Дом Цепей
Стивен Эриксон


Малазанская империяМалазанская «Книга Павших» #4Черная Фэнтези
Мир много сложнее, чем кажется. С этим открытием сталкивается представитель варварского племени теблоров, юный воин Карса Орлонг. Карса вырос, мечтая о том, чтобы стать достойным подвигов и свершений своего деда, – и конечно же, достигнув положенного возраста, он со своими друзьями отправляется в набег на деревни нижеземцев, и не подозревая, что это станет лишь первым шагом на долгом пути. Первым шагом, который потрясёт весь мир. Впрочем, в ближайшие годы миру и без того хватит потрясений. И вот – в Семи Городах, в Священной пустыне Рараку ждёт и копит силы Воинство Апокалипсиса, возглавляемое пророчицей Ша’ик, некогда – дочерью малазанских аристократов. И вот армия Малазанской империи, состоящая в основном из новобранцев и возглавляемая сестрой Ша’ик, отправляется в самое сердце Рараку, чтобы покончить с бунтом. А тем временем пробуждаются представители древних народов, меняются расклады в магических силах, которые управляют миром, кренятся престолы божественных Домов. И Увечный бог, таинственный пришелец из другой Вселенной, принимает здешние правила игры и начинает формировать собственный Дом – Дом Цепей. Четвёртый роман из величественного эпического полотна – «Малазанская Книга Павших» – впервые на русском!





Стивен Эриксон

Дом Цепей



Steven Erikson

HOUSE OF CHAINS



Copyright © Steven Erikson, 2002

First published as House of Chains by Transworld Publishers The Author asserts his right to be identified as the author of the Work



© Лихтенштейн Е., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016


* * *


Марку Пакстону Макрею за удар, который отправил меня в нокаут.

Эта книга – твоя, друг мой.







Благодарности


Автор хочет поблагодарить своих кадровых читателей – Криса Порожного, Ричарда Джонса, Дэвида Кека и Марка Пакстона Макрея. Как всегда – Клэр и Боуэна. Саймона Тэйлора и всю команду Transworld. А также чудесных (и терпеливых) работников Tony’s Bar Italia: Эрику, Стива, Джесс, Дэна, Рона, Орвилла, Римпи, Рею, Кэма, Джеймса, Конрада, Дарена, Расти, Фила, Тодда, Марни, Криса, Лию, Аду, Кевина, Джейка, Джейми, Грэми и обоих Домов. Также благодарю Даррена Нэша (ибо дрожжевое тесто всегда поднимается) и Питера Краутера.




Действующие лица



Теблорское племя уридов

Карса Орлонг, молодой воин

Байрот Гилд, молодой воин

Дэлум Торд, молодой воин

Дэйлисс, молодая женщина

Пальк, дед Карсы

Синиг, отец Карсы


Армия адъюнкта

Адъюнкт Тавор

Кулак Гэмет

Ян’тарь

Кулак Тин Баральта

Кулак Блистиг

Капитан Кенеб

Свищ, его приёмный сын

Адмирал Нок

Командир Алардис

Нихил, виканский колдун

Бездна, виканская колдунья

Темул, виканец из Вороньего клана (выживший в «Собачьей цепи»)

Прищур, солдат из Арэнской стражи

Жемчуг, Коготь

Лостара Йил, офицер «Красных клинков»

Голл, военный вождь хундрилов из «Выжженных слёз»

Имрал, воин-хундрил из «Выжженных слёз»

Шик, Глава Когтей


Морпехи девятой роты Восьмого легиона

Лейтенант Ранал

Сержант Смычок

Сержант Геслер

Сержант Бордук

Капрал Битум

Капрал Ураган

Капрал Хабб

Флакон, взводный маг

Улыбка

Корик, сэтиец-полукровка

Спрут, сапёр

Истин

Пэлла

Тавос Понд

Песок

Бальгрид

Ибб

Может

Мазок


Некоторые солдаты из тяжёлой пехоты девятой роты Восьмого легиона

Сержант Мозель

Сержант Собелонна

Сержант Тагг

Смекалка

Уру Хэла

Таз

Курнос


Некоторые солдаты из средней пехоты девятой роты Восьмого легиона

Сержант Бальзам

Сержант Моук

Сержант Том Тисси

Капрал Смрад

Капрал Ожог

Капрал Тульпан

Горлорез

Непоседа

Гальт

Лоуб

Штабель

Скат

Талант


Другие солдаты Малазанской империи

Сержант Шнур, вторая рота, Ашокский полк

Эброн, пятый взвод, маг

Хромой, пятый взвод

Колокол, пятый взвод

Капрал Осколок, пятый взвод

Капитан Добряк, вторая рота

Лейтенант Порес, вторая рота

Джибб, эрлитанская стража

Гнойник, эрлитанская стража

Каракуль, эрлитанская стража

Мастер-сержант Смелый Зуб, гарнизон в Малазе

Капитан Ирриз, предатель

Синн, беженка

Гентур

Врун

Холь


Натии

Работорговец Сильгар

Дамиск

Балантис

Астабб

Борруг


Другие в Генабакисе

Торвальд Ном

Тишь

Ганал


Воинство Апокалипсиса Ша’ик

Ша’ик, Избранная богини Вихря (прежде Фелисин из Дома Паранов)

