Они потянулись к кораблю.

Настигли его за поясом Койпера, переключили автоматику на «ручное» управление и уверенно повели к горловине. Информация с датчиков, двигателей и навигационных контуров вливалась в них, циркулировала от периферии к центру, обрабатывалась и анализировалась. Одновременно десятки других транспортов мчались к окраинам Солнечной системы, направляемые импульсами гештальта.

Солнце отсюда казалось лишь одной из мириадов звезд в черноте космической ночи. Время обрело цифровое значение, пространство, энергия и гравитация – все описывалось формулами и ежесекундно меняющимися значениями.

Они могли ощущать даже холод вакуума, используя данные тепловых датчиков с внешней обшивки.

В общей ментальной вселенной дрейфовали иные сгустки разумов, их было много, все занимались своими делами, но при желании гештальт мог с ними пообщаться. Плотность сгустков возрастала по мере приближения к планетам земной группы.

Они рассчитали угол входа в горловину. Сориентировали корабль маневровыми двигателями.

И усилием воли швырнули в червоточину.

Отпрянули, покидая металлическую скорлупу звездолета. Откатились в пределы околоземной орбиты, периферийным восприятием провожая транспорт, вновь подвластный автоматике. Скомпоновали данные о полете в архив и записали в анналы ЦУПа.

Дежурство Арсения подошло к концу.

Мысль об этом всколыхнула мозг одновременно с осознанием себя. Гештальт вытолкнул диспетчера в привычную реальность.

Звезды рассыпались в пыль.

Арсений вновь сидел в кресле своего рабочего кабинета, волоски нейроинтерфейса втягивались в велюр.

Он любил пространство.

И ненавидел гештальт.




4


Следующее дежурство по графику планировалось через трое суток, и Арсений велел бортовому компьютеру проложить курс к морю. Жилая клетка взмыла в стратосферу и понеслась в направлении Балтики. Минский улей и шесть часов пилотирования остались позади, а вместе с ними таяли обрывки странного сна.

Путь к побережью был недолгим.

Все это время Арсений слонялся по клетке, задумчиво смотрел на облака под ногами, сделав прозрачным пол, и наслаждался личным временем. В правительстве, если верить последней сводке новостей, решался вопрос о повсеместном переходе на гештальты и всеобщем принудительном слиянии. Идею выдвинула фракция объединителей, мотивировав это тем, что коллективный разум – новая фаза эволюции, и чем раньше общество встроиться в грядущий миропорядок, тем лучше. В доказательство приводились последние исследования социологов, статистика выросших производственных показателей и важных научных открытий во всех областях знаний, сделанных, как отдельно подчеркивалось, гештальтами, а не автономными человеческими единицами… Тотальное формирование устойчивых гештальтов, отметил выступающий, послужит первым шагом на пути к планетарному разуму, который существенно укрепит влияние Земли не только на свои колонии, но и на процессы, текущие за пределами человеческого космоса.

Эпоха перемен.

Что бы сказали на это китайские мудрецы?

Клетка убрала одну из стен. В комнату ворвались крики чаек, просоленный морской ветер и шум прибоя.

Арсений спрыгнул на теплый песок, и сделал большой глоток коктейля свежих, а вернее, давно забытых, ощущений. И побежал, ощущая голыми ступнями фактуру берега. С разгона влетел в соленые брызги и гонимые бризом волны. Поплыл, нырнул, впитывая удовольствие от движения в этой шумной первобытной среде…

Потом он вытянул на пляж шезлонг и развалился в нем, погрузившись глазами в бездонное, кое-где устланное перистыми барашками небо.

Хотелось забыться, но мысли неуклонно возвращались к надвигающейся проблеме. Не просто проблеме. Угрозе.

Арсений был одним из немногих ретроградов, работающих в пространстве объединителей, но предпочитающих оставаться людьми. Чем станет человечество, если пойдет этой дорогой до конца? Да, новый виток эволюции. Но с тем же успехом можно передать бразды правления искусственным интеллектам и позволить сумеркам вымирания окрасить свои последние дни мрачными тенями. Люди либо перестанут существовать, либо изменятся до неузнаваемости, перестав быть сами собой. И в чем разница?

– Никакой разницы.

Арсений вздрогнул.

В картину реальности вписался новый элемент.

Найджел.

– Я же просил не читать мои мысли.

Собеседник развел руками.

– Прости. Это было лет сорок назад. Вдруг ты передумал?

Арсений хмыкнул.

– Все такой же циник.

– Стараюсь.

