Брейди видел его много раз, потому что следил за домом Ходжеса, а Джером обычно приводил собаку с собой, когда косил лужайку. Яд для сусликов мог предназначаться Одиллу. Об этом Ходжес никогда не говорил никому из Робинсонов. И Холли, если на то пошло. Да, возможно, это полная ерунда, но она ближе к реальности, чем идея Пита о том, что мамаша Брейди покончила с собой.

Иззи открывает рот, потом закрывает, поскольку Пит предупреждающе поднимает руку: он все-таки старший в их паре, и разница между ними приличная.

– Иззи собиралась сказать, что смерть Мартины Стоувер – убийство, а не самоубийство, но я думаю, велики шансы, что идею высказала сама Мартина, что они с матерью все обговорили и пришли к соглашению. И по моему мнению, мы имеем дело с двумя самоубийствами, хотя в официальном рапорте будет записано иначе.

– Как я понимаю, ты проверял остальных выживших в Бойне у Городского центра? – спрашивает Ходжес.

– Все живы, за исключением Джеральда Стэнсбери, который умер вскоре после прошлого Дня благодарения, – отвечает Пит. – От инфаркта. Жена Стэнсбери сказала, что в его семье сердечные болезни – наследственные, но Джеральд прожил дольше отца и брата. Иззи права, возможно, это полная ерунда, но я подумал, что вы с Холли должны знать. – Он поочередно смотрит на них. – У вас не возникало мыслей добровольно покинуть этот мир?

– Нет, – отвечает Ходжес. – В последнее время – нет.

Холли качает головой, не отрывая глаз от таблоида.

– Как я понимаю, – говорит Ходжес, – в спальне юного мистера Фрайса, после того как он покончил с собой вместе с мисс Кантримен, загадочной буквы «зет» не нашли?

– Разумеется, нет, – отвечает Иззи.

– Насколько вам известно, – уточняет Ходжес. – Именно это ты имеешь в виду? Учитывая, что сегодня эту букву нашли?

– Я тебя умоляю! – восклицает Иззи. – Это глупо. – Она смотрит на часы и встает.

Пит следует ее примеру. Холли сидит, уставившись на экземпляр «Инсайд вью». Ходжес пока тоже не двигается с места.

– Вы просмотрите фотографии Фрайса – Кантримен, так, Пит? Проверите, чтобы убедиться, что никакой «зет» там нет?

– Да, – отвечает Пит. – Иззи, вероятно, права. Зря я вытащил вас сюда.

– Я рад, что вытащил.

– И… меня по-прежнему мучает совесть из-за того, как мы отнеслись к миссис Трелони. – Пит смотрит на Ходжеса, но тот не сомневается, что эти слова обращены к бледной худенькой женщине со сложенным таблоидом на коленях. – Тогда я нисколько не сомневался, что она оставила ключ в замке зажигания. Все другие варианты отметал с ходу. И дал зарок больше никогда так не поступать.

– Понимаю, – кивает Ходжес.

– В одном, думаю, мы можем согласиться, – говорит Иззи. – Время, когда Хартсфилд мог давить людей, взрывать или побуждать к самоубийству, ушло. Поэтому, если только нас не занесло в фильм «Сын Брейди», я предлагаю покинуть дом покойной миссис Эллертон и вернуться в собственные жизни. Есть возражения?

Таковых не нашлось.

7

Прежде чем сесть в автомобиль, Ходжес и Холли какое-то время стоят на подъездной дорожке, обдуваемые холодным январским ветром. Он налетает с севера, из заснеженной Канады, и изгоняет привычный запах загрязненного озера, расположенного на востоке. Что приятно. В этой части Хиллтоп-Корт лишь несколько домов, и у ближайшего стоит большой щит с надписью «ПРОДАЕТСЯ». Ходжес замечает, что риелтора зовут Том Зауберс, и улыбается. Том тоже жестоко пострадал в той Бойне, но сумел выкарабкаться. Ходжеса всегда удивляла стойкость некоторых людей. Конечно, нельзя сказать, что они возвращали ему веру в светлое будущее человечества, но…

Если на то пошло, возвращали.

