Малыш Николя и его друзья
Рене Госинни


Малыш Николя
«Когда сегодня утром Клотер пришёл в школу, мы все ужасно удивились, потому что у него на носу были очки. Клотер – хороший парень, но он в нашем классе самый отстающий, и, кажется, очки на него надели как раз из-за этого.

– Это всё доктор, – объяснил нам Клотер. – Он сказал моим родителям, что если я неважно учусь, то, может, это просто потому, что на уроке плохо вижу. И тогда меня отвели в магазин очков. Мсье, который занимается очками, посмотрел мне в глаза через специальный аппарат – но это совсем не больно – и заставил прочитать кучу букв – ужасную чепуху, без всякого смысла, а потом дал мне очки, и теперь – раз! – я больше не буду отстающим…»





Рене Госинни

Малыш Николя и его друзья



© 1963, by Editions Denoel New edition © 2004

© Прессман И. Л., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа» Азбука-Аттикус», 2015

Machaon®


* * *










Очки Клотера







Когда сегодня утром Клотер пришёл в школу, мы все ужасно удивились, потому что у него на носу были очки. Клотер – хороший парень, но он в нашем классе самый отстающий, и, кажется, очки на него надели как раз из-за этого.

– Это всё доктор, – объяснил нам Клотер. – Он сказал моим родителям, что если я неважно учусь, то, может, это просто потому, что на уроке плохо вижу. И тогда меня отвели в магазин очков. Мсье, который занимается очками, посмотрел мне в глаза через специальный аппарат – но это совсем не больно – и заставил прочитать кучу букв – ужасную чепуху, без всякого смысла, а потом дал мне очки, и теперь – раз! – я больше не буду отстающим.








Лично меня эта история с очками немного удивила. Конечно, Клотер и в самом деле не всё видит в классе, но в основном потому, что часто засыпает, хотя, может быть, теперь очки помешают ему спать. А первый ученик у нас – Аньян, и, что правда, то правда, только он один носит очки, из-за этого мы даже не можем драться с ним так часто, как хочется.

Вот как раз ему-то и не понравилось, что у Клотера тоже появились очки. Аньян у учительницы любимчик и всегда боится, что кто-то из ребят станет первым вместо него. Зато мы все очень обрадовались, что теперь первым будет Клотер, потому что он отличный товарищ.

– Видел мои очки? – обратился Клотер к Аньяну. – Теперь я буду лучшим по всем предметам, и посылать за картами учительница будет тоже меня, и с доски стирать тоже буду я! Что, получил?

– Нет, мсье! Нет! – завопил Аньян. – Первый – это я! И вообще, ты не имеешь права ходить в школу в очках!

– Ещё чего, очень даже имею, так-то, ясно?! – воскликнул Клотер. – И любимчиком ты больше не будешь! И так тебе и надо!

– А я, – сказал Руфюс, – тоже попрошу своего папу купить мне очки и тоже буду первым!

– Мы все попросим своих пап купить нам очки, – заявил Жоффруа, – и все будем первыми и любимчиками!

Тут началось ужас что: Аньян стал кричать и плакать; он сказал, что это жульничество, что мы не имеем права быть первыми и он будет жаловаться, что его никто не любит, что он очень несчастный и покончит с собой, но тут прибежал Бульон. Бульон – это наш воспитатель, я вам потом как-нибудь расскажу, почему мы его так зовём.

– Что здесь происходит?! – закричал Бульон. – Аньян! Из-за чего ты так рыдаешь? Посмотри-ка мне в глаза и отвечай!

– Они все хотят носить очки! – ответил Аньян, сильно икая.

Бульон посмотрел на Аньяна, потом на нас, потёр рукой рот и сказал:

– Посмотрите все мне в глаза! Я не собираюсь разбираться в ваших историях! Но учтите: если я ещё раз вас услышу, то приму строгие меры! Аньян, пойди и выпей стакан воды, задержав дыхание; всем остальным напоминаю известную поговорку: «Имеющий уши да услышит!»