Найджел был одним из его самых старых друзей, казалось, они знают друг друга тысячу лет. Впрочем, это было недалеко от истины… Около двух столетий назад Найджел удалился от мира, присоединившись к группе людей, изучавших скрытые резервы своего организма. Никто не знает, чем они там занимались в своих горных святилищах – разбирали себя на части или годами медитировали, но через некоторое время забытый друг телепортировался прямо в жилую клетку Арсения, заявив, что теперь это для него сущие пустяки. С тех пор они встречались крайне редко, с промежутками то в год, а то и в десять лет, и всякий раз о чем-то спорили…

– Ну, не всякий, – отмахнулся Найджел. – Помнишь тех девочек-островитянок? Я бы в лагуне еще пожил с недельку…

Арсений хмыкнул.

– Сам знаешь, что помню.

Налетевший порыв ветра подхватил их смех. Смешал с песчинками.

– Я пришел за тобой, – тон Найджела стал серьезным.

– За мной? – удивился Арсений.

Найджел выхватил из воздуха шезлонг, поставил его напротив, и развалился, подставив лицо солнцу и ветру.

– Послушай, – начал он. – Правительство вот-вот примет решение. Ты либо станешь частью этого организма, либо окажешься на обочине истории. С кучкой отверженных. Без любимой работы…

– А могу присоединиться к вам, – улыбнулся Арсений.

– Именно. Мы сформируем силу, которая через некоторое время сметет режим гештальтов. Человек вновь станет человеком. И откроет перед собой новые возможности.

– Найджел, – Арсений вздохнул. – Ты всерьез считаешь себя человеком?

Повисла тишина.

– В какой степени, – продолжил Арсений, – ты изменил себя, чтобы прыгать на другие миры и доставать шезлонги из ниоткуда? Я слышал, вы погружаетесь в управляемый автоматикой транс, и целая команда психоскульпторов роется на всех уровнях вашего подсознания, разрушая и модифицируя. Спустя годы вы просыпаетесь. Учитесь управлять этими дарами. И вот ты передо мной, Найджел, но уверен ли ты, что я могу тебя так называть? Может быть, я вижу улучшенную модификацию Найджела, модель один точка ноль? В которой от старого Найджела процентов десять осталось?

– Хватит.

Арсений пожал плечами.

– Извини.

– Есть изменения в восприятии. Поменялись вкусы. Ты прав. Но в остальном я прежний. Сохранились все воспоминания. Я получил доступ к забытым событиям – моя память объемнее и функциональнее твоей.

– Допустим. Но даже при минимальной степени вмешательства в твою личность, это все равно вмешательство.

– Мелкие издержки.

– Вопрос формулировки. Меня не устраивает.

Найджел вздохнул.

Солнце медленно скатывалось к горизонту, окрашивая горизонт оттенками красного. Тишина замкнулась, словно муха в янтаре.

– И что будешь делать?

Их взгляды встретились.

– Бежать.

– Скоро вся система окажется под их контролем.

– Если потребуется – уйду дальше.

На сей раз Найджел молчал долго. Оба понимали, что это их последняя встреча. Все решения приняты, точки расставлены.

– Удачи, друг.

Арсений кивнул.

– Спасибо.

Расстались они утром следующего дня. Вечер был проведен в воспоминаниях, длинных разговорах ни о чем, а завершился прогулкой по берегу моря. Над ними простирались балтийские звезды, шумел прибой, и на многие километры вокруг не было ни одной живой души. Так странно, подумал Арсений. Один из последних вечеров на Земле он делит не со своей семьей, а со случайным гостем, давно уже избравшим собственный путь. Впрочем, понятие семьи теперь не несет никакой смысловой нагрузки. В мире, где «я» отступает под напором «мы». Да и где теперь провести грань? В сущности, нет ни одного, ни второго…

С первыми проблесками зари жилая клетка сварила две кружки кофе. Найджел выпил свою порцию, улыбнулся и исчез. Как Чеширский кот. Оставив Арсению его одиночество.

Он попросил бортовой компьютер вывести сводку последних новостей. В голографическом режиме, без эффекта виртуального присутствия.

Пространство гостиной преобразилось. Стены раздвинулись, потолок ушел вверх, Арсений обнаружил себя сидящим в одном из кресел Президиума. Рабочие ячейки амфитеатром спускались к арене, где выступал последний докладчик. Вокруг сновали механизмы контроля климата и акустической регуляции, под сводами дрейфовали полицейские роботы. Арсений слушал докладчика вполуха. Постановление вступает в силу… Формируется комитет, отвечающий за соблюдение… Дать возможность определиться всем жителям планеты… Сроки включения в систему миров земной группы… Интеграция гигантов и их спутников, а также астероидов и пояса Койпера… Выработка единой внешней политики…

Взлетаем.

Клетка сомкнулась, отрезав рассветное солнце.

Убери это.

Президиум рассыпался на мелкие кусочки. Пыль, которую подхватил ветер перемен и увлек в сточные коллекторы истории.

Полдня Арсений потратил на то, чтобы уволиться с работы и получить выходное пособие. Затем он вычистил все банковские счета и приобрел одноместный лазерный звездолет юпитерианской сборки.

Все это он сделал, не вставая с кресла.

И направил клетку в круиз – попрощаться с Землей.




5


Планета провалилась в черную бездну.

Схлопнулась в шар.

Жилая клетка трансформировалась в орбитальный челнок, укуталась силовым полем, вырастила инерционные компенсаторы и разогналась до второй космической скорости. Звездолет ожидал их на геосинхронной орбите – серебристая капля без выпуклостей и впадин, один бок которой был погружен во тьму, а второй освещен далеким светилом. Солнечный парус отсутствовал. Арсений знал из технических характеристик, что в нужный момент наномеханизмы отрастят его, а лазеры оптического диапазона, вращающиеся вокруг Меркурия, начнут давить на биополимерную ткань. И корабль полетит. Отправится в долгое путешествие к Звезде Тигардена, тусклому красному карлику в созвездии Овна. Двенадцать с половиной световых лет – ничто по галактическим меркам. Тридцать лет жизни. И шестьдесят – если бы он захотел вернуться обратно. Но он вряд ли захочет…

На Кортасаре, второй планете системы, около столетия назад была основана земная колония. Сейчас одна из самых процветающих и относительно независимых от метрополии. В прошлом месяце Арсений в связке с гештальтом отправил туда груз сельскохозяйственного генетического материала. Обозреватели новостных каналов были обеспокоены растущим недовольством колонистов, многие прогнозировали скорое объявление Кортасаром суверенитета. Такой расклад вполне устраивал Арсения.

Клетка, замедлившись, подплыла к кораблю. Состыковалась. Прилипла к серебристой капле, слившись с ней воедино.

Уравниваем давление.

Арсений терпеливо ждал.

Затем стена разомкнулась дифрагмой, открывая доступ в коридор. Нет, не просто в коридор. Скорлупу, в которой предстояло прожить годы. С высокой степенью комфортности и эргономичности.

Арсений отдал приказ.

Электроника ожила.

Звездолет связался с Бостонским ЦУПом, и ему проложили коридор. Еще один запрос – к станциям Меркурия. Все это время наноботы скрупулезно, атом за атомом, собирали солнечный парус. Километры тонкой пленки, главный двигатель этой космической тюрьмы.

Окрестности Солнца кипели. Большая часть эмигрантов перебиралась на газовые гиганты и их спутники. Единицы, вроде Арсения, навсегда покидали Землю. Те, кто выбрал долгий путь, направились к максимально удобным для человека мирам – Глиссу и Эпсилону Эридана. Арсений же не исключал возможности, что у тамошних слабых губернаторов правительство может потребовать экстрадиции беглецов.

Парус раскрылся полностью.

Стал жестким.

Земля ухнула в гравитационный колодец.

Разгон.

Грядущие годы полета нисколько не тяготили Арсения. Как и все люди, он был практически бессмертен. И, соответственно, умел бороться со скукой. Самообразованием, психотренингами, общением с бортовым компьютером. Можно было залечь в анабиоз, погрузившись в океан контролируемых сновидений, выбрать себе реальность по вкусу и прожить чью-то чужую жизнь.

Все это не имело значения.

Никто не вернет ему дом на холме.




6


Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Отец курил трубку, запах вишневого табака смешивался с кухонными ароматами и букетом луговых трав. На плечо села стрекоза. Арсений быстро и решительно поднялся на веранду и открыл дверь. В гостиной окна были затемнены, старенький кондиционер гонял холодные потоки воздуха. С кухни доносился звон тарелок, и Арсений поспешил туда. Он, конечно, понимал, что спешить во сне не слишком хорошо получается. Ноги переставлялись с трудом, как у сомнамбулы. Обычно такое случается, если тебе снится кошмар, ты долго пытаешься от кого-то убежать, но слаб для этого, а окружающее живет по иным, неподвластным тебе законам. В закоулках сознания дремала информация о том, что он убегает. На самом деле. Или будет это делать через сотни лет. Но это никчемные воспоминания о будущем, а сейчас он дома, в пронзительно ярком и осязаемом миге настоящего, и здесь его никто не преследует, а, скорее, наоборот – хотят накормить обедом, обсудить день и занять чем-то интересным. Сейчас спустится папа, они вместе сядут за стол. Плавно потечет беседа… Арсений преодолел последние несколько метров до кухни, нажал ручку двери и потянул на себя. Дверь скрипнула – она была деревянной. Настоящей. И вот он на кухне. Мать, смуглая, с перехваченными резинкой вьющимися волосами, хозяйничает у плиты. За окном – бескрайняя степь. На столе уже разложены тарелки и приборы, в супе плавают фрикадельки, от них идет пар. Мама, Арсений хочет ее позвать, но изо рта раздается невнятное бульканье.

Мать оборачивается.

Ее глаза широко распахнуты, Арсений погружается в них и видит, что он уже не на кухне, а в черном пространстве без стен, пола и потолка, утыканном гвоздиками звезд, и все, что ему дорого, мчится прочь с околосветовой скоростью…

На самом деле мчится.

Завершаем торможение.

Голос бортового компьютера.

Арсений обнаружил себя лежащим на койке в тесной каюте космического корабля. Пока он спал, иллюзия обширности помещения не поддерживалась, и сейчас он мог наблюдать каюту во всем ее унылом однообразии.

Сменить интерьер?

Арсений потянулся.

Зевнул.

Оставь. Мы ведь уже прилетели?

Система Тигардена, с нами уже связалась служба миграционного контроля.

Арсений молча кивнул и вышел в коридор. Перемещение в главную рубку заняло несколько секунд.

Дай картинку.

Компьютер услужливо активировал прозрачность обшивки. Снаружи – все та же тьма, а вот прямо по курсу… Огромный серп Кортасара, чуть красноватый под лучами местного солнца. Серпик поменьше – один из двух естественных спутников, второй сейчас скрыт за диском планеты. И далекое багровое марево Звезды Тигардена справа.

Спустя час корабль пристыковался к шлюзовой ячейке пересадочной станции. Арсений пошел встречать чиновника-мигратора. Когда диафрагма разомкнулась, он увидел низкорослого человека, приветливо махнувшего ему.

– Здравствуйте, Арсений. – В руках чиновник держал планшет со стилосом. – Надолго к нам.

– Рассчитываю на постоянное место жительства.

Чиновник хмыкнул и поставил галочку.

– Навигационный анализ и пункт приписки свидетельствуют о том, что вы с Земли.

Арсений кивнул.

– Очень хорошо. Вы владелец корабля?

– Да.

Очередная пометка.

– Придется, как вы понимаете, пройти повторную регистрацию. А также провести десять дней в карантине, пока мы не разберемся с вашими микроорганизмами.

– Конечно.

– Ваша профессия?

Арсений замялся.

– Диспетчер управления полетами.

Чиновник просиял.

– Что ж, Арсений, единицы, вроде вас, нам нужны. Теперь вы можете присоединиться к Кортасарскому планетарному гештальту.

В глазах у Арсения потемнело.

– Что вы сказали?

Чиновник улыбнулся. Впрочем, нет. Не чиновник. Миллионы человеческих особей расплылись в лучезарной улыбке.

– Нам будет уютно вместе.



    2012




Под парусом сквозь осень


За стёклами веранды шёл проливной дождь.

Николай поднялся, чтобы поставить одну из панелей на проветривание. Осенний шёпот ворвался внутрь, прогулялся холодком по ногам, заставил Ирму плотнее укутаться в шаль.

Здесь они были стариками.

Ветер шевельнул седеющие волосы Николая. От кружки в его руке поднимался пар. Сделав обжигающий глоток, старик устремил взор туда, где простирался заброшенный сад. Ещё дальше начинался спуск к реке. В просветах между деревьями виднелась угрюмая свинцовая лента, несущая свои воды к западу.

– Сколько мы здесь прожили? – вдруг спросила Ирма. – Сто лет? Или двести?

Николай обернулся к жене.

– Ты же знаешь. Не больше шестидесяти.

Они посмотрели друг на друга. И увидели стремительно несущийся временной поток, пожирающий людей, события и города. В их глазах жили иные эпохи, иные пространства. Молодость, взрослеющий сын, дальние странствия, прогулки под дождём, смех и ссоры… И ночи, заполненные страстью и нежностью.

Всегда вместе.

Когда настал момент конструирования, они выбрали безмятежную старость в доме, который значил для них слишком много. Второй шанс – это хорошо. Но почему бы не познать то, к чему неумолимо двигались поколения их предков?

– Ты улыбаешься, – сказала Ирма.

Ароматы осени.

Я люблю тебя, хотел сказать Николай.

Но не сказал.

Ирма прочла это во взгляде.

***

Первые двадцать лет корабль набирал скорость, подгоняемый солнечным ветром. Это был компактный аппарат, пристроившийся к необъятному звёздному парусу. Нагромождение цилиндров и кубов, выступы и наросты непонятного предназначения. И огромное полотнище из полимерной ткани, влекущее за собой эту несуразную на вид конструкцию. Так выглядел один из первых земных звездолётов.