходит на связь…

– Интере-есный островок, – протянул Эраст Петрович. – Послушайте, а может быть, чем б-бороздить глубины, лучше и я испытаю удачу, завербуюсь в конторе? Фотокарточки Кранка я видел, приметы изучил. Посмотрю, там он или нет. Заодно вашего пропавшего третьего поищу. У вас есть его снимок?

– Да, у меня при себе служебное удостоверение Финча. Вот. Здесь не видно, но волосы темно-рыжие. И особая примета: под правым глазом звездчатый шрам.

– Это след от пули. Странно, что он выжил, – заметил Фандорин, рассмотрев фотографию.

– Да, Финч был тяжело ранен, но выполнил задание.

– Что это было за задание?

Инспектор потянул себя за ус.

– …Задержание очень опасной шайки.

– Какой именно? – с интересом спросил Эраст Петрович, знавший все серьезные английские шайки.

– Давайте не будем отвлекаться. – Торнтон строго кашлянул. – Вам следует знать, что Финч – лучший из наших полевых агентов. С этим человеком не может произойти несчастного случая. И никому еще не удавалось застать его врасплох. Он способен проникнуть повсюду и всегда возвращается. Если даже Финч пропал, то уж вам-то тем более не следует идти аналогичным путем. Сделайте то, о чем мы договорились. Транспортировка вашей субмарины обошлась короне в немалые деньги.

Фандорин пожал плечами и промолчал. Выражение «уж вам-то тем более» ему не понравилось, но хозяин – барин. Была бы честь предложена. К тому же инспектор что-то слишком уж часто стал хвататься за ус.

– …Кроме того, Кранка на острове вы вряд ли встретите, – продолжил инспектор. – Мои агенты успели присмотреться к обитателям Сен-Константена. Профессора они нигде не видели. Если он и там, то прячется. Возможно, работает в лаборатории концерна и не высовывает носа.

– Расскажите мне о концерне «Океания» поподробнее, – попросил Эраст Петрович, у которого при слове «лаборатория» начала формироваться версия, способная разъяснить все эти загадки и недомолвки.

– Извольте. Это транснациональное акционерное общество, являющееся монополистом или, во всяком случае, безусловным лидером по технологическому использованию богатств мирового океана. Из традиционных морских промыслов они, пожалуй, занимаются только добычей жемчуга и поставляют на рынки камни самого высшего качества. Рыбной ловли и китобойного промысла не ведут, но владеют несколькими большими рыбоконсервными заводами в Америке. Главный доход, впрочем, концерн получает от совершенно новой отрасли индустрии: производит парфюмерию, косметику и лекарства на основе морепродуктов. Здесь у «Океании» нет конкурентов. Данные по прибыли и дивидендам не разглашаются, поскольку в свободную продажу акции концерна давно уже не поступали, однако по нашим сведениям, речь идет о суммах по меньшей мере с семью нулями. В фунтах стерлингов! – значительно присовокупил Торнтон и поднял палец, подчеркивая, что речь идет не каких-то там жалких долларах или, упаси боже, франках.

Затем он углубился в подробности географической и организационной структуры концерна: в каких странах у него есть филиалы, в каких городах представительства, как мудрёно «Океания» управляется через сложную систему профильных правлений и экспертных комиссий.

За полтора месяца, прошедшие после того, как Фандорин впервые услышал об острове Сен-Константен, он, разумеется, провел собственные изыскания и всё это отлично знал. Его интересовало не то, что расскажет инспектор, а то, о чем он умолчит.

Кажется, картина прояснилась.

– Ну вот что, Торнтон, – сказал Эраст Петрович, когда британец закончил. – Вы довольно поморочили мне голову. Или рассказывайте всё начистоту, без в-вранья, или я возвращаюсь на Арубу. Введя меня в заблуждение относительно ваших целей, вы нарушили условия нашего соглашения.

* * *

Инспектор молчал, растерянно хлопая светлыми ресницами. Такого оборота дела он, кажется, не ожидал.