В автомобиле Холли кладет сложенный экземпляр «Инсайд вью» у ног, пристегивает ремень, поднимает таблоид. Ни Пит, ни Изабель не возражали, когда она попросила разрешения взять его с собой. Ходжес даже не знает, обратили они на это внимание или нет. Да и с чего? Для них дом Эллертон не место преступления, хотя и считается таковым по букве закона. У Пита еще какие-то сомнения остаются, но Ходжес думает, что они никак не связаны с полицейской интуицией и больше напоминают квазисуеверную реакцию.

«Жаль, что Хартсфилд не умер после того, как Холли огрела его моим Веселым ударником, – думает Ходжес. – Нам всем было бы гораздо проще».

– Пит вернется в участок и пересмотрит фотографии самоубийства Фрайса – Кантримен, – говорит он Холли. – С должным усердием. Но я сильно удивлюсь, если он обнаружит где-то нацарапанную букву «зет» – на плинтусе или на зеркале.

Холли не отвечает. Ее взгляд устремлен далеко-далеко.

– Холли? Ты меня слышишь?

Она чуть вздрагивает.

– Да. Просто обдумывала, как мне найти Нэнси Олдерсон в Шагрин-Фоллс. Это не должно занять много времени, поисковиков у меня предостаточно, но говорить с ней придется тебе. Теперь я могу звонить незнакомым людям в случае крайней необходимости, сам знаешь…

– Да, и у тебя хорошо получается. – Ходжес говорит правду, хотя перед таким звонком Холли всегда кладет рядом коробочку «Никоретте». Не говоря уж об упаковке пирожных «Твинкис» в ящике стола, для поддержки.

– Но я не смогу сообщить ей, что ее работодатели – возможно, ее подруги – мертвы. Это придется сделать тебе. Ты умеешь.

Ходжес думает, что такого не умеет никто, но озвучивать свою мысль не собирается.

– Почему? Эта Олдерсон уехала еще в пятницу.

– Она имеет право знать, – отвечает Холли. – Полиция свяжется с родственниками, это их обязанность, но они не позвонят домработнице. По крайней мере я так считаю.

Ходжес с ней согласен, и Холли права: Олдерсон имеет право знать, чтобы, приехав, не оказаться перед опечатанной полицией дверью. Но почему-то он думает, что это не единственная причина интереса Холли к Нэнси Олдерсон.

– Твой друг Пит и мисс Красотка Сероглазка ничего там не делали, – продолжает Холли. – Да, порошок для выявления отпечатков пальцев есть в спальне Мартины Стоувер, и на ее инвалидном кресле, и в ванной, где миссис Эллертон покончила с собой, но не наверху, где она спала. Они, наверное, поднимались наверх только затем, чтобы убедиться, что ни под кроватью, ни в стенном шкафу нет трупов, и на том закончили.

– Минуточку, Холли. Ты поднималась наверх?

– Конечно. Кто-то ведь должен был все досконально обследовать, а эти двое точно не собирались этого делать. Они уверены, что и так все знают. Пит позвонил тебе только потому, что струхнул.

Струхнул. Да, именно. То самое слово, которое он искал, но так и не сумел найти.

– Я тоже боюсь, – буднично признается Холли, – но это не означает, что я перестала соображать. Здесь все не так. Не так, не так, не так, и ты должен поговорить с домработницей. Я скажу тебе, какие задать вопросы, если ты сам еще не сформулировал.

– Насчет буквы «зет» на столешнице в ванной? Если ты знаешь что-то такое, чего не знаю я, просвети меня.

– Речь не о том, что я знаю, а о том, что вижу. Или ты не заметил, что находилось рядом с буквой «зет»?

– «Волшебный маркер»?

Она одаривает его взглядом: Я ожидала от тебя большего.

Ходжес прибегает к давнему полицейскому приему, который оказывался очень кстати, когда он давал свидетельские показания в суде: смотрит на фотографию снова, только на этот раз мысленно.

– Электрический провод со штепселем, вставленным в розетку рядом с раковиной.

– Да! Поначалу я подумала, что этот провод идет к читалке, и миссис Эллертон поставила ее на зарядку здесь, потому что проводила большую часть времени в этой части дома. И это удобное место для зарядки, поскольку розетки в спальне Мартины наверняка использовались для всех этих систем жизнеобеспечения. Или ты так не думаешь?

– Да, такое возможно.

– Только у меня есть и «Нук», и «Киндл»…

Разумеется, есть, думает Ходжес.

– …и провода у них не такие. Они черные, а этот – серый.

– Может, она потеряла фирменную зарядку и купила другую в «Тех-Виллидж». – После банкротства «Дисконт электроникс», где в свое время работал Брейди Хартсфилд, в городе только этот магазин торговал электронными устройствами.

– Нет. Для читалок используют узкий штекер. А этот широкий, как для планшетов. Примерно как у моего айпада, но меньше. Это шнур от какого-то портативного устройства. И я пошла наверх, чтобы посмотреть на него.

– И там ты нашла…

– Только старый компьютер в спальне миссис Эллертон. На столе у окна. Действительно старый. С модемом.

– Господи, нет! – восклицает Ходжес. – Только не модем!

– Это не смешно, Билл. Женщины мертвы.

Ходжес умиротворяюще поднимает руку.

– Извини. Продолжай. Сейчас ты скажешь, что включила ее компьютер.

На лице Холли отражается легкое смущение.

– Да. Но только в целях расследования, которое полиция определенно проводить не собиралась. Я ничего не вынюхивала.

Ходжес может оспорить последнее утверждение, но предпочитает промолчать.

– Пароля на компьютере миссис Эллертон не оказалось, поэтому я посмотрела историю ее поисковых запросов. Она посещала немало сайтов розничных продаж, множество медицинских, насчет паралича. Очень интересовалась стволовыми клетками, что логично, учитывая состояние…

– Ты проделала все это за десять минут?

– Я читаю быстро. Но знаешь, чего я не нашла?

– Как я понимаю, чего-либо, связанного с самоубийством.

– Да. Тогда как она узнала о гелии? Или о том, что надо растворить эти таблетки в водке и влить в трубку, торчащую из живота ее дочери?

– Что ж, – отвечает Ходжес, – есть еще древний тайный ритуал, именуемый чтением книг. Возможно, ты о нем слышала.

– Ты видел книги в гостиной?

Мысленно, как ранее с фотографией ванной Мартины Стоувер, он воспроизводит гостиную, осматривает ее – и Холли права. Полки с безделушками, картина с большеглазыми оборванцами, телевизор с огромным плоским экраном. Журналы на кофейном столике, но они скорее элемент декора, а не чтиво. Ни один не тянет на «Атлантик мансли».

– В гостиной книг нет, – отвечает он, – но я видел парочку на фотографии спальни Стоувер. Одна напоминала Библию. – Он бросает взгляд на сложенный таблоид «Инсайд вью», лежащий на коленях Холли. – Что у тебя там, Холли? Что ты в нем прячешь?

Когда Холли краснеет, это прямо-таки ДЕФКОН-1[10 - ДЕФКОН (DEFense readiness CONdition – готовность обороны (англ.)) – шкала готовности вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. ДЕФКОН-1 – максимальная боеготовность.]: кровь с такой силой приливает к ее лицу, что становится тревожно. Это происходит и сейчас.

– Это не кража, – говорит она. – Я взяла на время. Я никогда не краду, Билл. Никогда!

– Расслабься. Что это?

– Штуковина, к которой подходит электрический шнур в ванной. – Холли разворачивает таблоид, чтобы показать ярко-розовый гаджет с темным экраном. Он крупнее читалки, но меньше планшета. – Спустившись вниз, я на минуточку села в кресло миссис Эллертон, чтобы собраться с мыслями. Провела руками между подлокотниками и сиденьем. Ничего не искала. Просто провела.

Один из способов самоуспокоения, каких у Холли много, предполагает Ходжес. Он о них знает с тех пор, как впервые встретил Холли в компании страдающей гиперопекой матери и агрессивно-компанейского дядюшки. В компании? Нет, это неточность. Фраза предполагала равенство. Шарлотта Гибни и Генри Сируа относились к Холли как к психически ненормальному ребенку, отпущенному на день из закрытой клиники. Сейчас это совершенно другая женщина, но черты прежней Холли остались. Ходжес не возражает. В конце концов, все отбрасывают тень.

– Там эта штуковина и была. С правой стороны. Это «Заппит».

Название отзывается в глубинах памяти, хотя если дело касается компьютерных гаджетов, Ходжес отстал от жизни навсегда. Он постоянно не в ладах даже с собственным компьютером, и теперь, когда Джерома нет, Холли обычно приезжает в его дом на Харпер-роуд, чтобы привести компьютер в норму.

– Что?

– «Заппит коммандер». Я видела рекламу в Сети, хотя и достаточно давно. В него загружена сотня с небольшим простых электронных игр вроде «Тетриса», «Саймона» и «Спеллтауэра». Ничего сравнимого с «Большой автокражей». Вот и скажи мне, что этот гаджет здесь делал? Откуда он в доме, где одной женщине под восемьдесят, а другая не может включить свет, не говоря уж о том, чтобы играть в видеоигры?

– Странно, конечно. Не то чтобы совсем невероятно, но странно, это точно.

– И шнур подключен рядом с этой буквой «зет», – добавляет она. – И «зет» эта – не конец, не предсмертная записка самоубийцы. Эта «зет» – от «Заппита». Во всяком случае, я так считаю.

Ходжес обдумывает ее версию.

– Возможно.

Он вновь задается вопросом, сталкивался ли с этим названием раньше, или это тот самый случай, который французы называют faux souvenir – ложная память? Ходжес готов поклясться, что все это как-то связано с Брейди Хартсфилдом, но не может доверять этой версии, потому что сегодня слишком много о нем думает.

Сколько времени прошло с тех пор, как он перестал ходить к Брейди? Шесть месяцев? Восемь? Нет, больше. И намного.

В последний раз он побывал в клинике вскоре после той истории с Питом Зауберсом и кладом украденных денег и записных книжек, который подросток нашел чуть ли не у себя во дворе. Тогда Ходжес увидел Брейди таким же, как и всегда – молодым человеком, находящимся под действием транквилизаторов, в клетчатой рубашке и джинсах, которые никогда не выглядели грязными. И сидел он на том же стуле, что и при прежних визитах Ходжеса в палату 217 Клиники травматических повреждений головного мозга, сидел, уставившись на многоэтажную автостоянку через дорогу.

Одно отличие в тот день все-таки было, но за стенами палаты 217. Бекки Хелмингтон, старшая медсестра, перевелась в хирургическое крыло Мемориальной больницы Кайнера, и Ходжес лишился источника информации, поставлявшего слухи о Брейди. Новую старшую медсестру отличали железные моральные принципы, а лицо ее напоминало крепко сжатый кулак. Рут Скапелли отказалась от предложенных Ходжесом пятидесяти долларов в месяц за информацию о Брейди и пригрозила сообщить о его поведении руководству, если он еще раз попытается разузнать что-либо о пациенте за деньги. «Вас даже нет в списке посетителей», – заявила она.

«Мне не нужна информация о нем лично, – возразил Ходжес. – Я знаю все, и даже больше. Меня интересует другое: что говорят о нем сотрудники? Потому что, знаете ли, ходят слухи. В том числе невероятные».

Скапелли одарила его пренебрежительным взглядом.

«Такие слухи ходят в каждой больнице, мистер Ходжес, и всегда о пациентах, которые знамениты. Или печально знамениты, как мистер Хартсфилд. Вскоре после того, как медсестра Хелмингтон перешла из нашей клиники на новое место работы, я провела собрание персонала и ясно дала понять, что все разговоры о мистере Хартсфилде должны немедленно прекратиться, а если до меня дойдут какие-то слухи, я обязательно найду их источник, и этот человек или люди больше здесь работать не будут. Что же касается вас… – Она словно прибавила в росте и теперь смотрела на него сверху вниз, а ее лицо-кулак стало еще жестче. – Не могу поверить, что бывший полицейский, да еще отмеченный столькими наградами, может опуститься до взятки».

А вскоре после этого унизительного разговора Холли и Джером Робинсон загнали его в угол и насели с требованием прекратить визиты к Брейди. Джером в тот день был особенно серьезен и обошелся без привычных шуточек.

«Вы ничего не добьетесь в той палате, только навредите себе, – сказал тогда он. – Мы всегда знаем, когда вы с ним видитесь, потому что следующие два дня у вас над головой висит маленькая тучка».

«Больше недели, – уточнила Холли. Она не смотрела на него, но гнула пальцы, да так, что Ходжесу захотелось остановить ее, пока она что-нибудь себе не сломала. Ее голос, впрочем, звучал твердо и уверенно. – У него внутри ничего не осталось, Билл. Ты должен это принять. А если осталось, он радуется, когда ты приходишь к нему. Видит, что с тобой делает, и счастлив».

Они его убедили, потому что Ходжес знал: это правда. И больше он в клинике не появлялся. Чем-то это напоминало отказ от курения: поначалу трудно, со временем все легче. И теперь, случается, проходят целые недели без мыслей о Брейди и его ужасных преступлениях.

У него внутри ничего не осталось.

Ходжес напоминает себе об этом, возвращаясь в центр города, где Холли включит компьютер и начнет разыскивать Нэнси Олдерсон. Что бы ни происходило в доме, расположенном в самом конце Хиллтоп-Корт, мысли и разговоры, слезы и обещания – все закончилось залитой в питательную трубку водкой с перемолотыми таблетками и гелиевым баллоном со смеющимися детьми на картинке. Вполне вероятно, Брейди Хартсфилд не имел к этому ни малейшего отношения, поскольку Холли в прямом смысле отшибла ему мозги. Если Ходжес в этом сомневается, то по одной причине: ему претит сама мысль о том, что Брейди сумел избежать наказания. В самом конце этот монстр ушел от него. Ходжес даже не смог врезать ему носком с железными шариками, который называет Веселым ударником, потому что его самого настиг инфаркт.

И все-таки память не дает покоя: «Заппит».

Он знает, что слышал это слово.

Желудок привлекает к себе внимание болью, и Ходжес вспоминает, что удрал из приемной. Понимает, что к врачу пойти придется, но завтра – слишком рано. Он подозревает, что доктор Стамос обнаружил у него язву, а такую новость можно узнать и позже.

8

Рядом с телефоном Холли лежит новая коробочка «Никоретте», но ей не приходится брать ни одной пластинки. Первая же Олдерсон оказывается невесткой домработницы и сразу интересуется, почему у кого-то из фирмы, именуемой «Найдем и сохраним», возникла необходимость пообщаться с Нэн.

– Речь о наследстве или как? – с надеждой спрашивает она.

– Минуточку, – отвечает Холли. – Подождите, пока я соединю вас с боссом. – Ходжес не ее босс, он сделал Холли полноправным партнером в прошлом году, после истории с Питом Зауберсом, но в стрессовом состоянии она частенько об этом забывает.

Ходжес, который сидит за своим компьютером, просматривая материалы на «Заппит гейм системс», берет трубку, а Холли переходит к его столу, жуя при этом воротник свитера. Ходжес нажимает клавишу перевода звонка, но лишь после того, как говорит Холли, что даже хорошо пережеванная шерсть не пойдет ей на пользу, да и свитер скорее всего придется выбросить. После чего начинает разговор с невесткой.

– Боюсь, у меня плохие новости для Нэнси. – Он быстро сообщает подробности.

– Господи, – выдыхает Линда Олдерсон (Холли уже записала ее имя в блокнот). – Нэнси будет в отчаянии, и не только потому, что потеряла работу. Эти женщины наняли ее в две тысячи двенадцатом, и она их действительно любит. В прошлом году обедала с ними на День благодарения. Вы из полиции?

– Я на пенсии, – отвечает Ходжес, – но работаю с командой, которая расследует это дело. Меня попросили связаться с миссис Олдерсон. – Он не думает, что совесть будет мучить его за эту ложь, поскольку Пит сделал первый шаг, пригласив его на место преступления. – Вы не подскажете мне, как с ней связаться?

– Я дам вам номер ее мобильника. Она поехала в Шагрин-Фоллс на день рождения брата, который отмечали в субботу. Ему исполнилось сорок, поэтому жена Гарри решила устроить праздник. Нэнси собиралась остаться там до среды или четверга. Так, во всяком случае, предполагалось. Но новость заставит ее вернуться, я уверена. Нэн живет одна после смерти Билла – брата моего мужа. Компанию ей составляет только кот. Миссис Эллертон и мисс Стоувер заменяли ей семью. Их смерть очень ее расстроит.

Ходжес записывает номер и тут же перезванивает. Нэнси Олдерсон отвечает после первого гудка. Ходжес представляется, потом сообщает новости.

Несколько секунд царит полная тишина, потом она говорит:

– Не может быть.