И он ушёл вместе с Аньяном, который продолжал икать.

– Клотер, – спросил я, – ты мне одолжишь свои очки, когда меня вызовут к доске?

– Да, и на контрольных тоже! – добавил Мексан.

– На контрольных они мне самому будут нужны, – сказал Клотер, – потому что, если я теперь не буду первым, папа сразу поймёт, что я просто не надевал очки, и тогда могут случиться неприятности, ведь он не любит, когда я кому-то даю свои вещи. Но если кого-то просто вызовут к доске, договоримся, конечно.

Он правда классный парень, Клотер, и я попросил его одолжить мне очки, чтобы их примерить. На самом деле не знаю, как Клотеру удастся быть в них первым, потому что через них всё видишь наоборот, и, когда смотришь себе на ноги, кажется, что ступни прямо у тебя перед носом. Потом я передал очки Жоффруа, который передал их Руфюсу, который надел их на Жоакима, который дал их Мексану, который бросил их Эду, который всех нас ужасно рассмешил, когда сделал вид, что он косит, а потом их захотел взять Альцест, и вот тут случилась ссора.

– А ты не трогай, – сказал Клотер Альцесту. – У тебя все руки в масле от бутербродов, испачкаешь очки. Какой смысл потом их надевать, если через них ничего не будет видно, а протирать – это целое дело. Папа не разрешит мне смотреть телевизор, если я снова получу плохую отметку, и всё из-за того, что какой-то придурок испачкал мои очки своими жирными лапами, которые у него все в масле!

И Клотер снова надел свои очки. Альцесту это не понравилось.

– Хочешь получить ими по морде, моими жирными лапами, которые все в масле? – спросил он у Клотера.

– А ты теперь не имеешь права со мной драться, – ответил Клотер. – У меня очки. Что, получил?

– Ну так сними их! – предложил Альцест.

– Нет уж, мсье, – сказал Клотер.

– А-а! – протянул Альцест. – Первые ученики в классе все одинаковые! Трусы!

– Это я, что ли, трус? – закричал Клотер.

– Да, мсье, потому что ты носишь очки, – подтвердил Альцест.

– Ну ладно, сейчас мы посмотрим, кто здесь трус! – ещё громче закричал Клотер, снимая очки.








Они ужасно разозлились, и тот и другой, но подраться им не удалось, потому что опять прибежал Бульон.

– Что тут ещё такое? – спросил воспитатель.

– Он не хочет, чтобы я надевал очки! – кричал Альцест.

– А он хочет вымазать мои очки маслом! – кричал Клотер.

Бульон закрыл лицо руками и потянул себя за щёки, а когда он так делает, с ним шутки плохи.

– Посмотрите-ка мне в глаза, вы оба! – потребовал Бульон. – Не знаю, что ещё вы задумали, но я больше не желаю ничего слышать об очках! А к завтрашнему дню вы проспрягаете глагол в предложении: «Я не должен во время перемены говорить всякий вздор и сеять беспорядок, вынуждая тем самым вмешиваться господина воспитателя». Во всех временах изъявительного наклонения!

И он пошёл давать звонок на урок.

Пока мы строились, Клотер сказал, что, когда у Альцеста будут сухие руки, он с удовольствием одолжит ему свои очки. Наш Клотер правда отличный парень.

На уроке – это была география – он передал очки Альцесту, который сначала хорошенько вытер руки о свою куртку. Альцест надел очки, но тут ему не повезло, потому что из-за этого он не заметил учительницу, которая подошла к нему совсем близко.

– Прекрати паясничать, Альцест! – закричала учительница. – И перестань косить! Вот попадёшь на сквозняк и так и останешься косым![1 - Французская народная примета: если, скосив глаза, попасть на сквозняк, останешься косым на всю жизнь.] А пока что отправляйся вон из класса!