Фелисин Младшая, её приёмная дочь

Тоблакай

Леоман Кистень

Высший маг Л’орик

Высший маг Бидитал

Высший маг Фебрил

Геборик Призрачные Руки

Камист Релой, маг Корболо Дома

Хэнарас, чародейка

Файелль, чародейка

Маток, военный вождь племён пустыни

Т’морол, его телохранитель

Корабб Бхилан Тэну’алас, офицер в отряде Леомана

Скиллара, маркитантка

Дарил, посланник

Этум, капрал

Корболо Дом, предатель-напанец

Касанал, его наёмный убийца


Прочие

Калам Мехар, убийца

Трулл Сэнгар, тисте эдур

Онрак, т’лан имасс

Резчик, убийца (также известен как Крокус)

Апсалар, убийца

Реллок, отец Апсалар

Котильон, Покровитель убийц

Путник

Крест, Пёс Тени

Бельмо, Гончая Тени

Дарист, тисте анди

Ба’йенрок (Хранитель), отшельник

Ибра Голан, вождь клана, т’лан имасс

Монок Охем, заклинатель костей из Логросовых т’лан имассов

Харан Эпал, т’лан имасс

Олар Шайн, т’лан имасс

Серожаб, демон-фамильяр

Апт, демоница Тени (аптор)

Азал, демон Тени

Панек, ребёнок Тени

Мебра, шпион в Эрлитане

Искарал Прыщ, жрец Тени

Могора, его жена-д’иверс

Киннигиг, яггут

Фирлис, яггутка

Арамала, яггутка

Икарий, ягг

Маппо Коротышка, трелль

Йорруд, сенешаль, тисте лиосан

Малахар, тисте лиосан

Эниас, тисте лиосан

Оренас, тисте лиосан


















Пролог


Граница Зарождения,

943 день Поиска,

1159 год Сна Огни



Серые, раздутые, изъязвлённые трупы заполонили илистый берег, сколько хватало глаз. Прилив свалил их грудами, точно плавник. Покачивающиеся на волнах тела облепили чернопанцирные десятиногие крабы. Маленькие – с монетку размером – создания только-только начали прорывать дорожки в щедрых залежах гниющей плоти, которые подарило им разрушение Пути.

В море отражалось бледное, низкое небо. Сверху и снизу глухой, мутный оттенок олова разрывали только полосы тёмно-серого ила и, на расстоянии тридцати гребков, грязно-охряные верхушки полузатопленных зданий города. Штормы ушли, вода на останках затопленного мира успокоилась.

Обитатели его были низкорослыми и коренастыми. Плоские лица обрамляли длинные, распущенные светлые волосы. Судя по плотной одежде, в их мире было холодно. Но когда Путь раскололся, климат радикально изменился. Во влажном, жарком воздухе разливалось зловоние гниющей плоти.

Море зародилось из реки в ином мире. Мощная, широкая водная артерия пересекала, наверное, целый континент, несла в себе наносы с равнины, в её мутной глубине жили огромные сомы и пауки размером с тележное колесо, на мелководье кишели крабы и лишённые корней плотоядные растения. И река исторгалась на эту плоскую, широкую равнину ливнем дни, недели, месяцы…

Бури, порождённые столкновением тропических воздушных потоков с местным умеренным климатом, гнали потоп воющими ветрами, из прежде неотступно прибывающих вод явились болезни, которые унесли тех, кто не утонул.

Каким-то образом разрыв закрылся прошлой ночью. Река иного мира вернулась в своё изначальное русло.

Побережье. Наверное, неподходящее слово, но другое не пришло на ум Труллу Сэнгару, пока его волокли вдоль новорожденного моря. Пляж состоял из чистого ила, который скопился под мощной стеной, протянувшейся от горизонта до горизонта. Стена выстояла под натиском потопа, хотя вода теперь струилась уже и по другую её сторону.