– Разве сэр Винсент не объяснил вам, что использовать меня вслепую не получится? Или он, глава британской криминальной п-полиции, тоже не посвящен в ваши дела?

Ответа снова не последовало. Быстротой реакции Торнтон не отличался.

– Хорошо, – вздохнул Фандорин. – Можете молчать. Мне и так всё ясно. Вы не работаете у сэра Винсента. Инспектора уголовной полиции не одеваются у дорогих портных и не говорят, как выпускники Итона. Это раз. Если вы и служите в Скотленд-Ярде, то в Special Branch, автономном управлении, занимающемся г-государственными и военными секретами. Это два. Вы упомянули о том, что лаборатория, где работал профессор Кранк, находилась в Портсмуте, а там главная база британского военного флота. Уверен, вам отлично известно, какой именно работой занимался Кранк. В этой работе всё и дело. Это три. Вас интересует не охота на маньяка. Вам нужно найти беглого ученого и похищенную им секретную документацию. Это ч-четыре… Погодите, – резко сказал Эраст Петрович, видя, что Торнтон снова хватается за ус. – Вы опять собираетесь лгать. Ради бога, пройдите курс по физиогномистике, для вашего ремесла это полезно. По крайней мере узнаете, что хватание за ус является признаком скрытности и желания обмануть собеседника. А пунктов у меня еще много.

Англичанин отдернул руку и побагровел.

– Пятый вот какой. Вы следили за сбежавшим Кранком, чтобы установить, кому именно он намерен передать свои секреты. И когда ученый утопился посреди моря, это повергло вас в совершенный с-ступор. Однако вскоре вы узнали про отправленную бандероль и заинтересовались сначала островом Тенерифе, а затем Сен-Константеном и концерном «Океания». Это шесть. У вас возникло подозрение, что предполагаемое самоубийство было спланированной инсценировкой, операцией по изъятию профессора из-под вашего наблюдения. Это семь. И я знаю, кто эту операцию разработал…

– В самом деле? – спросил Торнтон, глядя на собеседника так, будто видел его впервые. – Послушаю. Интересно.

– Да ничего особенно интересного. Всё очень п-предсказуемо. Рассказывая о концерне, вы умолчали о том, что первоначально акционерное общество было создано на деньги немецкого банкирского дома «Зюсс». «Зюсс» – не вполне обычная финансовая корпорация. Она много лет тесно связана с прусским (теперь общегерманским) правительством. Например, незадолго до войны 1870 года произошел крупный скандал: на пике напряженности между Берлином и Парижем вдруг выяснилось, что один из кузенов Наполеона Третьего тесно связан с Зюссами и, вероятно, выдает им военные секреты. Принца не то изгнали за пределы Франции, не то он бежал сам, но с тех пор истинное лицо банка «Зюсс» перестало быть тайной. Вы так старательно обошли тему германского происхождения концерна «Океания», что окончательно подтвердили мои предположения. Германия пытается оспорить британское господство на море и быстрыми темпами наращивает свой военный флот. Под вывеской частного предприятия немцы приобрели остров, расположенный в стратегически важном пункте Атлантики, и устроили на нем секретную б-базу. Переманили у вас Кранка, занимающегося какими-то важными исследованиями, и переправили его на Сен-Константен. Никаких убитых девочек, равно как и «Лилиевого маньяка», вероятно не существует. Вы придумали эту историю – отдаю должное, очень ловко, – чтобы заручиться моей помощью. А на идею вас натолкнула реклама туберкулезного детского санатория. Вам действительно ни к чему мой детективный опыт. Вам нужно выяснить, чем занимаются германцы на отмелях близ острова Сен-Константен. Это была дедукция. Теперь перехожу к резюме. Оно будет коротким.

Сложив руки на груди, Эраст Петрович прошелестел (он всегда говорил тихо, когда злился):

– Разбирайтесь со своими военными секретами сами. Я российский подданный, и мне что вы, что немцы – всё едино. Мы уезжаем. Лицензию от голландской королевы я оставляю себе в уплату за доставленное б-беспокойство.