Альцест вышел вместе с очками на носу, но чуть было не врезался в дверь, а потом учительница вызвала Клотера к доске.

Но Клотер, оставшись без очков, конечно же ничего не смог ответить и опять получил «ноль»[2 - Во французских школах чаще всего используется 20-балльная система оценок, в которой в том числе есть и оценка «ноль».].














Чудесный глоток свежего воздуха







Мсье Бонгрен пригласил нас на воскресенье в гости в свой новый загородный дом. Мсье Бонгрен – бухгалтер, он работает вместе с моим папой, и, кажется, у него есть сын, которому столько же лет, как и мне, его зовут Корантен, и он очень симпатичный.

Я был страшно рад приглашению, потому что обожаю ездить за город. Папа объяснил нам, что мсье Бонгрен купил дом совсем недавно и он ему сказал, что это недалеко от города. Мсье Бонгрен всё подробно растолковал папе по телефону, папа записал, как ехать, на листочке бумаги, и, кажется, туда вовсе нетрудно добраться. Всё время прямо, потом на первом светофоре поворачиваем налево, проезжаем под железнодорожным мостом, потом опять всё время прямо до перекрёстка, а там повернуть налево и ещё раз налево и ехать до большой белой фермы, потом повернуть направо на маленькую просёлочную дорогу и там уже всё время прямо и налево после заправочной станции.

Мы, то есть папа, мама и я, выехали на машине довольно рано утром. Сначала папа пел, но потом перестал – всё из-за других машин, которые тоже ехали по дороге, и поэтому мы почти не двигались вперёд. Потом папа проехал светофор, у которого надо было повернуть налево, но сказал, что это не важно и что он выедет на нужную дорогу на следующем перекрёстке. Но на следующем перекрёстке шёл большой ремонт, там повесили табличку «Объезд», и мы потерялись. Папа кричал на маму, что она плохо читает ему объяснение, которое записано на бумажке, потом спрашивал дорогу у кучи разных людей, но никто из них ничего не знал, и мы приехали к мсье Бонгрену почти к обеду и сразу перестали ссориться.








Мсье Бонгрен вышел нас встречать к калитке своего сада.

– Конечно, – улыбался мсье Бонгрен. – Сразу видно горожан! Что, слабо было встать пораньше?

Тогда папа сказал ему, что мы потерялись, и мсье Бонгрен ужасно удивился.

– Как это тебе удалось? – спросил он. – На совершенно прямой дороге?! – И повёл нас в дом.

Дом у мсье Бонгрена просто замечательный! Не очень большой, но замечательный!

– Подождите, – сказал мсье Бонгрен, – я позову жену. – И он закричал: – Клер! Клер! Наши друзья уже здесь!

Когда мадам Бонгрен пришла, у неё были красные глаза, она кашляла, а её фартук был весь в чёрных пятнах. Она нам сказала:

– Не подаю вам руки, потому что я вся в угле! С самого утра бьюсь, пытаясь разжечь эту плиту, но всё без толку!

Мсье Бонгрен расхохотался:

– Разумеется, всё немного по-деревенски, но в этом и состоит загородная жизнь! Невозможно же иметь здесь электрическую плиту, как в городской квартире.

– А почему бы и нет? – спросила мадам Бонгрен.

– Через двадцать лет, когда я закончу выплачивать кредит за дом, мы вернёмся к этой теме, – сказал мсье Бонгрен и снова расхохотался.

Но мадам Бонгрен не смеялась.








– Прошу прощения, – извинилась она, – но мне надо заняться обедом. Боюсь, что и он тоже выйдет очень по-деревенски.

И она ушла.

– А что Корантен, – спросил папа, – его нет дома?

– Да здесь он, – ответил мсье Бонгрен, – но этот юный болван наказан, сидит в своей комнате. Представляешь, что он натворил сегодня утром, как только встал? Держу пари, не догадаешься! Залез на дерево, чтобы нарвать слив! Подумать только! Каждое из этих деревьев мне стоило целое состояние! Так не для того же я на это пошёл, чтобы сорванец развлекался, ломая на них ветки, а?