Трупы слева, обрыв высотой в семь или даже восемь ростов справа, площадка на стене шириной чуть меньше тридцати шагов. То, что она выстояла против целого моря, говорило о чарах. Широкие плоские плиты под ногами были вымазаны грязью, которая, впрочем, уже подсыхала на жарком ветру. На её поверхности плясали серовато-коричневые насекомые, прыгали, убираясь прочь с пути Трулла Сэнгара и его тюремщиков.

Трулл никак не мог в это поверить. Тюремщики. С этим словом он до сих пор не смирился. Они ведь братья! Родичи. Лица, которые он знал всю свою жизнь, лица, на которых видел улыбки и радость, и лица, на которых – порой – отражалось горе сродни его собственной тоске. Он стоял с ними плечом к плечу всегда – в упоительных победах и в разрывающих душу поражениях.

Тюремщики.

Теперь не до улыбок. Не до смеха. На лицах тех, кто его держал, застыло холодное, решительное выражение.

До чего же мы дошли.

Они замерли. Трулла Сэнгара бросили на камни, не обращая внимания на его синяки, порезы и колотые, по-прежнему кровоточащие раны. Умершие обитатели этого мира зачем-то врезали в огромные камни массивные железные кольца. Насколько хватало глаз, они шли по всей длине стены, на расстоянии полутора десятков шагов друг от друга.

Теперь этим кольцам нашлось применение.

Трулл Сэнгар был закован в цепи, на его запястьях и лодыжках темнели кандалы. Покрытый заклёпками обод больно врезался в живот, в его железные ушки продели цепи и туго натянули, закрепили в кольце. Челюсть Трулла удерживала металлическая конструкция, которая не позволяла закрыть рот, прижимая пластиной язык.

Затем последовало Острижение. Кинжалом ему вырезали на лбу круг, а после нанесли глубокий – до кости – порез, чтобы рассечь этот круг надвое. В рану втёрли пепел. Длинную косу отсекли грубыми ударами, которые превратили макушку в кровавое месиво. Затем в кожу под оставшимися волосами втёрли густую, приторную мазь. Через несколько часов остатки волос выпадут, и Трулл навсегда останется лысым.

Острижение было бесповоротным, окончательным актом отречения. Отныне он стал изгоем. Для братьев он больше просто не существовал. Его не будут оплакивать. Деяния его исчезнут из памяти вместе с именем. Будет считаться, что у его отца и матери было на одного ребёнка меньше. В народе Трулла Сэнгара такая кара считалась самой страшной – куда хуже казни.

Но никакого преступления Трулл Сэнгар не совершал.

Вот до чего мы дошли.

Бывшие братья стояли над ним и, кажется, лишь теперь осознавали, что? сотворили.

Молчание нарушил знакомый голос:

– Ныне мы скажем о нём, а когда уйдём отсюда, он перестанет быть нашим братом.

– Ныне мы скажем о нём, – нараспев отозвались остальные, и один добавил: – Он предал тебя.

Первый голос прозвучал холодно, ничем не выдал злорадства, которое – как Трулл Сэнгар отлично знал – испытывал:

– Ты говоришь, он предал меня.

– Верно, брат.

– Каковы доказательства?

– Его собственный язык.

– Только ты один слышал, как он говорил о предательстве?

– Нет, я тоже слышал, брат.

– И я.

– И что же наш брат говорил всем вам?

– Он говорил, что ты отделил свою кровь от нашей.

– Что ныне ты служишь тайному господину.

– Что твои амбиции всех нас приведут к смерти…

– Весь наш народ.

– Он говорил против меня.

– Верно.

– Его собственный язык обвинил меня в предательстве собственного народа.

– Верно.

– Так ли это? Давайте рассмотрим его обвинения. Южные земли пылают. Вражеские армии бежали. Недруги ныне преклонили перед нами колена и умоляют сделать их нашими рабами. И сила наша растёт. Но! Чтобы стать сильнее, что мы должны, братья мои?

– Мы должны искать.

– Да. И когда найдёте, что следует сделать?

– Отнести. Тебе, брат.

– Вы осознаёте необходимость этого?

– Осознаём.

– Вы осознаёте те жертвы, на которые я иду – ради вас, ради нашего народа и его будущего?

– Осознаём.

– Но даже в дни поиска этот человек, бывший наш брат, говорил против меня.

– Говорил.

– Хуже того, он говорил в защиту наших новых врагов.

– Говорил. Он называл их Чистыми Родичами, утверждал, что мы не должны их убивать.

– А если бы они вправду были Чистыми Родичами…

– Они бы не умирали столь легко.

– Именно.

– Он предал тебя, брат.

– Он предал всех нас.

Воцарилась тишина. А, теперь ты хочешь разделить своё преступление на всех. И они колеблются.

– Он предал всех нас, не так ли, братья?

– Да.

Ответ прозвучал глухо, почти шёпотом, многие его промямлили – хор неуверенности и сомнений.

Долгое время все молчали, затем он вновь заговорил – с едва сдерживаемым гневом:

– Именно, братья. Не должно ли нам унять эту опасность? Угрозу предательства, этот яд, этот мор, что стремится разорвать нашу семью на части? Распространится ли он? Вернёмся ли мы сюда ещё раз? Мы должны быть начеку, братья. Даже среди самих себя. Друг с другом. Ныне мы говорили о нём. И ныне его не стало.

– Его не стало.

– Его никогда не было.

– Никогда не было.

– Давайте же уйдём отсюда.

– Да, уйдём.

Трулл Сэнгар прислушивался до тех пор, пока не перестал слышать топот сапог по камням, чувствовать дрожь удаляющихся шагов. Он остался один, не мог пошевелиться, видел лишь измазанный грязью камень у основания железного кольца.

Море плескалось среди трупов у берега. Перебегали с места на место крабы. Вода продолжала сочиться сквозь раствор, населяя громадную стену призрачными голосами, и стекала на другую сторону.

Его народ давно знал истину, возможно, единственную великую истину: Природа ведёт лишь одну, вечную войну. Сражается лишь с одним врагом. И понять это – значит понять мир. Любой мир.

У Природы есть лишь один враг.

И это – нарушение равновесия.

Стена удерживала море.

И в том – два значения. Братья мои, неужели вы не видите истину? Два значения. Стена удерживает море.

Пока что.

Этот потоп не знал сопротивления. Он лишь начался – этого братья не могли понять и, вероятно, никогда не поймут.

Для его сородичей утонуть было обычным делом. Этого не боялись. Ну что же, Трулл Сэнгар утонет. Скоро.

И он подозревал, что вскоре к нему присоединится весь народ.

Его брат нарушил равновесие.

И Природа этого не потерпит.




Книга первая

Лики в скале



Чем медленней река, тем красней вода.

    Натийская пословица






Глава первая


Дети из тёмного дома и дороги выбирают тенистые.

    Натийская пословица

Пёс растерзал женщину, старика и ребёнка, прежде чем воины загнали его в заброшенную сушильню на краю деревни. Никогда раньше этот зверь не проявлял злости к хозяевам. С яростным рвением стерёг он земли уридов, был рядом со своими сородичами в суровых, но справедливых трудах. У него не было загноившихся ран, через которые могли бы войти в жилы духи безумия. Не коснулась его пенистая хворь. И положение пса в деревенской стае никто не оспаривал. Ничего, совершенно ничего не давало причин для этого внезапного предательства.

Воины пригвоздили рычащего, воющего зверя копьями к вогнутой задней стене глинобитной сушильни и продолжали наносить удар за ударом, пока тот не сдох. Выдернув копья, они увидели следы клыков на древках, потёки слюны и крови, погнутые наконечники.

Воины знали, что безумие может долго прятаться, скрываться в глубине, точно едва уловимый привкус, от которого кровь становится горькой. Шаманы осмотрели трёх пострадавших; двое уже скончались от ран, лишь ребёнок продолжал цепляться за жизнь.

Во главе торжественной процессии отец отнёс его к Ликам в Скале, уложил на поляне перед Семью богами теблоров и ушёл.

Ребёнок вскоре умер. Один, объятый болью перед суровыми лицами, высеченными в каменной стене.

Этого и следовало ожидать. Он ведь был слишком мал, чтобы молиться.

Всё это, разумеется, произошло много сотен лет тому.

Задолго до того, как Семь богов открыли глаза.



Год Уругала Сплетённого,

1159 год Сна Огни



То были славные рассказы. В них пылали фермы, а кони лига за лигой волочили за собою детей. Трофеи того давнего дня и поныне украшали низкие стены длинного дома его деда. Россыпь черепных крышек и маленьких, хрупких челюстей. Почерневшие от дыма и истрепавшиеся обрывки одежд из какой-то неведомой ткани. Маленькие уши, прибитые гвоздями к каждому столбу, подпиравшему соломенную кровлю.

Всё это были свидетельства того, что Серебряное озеро существует на самом деле, где-то за поросшими лесом горами, за тайными перевалами в неделе-двух пути от земель клана Урид. Дорога опасная, ибо она идёт по территории сунидов и ратидов, и рассказ о самом этом странствии достоин стать легендой. Проникнуть бесшумно и незаметно во вражеский лагерь, передвинуть камни очага, чтоб нанести глубочайшее оскорбление, ускользать от преследователей и охотников днём и ночью, пока не дойдёшь до границы тех земель и не пересечёшь её, чтоб оказаться в стране неведомой, полной неслыханных богатств.