Старший инспектор – или кем он там был на самом деле – вскочил со стула в сильнейшем волнении.

– Подождите! Дайте мне объясниться… Сэр Винсент предупреждал, что с вами нужно в открытую. Моя вина, не послушался… Но он настоял, чтобы на этот случай я взял еще одно письмо. Запечатанное. Я даже не знаю, что в нем…

Порывшись во вместительных карманах своего сэвилроуского пиджака, Торнтон выудил оттуда конверт с точно такой же монограммой, как на первом рекомендательном письме. И почерк был тот же, только текст длиннее и написан менее аккуратно – в некоторых местах от пера разлетались чернильные брызги.

«Дорогой мистер Фандорин, если Вы читаете это письмо, значит, аргументы мистера Торнтона на Вас не подействовали, либо же он неправильно себя с Вами повел. Я хочу обратиться к Вам как к человеку, для которого борьба со Злом не пустой звук. Не знаю, в чем именно заключается ценность профессора Кранка и его секретов для мистера Торнтона и его начальников и, признаться, меня это занимает меньше, чем пристало бы подданному Империи и должностному лицу. Но я видел мертвых девочек, из которых по капле вытекла вся их детская кровь. Эти белые лица снятся мне чуть не каждую ночь. И мне не будет покоя до тех пор, пока убийца не получит воздаяния за свои злодейства.

Людям, которые передали Вам это письмо, нет дела до трех маленьких жизней. Они живут законами больших чисел, где считается нормальным жертвовать немногим ради многого. У нас с Вами иное ремесло. Для нас с Вами маленьких жизней и простительных злодейств не бывает. Прошу Вас, Фандорин, найдите это чудовище. Поступите с ним так, как оно заслуживает, и к черту мистера Торнтона с его высшими государственными интересами».

– Ну что? Сэр Винсент привел аргументы, которые могут на вас подействовать? – с тревогой спросил Торнтон.

– Что? – рассеянно переспросил Фандорин, думая, что ошибся в одном: убийства не выдуманы и «Лилиевый маньяк» действительно существует. – Сэр Винсент как всегда убедителен. Если вы хотите, чтобы я проник на Сен-Константен и попробовал найти там вашего профессора – извольте, я г-готов. Но рыскать под водой, вынюхивая германские секреты – слуга покорный.

Слегка покривившись, британец сказал:

– Прошу вас, сядем и потолкуем как вы любите – без утайки. Я выложу на стол все карты и вы поймете всю огромную важность порученного мне дела… Германский Адмирал-штаб разработал план создания принципиально нового военного флота. Немцы знают, что по количеству броненосцев и крейсеров им за нами не угнаться. Они намерены сделать ставку на нетрадиционные методы морской войны. Сейчас на верфи в Киле создается первая в мире подводная лодка полностью на электричестве. Если образец окажется удачным, кайзер запустит целую программу боевых субмарин, которые будут невидимы для нашего надводного флота. Другая особенность германской стратегии – массированное производство маленьких, маневренных, высокоскоростных миноносцев, которые дешевы и быстры в изготовлении. Эффективность кораблей этого класса всецело зависит от качества торпедного оружия. Профессор Кранк – ведущий специалист по изобретению торпед и торпедных аппаратов. Наши люди сумели переманить его у немцев и тайно вывезти в Англию, где Кранк получил собственную лабораторию. В последнее время он работал над взрывчаткой нового типа, очень компактной и очень мощной. Она уже получила название «кранкит», хотя исследование еще не было завершено. Профессор один контролировал ход изысканий, кодировал все данные одному ему известным шифром… Когда Кранк исчез, мы довольно быстро вышли на его след. Тайный обыск ничего не дал – документации у него в багаже не было. Мы думали, что профессор всю ее уничтожил, храня данные в голове – у него феноменальная память. Хотели выяснить, куда именно он убегает. Ведь ясно же, что немцы переманили его обратно и что он будет работать на какой-то их секретной базе… Остальное вам известно.

– Я, конечно, п-польщен, что вы посвятили меня в ваши военные тайны, однако же не понимаю, почему эти сведения должны на меня подействовать.

– Да как же так?! – воскликнул Торнтон. – Разве ваша страна, Россия, не участница Большой Игры за сферы влияния в мире? Британская и Российская империи – как кит и слон. У нас самый сильный флот, у вас самая сильная армия. Нам враждовать негде и незачем. А вот Германия представляет угрозу и для нас, и для вас. Ее сухопутные силы быстро крепнут и растут, претендуя на первенство. Теперь то же происходит и на воде. Мы должны объединить усилия, иначе обе наши державы окажутся в проигрыше. Подумайте о германской активности в Китае и Персии. Неужто вас это не беспокоит? Вы не похожи на человека, лишенного государственного мышления!

– В самом деле? – Эраст Петрович подавил зевок. Ему еще в эпоху чиновничьей службы до смерти надоели теоретизирования о великих державах и их великой миссии. – Однако же мне совершенно безразлична германская активность в Китае и П-Персии. Для обороны собственных границ сил у России более чем достаточно, а чужого нам не нужно. Со своим-то управиться не умеем, – пробормотал он по-русски.

– Что, извините?

– Прощайте, сэр. Раз я не нужен вам для розыска «Лилиевого маньяка», наши отношения закончены. Я, конечно, не рассчитываю на то, что ваш пароход доставит мою субмарину обратно на Арубу, но ничего, зафрахтую какое-нибудь местное судно. Всё, разговор з-закончен.

* * *

Однако спору о месте и роли России в современному мире в тот день суждено было продолжиться – хоть уже и без участия Фандорина, но в его присутствии.

Едва выгруженный «Лимон-2» снова готовили к погрузке, хотя судно, готовое совершить неближнее плавание на Арубу, еще предстояло найти. Укладывали обратно в ящики и коробки всякий мелкий багаж, которого у субмарины было, как у модницы, отправившейся путешествовать: запчасти на случай поломок, двенадцать видов масла, электропровода, банки с краской, инструменты, и так далее, и так далее.

Пит Булль с Масой дискутировали, Эраст Петрович помалкивал.

Японец провел время в гостинице с большей пользой, чем его господин. При бесплодной беседе с Торнтоном не присутствовал, зато успел свести тесное знакомство с горничной и очень огорчился, когда узнал, что нужно съезжать. Теперь он ворчал и сетовал на суетливость, недостойную истинного самурая: «Ехари-ехари, приехари, обратно поехари. Дазе на Тенерифе-яма не поднярись! Какое неувазение!». Но когда Булль закатил Фандорину настоящий скандал с криком и швырянием инструментов на песок (человека можно было понять, он только-только закончил устраиваться на берегу), Маса проявил себя верным вассалом.

– Ресения гаспадзина не обсузьдаются, а испорняются, – строго изрек он.

С этого всё и началось.

– В этом-то и проблема вашей «Расеи»! – обрушился на него Булль. – Вы никогда не смеете обсуждать решений начальства! Поэтому и исполняете их из рук вон плохо. А потому что это не ваши решения, вы никак не участвовали в их принятии.

– Мистер Бурь забурькар, – саркастически заметил Маса по-русски, обращаясь к Фандорину, но тот погрозил ему пальцем – помни подписанный договор об учтивости, и японец перешел на английский, более пригодный для учтивого разговора: – Если у России и есть недостаток, то вовсе не тот, о котором вы упомянули, уважаемый сэр.

– В самом деле? А какой же? Любопытно будет послушать, – язвительно оскалился инженер.