Но потом мсье Бонгрен решил, что, раз я здесь, он отменит наказание, так как уверен, что я послушный маленький мальчик и не собираюсь разорять его сад и огород.

Пришёл Корантен, поздоровался с моими папой и мамой, и мы с ним пожали друг другу руки. Он мне показался классным парнем, не таким классным, как ребята в школе, конечно, но надо сказать, что в школе ребята у нас просто потрясающие.

– Пошли играть в сад? – предложил я.

Корантен посмотрел на своего папу, и тот заметил:

– Я бы предпочёл, чтобы вы этого не делали, дети. Мы скоро будем обедать, и мне бы не хотелось, чтобы вы натащили в дом грязи. Маме так трудно было сегодня навести порядок!

Тогда мы с Корантеном сели и, пока взрослые пили аперитив, стали рассматривать один журнал, который я уже читал дома. Мы успели прочитать этот журнал несколько раз, потому что мадам Бонгрен, которая не пила аперитив вместе со всеми, всё задерживалась с обедом. А потом она пришла, сняла свой фартук и объявила:

– Тем хуже… К столу!

Мсье Бонгрен был очень горд закуской, потому что, как он нам объяснил, помидоры явились на стол прямо с его огорода, а папа засмеялся и сказал, что они поторопились явиться, потому что ещё совершенно зелёные. Мсье Бонгрен ответил, что, может, они и в самом деле ещё не до конца созрели, но всё равно, у них совершенно другой вкус – не как у тех помидоров, которые продаются на рынке.

Лично мне очень понравились сардины.

Потом мадам Бонгрен принесла жаркое, очень смешное, потому что снаружи оно оказалось совершенно чёрным, а внутри – как будто его вообще не жарили.

– Я это не буду, – сказал Корантен. – Я не люблю сырое мясо!

Мсье Бонгрен сделал большие глаза и велел ему быстро закончить с помидорами и есть мясо, как все, если не хочет, чтобы его наказали. Что действительно получилось неважно, так это картошка к жаркому – она была немного жестковата.

После обеда мы снова уселись в гостиной. Корантен опять взял журнал, а мадам Бонгрен стала объяснять маме, что в городе у них есть домработница, но она не захотела ехать за город в воскресный день, а мсье Бонгрен объяснял папе, сколько ему всё это стоило, этот самый дом, и что ему удалось провернуть очень выгодное дельце. Мне всё это было неинтересно, и я спросил у Корантена, не можем ли мы пойти поиграть на улицу, где вовсю светило солнце. Корантен посмотрел на своего папу, и мсье Бонгрен разрешил:

– Ну конечно же, дети, идите. Единственное, о чём я вас прошу, – играйте не на газонах, а только на аллейках. Развлекайтесь, но ведите себя как следует.

Корантен сказал, что мы пойдём играть в петанк[3 - Петанк – игра в шары.]. Я очень люблю петанк, потому что я потрясающе меткий. Мы играли на аллейке, она была всего одна и не очень широкая, и надо признаться, что Корантен классно защищался.

– Осторожней, – попросил он меня, – если шар упадёт на газон, его уже не достанешь.

Потом Корантен бросил шар, который – бац! – не попал в мой, а упал прямо на траву. Окно в доме немедленно открылось, и оттуда высунулась голова мсье Бонгрена. Мсье Бонгрен был весь красный и недовольный.

– Корантен! – закричал он. – Я сто раз говорил, чтобы ты был осторожен и не портил газон! Сколько недель над ним трудился садовник! А ты, как только вырываешься за город, становишься совершенно неуправляем! Довольно! Отправляйся к себе в комнату и сиди там до самого вечера!

Корантен заплакал и ушёл, и тогда я тоже вернулся в дом.