– Недостаточное уважение нижестоящих к вышестоящим и вышестоящих к нижестоящим, – изрек Маса. – Когда к власти относятся с почтением, не возникает желания оспаривать ее повеления. К сожалению, в России власть и подданные относятся друг к другу с недоверием и не чувствуют себя одной семьей, в которой есть старшие и младшие. Нужен государь, являющий собой образец мудрости и самоотверженности. Нужны министры и самураи, честно служащие долгу и заботящиеся о своем добром имени. Тогда простолюдины перестанут думать о бунте и мечтать о демократии. В хорошей семье демократия не нужна.

– Вы слышали, что несет это сын микадо? – воззвал Булль к Фандорину.

Эраст Петрович сделал вид, что занят проверкой комплектности запасных деталей для генератора.

– Семья, господин азиат, это папа, мама, братья с сестрами, бабушка с дедушкой. Те, кого нужно любить. Близкие. А государство – это механизм, позволяющий множеству семей, населяющих страну, разумно и удобно сосуществовать друг с другом. И не более того! До тех пор пока вы, русские, этого не поймете, ни черта у вас не получится!

– Любовь к отечеству и память предков тоже механизм? А знамя Родины, наверное, – ветошь, которой этой механизм протирают? – вскричал Маса. – Многие из вас так рассуждают, причем самые умные! Из-за этого у нас в стране и нет гармонии! Но она появится, вот увидите. Инь и Ян придут в равновесие, и тогда Россия заживет по-другому.

– Лопнет ваша Россия, как мыльный пузырь, если не научится управлять собою сама.

«И заспорили славяне, кому править на Руси», подумал Фандорин, оглядывая пирс, на котором стояли готовые к погрузке ящики. Уже стемнело, но луна еще не вышла. Освещенный фонарями причал сиял во тьме, словно театральная сцена. Окружающий мир – шелестящий листвой невидимый берег, пошумливающее волнами невидимое море – казались зрительным залом, откуда за актерами наблюдает тысяча глаз. Ощущение было столь явственным, что Эраст Петрович вгляделся в темноту пристальней. Но пожал плечами, вернулся к делу. Если мистеру Торнтону зачем-то понадобилось установить за подводниками слежку – пускай. Объяснение состоялось, решение объявлено, и оно не переменится.

Фандорин повернулся спиной к сумрачному берегу и тем самым нарушил одно из главных правил клана «крадущихся»: не верь темноте.

Хрустнула галька. Эраст Петрович и Маса быстро обернулись, по оттенку этого звука поняв, что кто-то пытается бесшумно подкрасться к причалу. Однако было поздно. В освещенный круг ступили пять черных фигур: одна – та, что посередине, – чуть впереди, остальные поотстав. У переднего в руке поблескивал маленький пистолет (кажется, самозарядный «браунинг»), четверо прочих были вооружены посерьезней – короткоствольными карабинами «уэбли-скотт», которые, как было отлично известно Фандорину, изготавливались по специальному заказу Особого отдела Скотленд-ярда. Поэтому, даже еще не разглядев лица предводителя ночных гостей, Эраст Петрович со вздохом сказал:

– Добрый вечер, мистер Торнтон. Давно не виделись…

– Поднимите руки. И ваш японец тоже, – напряженным голосом приказал британец. – Я наслышан о ваших восточных фокусах. Малейшее движение – открываем огонь. Мистер Булль может просто остаться на месте, но дергаться тоже не советую.

Он осторожно приблизился, однако на пирс так и не поднялся. Его люди остались еще дальше, шагах в пятнадцати – это свидетельствовало о том, что в Особом отделе действительно хорошо осведомлены о физических возможностях Фандорина и его помощника.

– Я ведь, кажется, ясно вам дал понять, что работать с вами не б-буду. Неужели вы думаете, что несколько наставленных дул могут побудить меня изменить свое…

– Молчать! – оборвал его Торнтон. – Вы не оставили мне выбора, так что пеняйте на себя. Я арестовываю вас и ваших людей.

Эраст Петрович удивился:

– На испанской территории? И на каком, собственно, основании? Разве мы нарушили закон?

– Вы вынудили меня сообщить вам информацию, которая касается жизненных интересов империи.