Но мы не слишком долго ещё там пробыли, потому что папа сказал, что предпочитает выехать пораньше, чтобы не угодить в пробки. Мсье Бонгрен ответил, что это действительно разумно и что они сами тоже скоро поедут – как только мадам Бонгрен закончит уборку.

Мсье и мадам Бонгрен проводили нас до машины. Папа и мама им сказали, что отлично провели этот день, который никогда не забудут, и, когда папа уже собирался трогаться с места, мсье Бонгрен подошёл к самой дверце.

– Почему бы тебе тоже, как и мне, не купить домик за городом? – предложил мсье Бонгрен. – Конечно, сам я мог бы без всего этого обойтись, но нельзя же быть таким эгоистом, старик! Ты себе просто не представляешь, какой это отличный отдых и как полезен для жены и моего парня глоток свежего воздуха каждое воскресенье!














Цветные карандаши







Сегодня утром, перед тем как мне уходить в школу, почтальон принёс для меня посылку – подарок от бабули. Он классный, наш почтальон!

Папа, который в это время как раз пил кофе с молоком, сказал:

– Ай-яй-яй, кажется, намечается катастрофа!

Но маме не понравилось, что папа так сказал, и она стала кричать, что всякий раз, когда её мама (моя бабуля) что-то делает, папа находит повод придраться, а папа ответил, что он хочет спокойно выпить свой кофе с молоком, а мама ему сказала, что, о, конечно, она ни на что другое не годится, как только готовить кофе с молоком и заниматься уборкой, и папа сказал, что он этого никогда не говорил, но имеет полное право рассчитывать на каплю покоя в доме, он, который работает в поте лица, чтобы маме было из чего готовить кофе с молоком.

Пока папа с мамой разговаривали, я открыл посылку, а там оказалось что-то потрясающее: коробка с цветными карандашами! Я так обрадовался, что схватил коробку и принялся бегать по столовой, прыгать и танцевать, и все карандаши рассыпались.

– Неплохо для начала! – заметил папа.

– Я не понимаю твоего отношения, – воскликнула мама. – А кроме того, не вижу, какую катастрофу может вызвать коробка цветных карандашей! Нет, совершенно не вижу!

– Увидишь, – ответил папа.

И он ушёл на работу. Мама велела мне быстро подобрать карандаши, потому что я мог опоздать в школу. Я быстренько собрал всё в коробку и спросил у мамы, можно ли мне взять их с собой. Мама разрешила, но сказала, чтобы я был поосторожней и чтобы из-за моих цветных карандашей не случилось каких-нибудь неприятностей. Я пообещал, положил коробку к себе в ранец и ушёл. Не понимаю я маму с папой: каждый раз, когда получаю подарок, они уверены, что я наделаю глупостей.

Я пришёл в школу как раз в тот момент, когда звенел звонок на урок. Я очень гордился своими цветными карандашами, и мне не терпелось показать их ребятам. На самом деле у нас в школе только Жоффруа всё время приносит разные новые вещи, которые ему покупает его очень богатый папа, и теперь я был ужасно доволен, что покажу этому Жоффруа, что не он один получает классные подарки, вот так, ясно вам, в конце концов, кроме шуток…

В классе учительница вызвала Клотера к доске, и, пока она его спрашивала, я показал коробку Альцесту, который сидит рядом со мной.

– Классно, – сказал Альцест.

– Мне их бабуля прислала, – объяснил я.

– Это что? – спросил Жоаким.

И Альцест передал коробку Жоакиму, который передал её Мексану, который передал её Эду, который передал её Руфюсу, который передал её Жоффруа, который скорчил дурацкую рожу.

Из-за того что все открывали коробку и доставали карандаши, чтобы посмотреть на них и попробовать, как они рисуют, я испугался, что учительница это заметит и всё отнимет. Тогда я стал по-всякому показывать Жоффруа, чтобы он вернул мне коробку, и тут учительница закричала: