Эта речь была встречена аплодисментами сторонниками России, а возможно, и некоторыми другими поляками, которые, не будучи ее сторонниками, видели положение дел в ту эпоху так же, как его видел король. Она вызвала разноречивые чувства и сильное волнение среди большинства членов собрания. Посланник Пруссии воспользовался этим, чтобы укрепить доверие, уже внушенное его правящим двором. 19 ноября он представил другую ноту, в которой свидетельствовал, насколько удовлетворен был Фридрих Вильгельм тем, что конфедерация сейма не намерена более заключать альянс с Россией. Он также настаивал на том, что никакое предыдущее соглашение не может помешать нации улучшить свою форму правления. Посланник заявил, что Фридрих Вильгельм всегда готов выполнить свои союзные и гарантийные обязательства по отношению к Речи Посполитой, но при этом никогда не вмешается в ее внутренние дела и не стеснит свободу дискуссий.

Сейм, большинство членов которого желали изменений в конституции, были очарованы объяснением, данным в ноте Бухгольца, относительно гарантии, о которой высказывалась Россия. В ответе, датированном 8 декабря, сейм возвратился к этому объяснению, приняв за принцип, что гарантия может относиться только к независимости Польши и сохранности ее владений и что даже в этом смысле, единственно возможном, только сама Речь Посполитая имеет право заявлять о ней; что гарант не может ссылаться на нее как на собственное право, которое он может осуществлять, и еще менее – если он претендует на использование этой гарантии для того, чтобы вмешиваться в пересмотр Речью Посполитой своего законодательства и установление ею такой формы внутреннего управления, которое она находит наиболее для себя подходящим.

Прусская партия возрастала с каждым днем. С прусским посланником поддерживались самые тесные сношения. В то же время чем более обнаруживалось вопросов, требовавших обсуждения и решения, тем менее было уверенности в том, что удастся завершить эту работу в течение времени, обычно отводимого для заседания сейма. По слухам, распространяемым оппозиционной партией, заседание должно было закрыться с наступлением декабря, и это тревожило патриотически настроенную партию. Чтобы рассеять всяческую неуверенность и упредить происки недоброжелателей, было предложено на заседании 29 ноября, чтобы работа сейма была продлена на неопределенное время, и это предложение было принято без серьезных возражений.




Глава II


4 декабря 1788 года на заседании уже открыто заговорили об альянсе с Пруссией, Швецией, Голландией и Англией. Впервые во многих речах, произносимых с силой и обидой, звучали высказывания против России и венского двора. Некоторые нунции прямо и горячо высказывались за альянс с прусским королем, тем более что этот альянс поддерживался и одобрялся другими сторонами, дружественными Польше.

Посланник Швеции передал ноту от имени своего монарха, в которой говорилось, что Его Величество, который всегда принимал, и в настоящее время особенно, живое участие в благосостоянии и независимости короля и Речи Посполитой, с удовлетворением отмечает, что такой могущественный правитель, как король Пруссии, принимает близко к сердцу вопрос о независимости Польши. Е[го] В[еличество] по примеру своих предшественников так же живо интересуется судьбой столь благородной и великодушной нации, с которой он связан общими интересами, и потому не замедлит воспользоваться любыми возможностями доказать ей свои дружеские чувства и объединиться с ней для совместной обороны.

В то же время наиболее благоразумная часть сейма была убеждена в том, что нельзя было заниматься договором об альянсе, пока не исправлены недостатки существующего правления, которое следовало укрепить разумными реформами. Продление срока работы сейма такую возможность предоставляло. Оставалось только этой возможностью воспользоваться, но, к сожалению, ею вовсе не воспользовались так, как это следовало бы.

Только 7 сентября 1789 года была учреждена депутатская комиссия, в задачу которой входила подготовка реформ различных ветвей власти и предложений по проекту новой конституции. Законом предусматривалось, что эта комиссия должна была состоять из одиннадцати членов, из которых пять назначались королем из числа министров и сенаторов, а шестеро остальных составляли палату нунциев, избираемых исходя из их возраста, жизненного опыта, патриотических убеждений или талантов.

Вот имена тех, кто составлял эту депутатскую комиссию: Красинский, епископ Каменца; Потоцкий, маршалок литовский; Огинский, великий гетман литовский; Хрептович, вице-канцлер литовский; Коссовский, вице-казначей Короны; Суходольский, нунций от Хелма; Мощенский, нунций от Брацлава; Жалинский, нунций от Познани; Соколовский, нунций от Вроцлава; Вавжецкий, нунций от Браслава; Вейсенгоф, нунций от Ливонии.

Было бы неправильным утверждать, что до этой даты, то есть до 7 сентября, сейм совершенно бездействовал, но вопросов первоочередной важности было рассмотрено мало. Был распущен Постоянный совет, созданный и до тех пор поддерживаемый Россией, – это было самое заметное событие или, точнее, самое смелое решение ассамблеи в первые дни января. Затем было единодушно принято решение о займе десяти миллионов для казны Короны и трех миллионов – для Литвы. И наконец, много времени было потеряно на процесс Понинского и на мелочные дискуссии по маловажным вопросам.

Сторонники российской партии, которые только радовались медлительности работы сейма, часто затевали дискуссии, чтобы обострить обстановку и вызвать раздражение патриотов. Они пользовались этим, чтобы посеять разногласия между различными партиями, которые еще не определились окончательно в своих мнениях. Под маской патриотизма они высказывались против Фридриха Вильгельма и его посланников, чтобы возбудить против них недоверие и подозрения.

Если бы тогда прислушались к настоящим и разумным патриотам, которые рассматривали происходящее под истинным углом зрения; если бы можно было ускорить принятие решений сеймом; если бы конституция 3 мая 1791 года была принята на восемнадцать месяцев раньше, – то Польша была бы спасена. Она имела бы достаточно времени, чтобы упрочить систему управления страной и укрепить свои силы с 1789 по 1792 год. Она не утратила бы все преимущества альянса, искренне предлагаемого тогда прусским королем. Она не оставила бы России времени заключить мир с турками и со Швецией. Она сумела бы упредить сближение между Россией и Пруссией, которое было вызвано внутренними волнениями во Франции, происходившими в 1792 году. Именно это сближение совершенно переменило намерения Фридриха Вильгельма по отношению к Польше, изменило характер и образ его мыслей, настроило и вооружило почти всю Европу против Франции. Результатом всего этого стали лишь рост революционного фанатизма, возбуждение умов и оставление Франции на произвол анархии. Мне нет необходимости добавлять, что этому же сближению Польша была обязана Тарговицкой конфедерацией, новым разделом, затем восстанием – благородным, но не увенчавшимся успехом – и, наконец, полным своим исчезновением из числа политических сил Европы.

Нунций от Литвы, Корсак, не имея выдающихся талантов многих своих коллег, обладал зато их патриотизмом, преданностью родине и свойственным ему большим здравым смыслом и потому часто прерывал речи, произносимые на сейме, возгласами: «Деньги и армия! Вот два предмета, которыми мы должны здесь заниматься!» Он был прав, но его не слушали.

Была назначена новая депутатская комиссия по иностранным делам: были приняты все меры предосторожности, чтобы в нее не попал никто подозрительный. На заседании 9 декабря было решено послать своих представителей в Константинополь, Швецию, Данию, Голландию, Берлин, Дрезден, Испанию, Лондон и Париж.

В конце 1789 года на сейме было зачитано послание короля Фридриха Вильгельма, в котором этот правитель вновь предлагал Речи Посполитой свою дружбу, выражал надежду на взаимность и пожелание видеть ее процветающей и могущественной. Он высказывал пожелание, общее с Англией и Голландией, установить с Польшей связи, которые не могли бы быть разрушены никакими интригами. В связи с этим он хотел бы, чтобы форма правления в Польше была установлена и закреплена как можно скорее, потому что от этой формы зависело в будущем счастье нации.

Депутатская комиссия по иностранным делам сообщила это послание сейму и прибавила к нему доклад о своих переговорах с посланниками Пруссии и Англии. Луккезини, который заменил на этом посту Бухгольца с 27 апреля 1789 года, снова и снова повторял, что прусский король видит больше политических выгод для Польши в установлении прочной системы правления, нежели в великолепной армии, но при такой конституции, которая оставляет Речь Посполитую во власти бесконечных дискуссий и постоянных потрясений. Хэйлз разделял это мнение, и когда депутаты спросили у обоих посланников, должны ли их мнения и заявления быть доложены сейму, то Луккезини ответил без колебаний: «Я думаю даже, что мы имеем право настаивать на этом, чтобы мы и наши правящие дворы не оставались более в неведении относительно дальнейшей судьбы Польши».

После этого доклада депутатов речь на сейме шла только о разработке основных статей новой конституции. Но возникали препятствия, которые казались непреодолимыми. На первое место встал вопрос, может ли сейм устанавливать ее основные положения, не будучи законно уполномочен на это всей нацией. В конце концов убедительные высказывания многих членов сейма, в особенности маршалка литовского Игнация Потоцкого, возобладали на ассамблее. Сам король позволил увлечь себя всеобщему мнению о том, что необходимо внести изменения в конституцию, имеющие целью улучшение формы правления в Речи Посполитой. Появился проект реформы конституции, состоявший из восьми статей, озаглавленных «Принципы совершенствования Конституции». В таком виде они были представлены на рассмотрение сейма:



Ст. I. Из обязанности нации обеспечивать и охранять свободу, частную собственность и личное равенство граждан следуют нижеуказанные права и полномочия, принадлежащие нации: 1. создание законов и подчинение только данным установленным законам; 2. утверждение денежных знаков, налогов, расходов общественной казны, наблюдение за ее использованием и получение отчетов о ее использовании; 3. сношения с иностранными государствами, заключение мира и альянсов и объявление войны; 4. наблюдение за советами (стражами) и другими исполнительными властями, которые обязаны нации, избравшей их, отчетом об исполнении своих обязанностей; 5. избрание королей, большого совета, судей сейма и других форм общественной власти, известных под наименованием «республиканские комиссии».

II. Нация передает свои права и исполнение связанных с ними обязанностей своим нунциям, делегированным в сейм. С этой целью должны быть созваны предварительные сеймики, на которых граждане, имеющие земельную и недвижимую собственность, а также их дети имеют право подавать голоса для избрания своих нунциев, или полномочных представителей, а также для дачи наказов в отношении их законодательной деятельности, возлагая на нунциев полную ответственность за их деятельность.

III. Чтобы власть, облеченная доверием нации, была в состоянии осуществлять наблюдение и действовать, отныне сейм будет постоянно действующим в течение двух лет. Это означает, что по окончании обычного срока работы сейма нунции возвращаются к делегировавшим их сеймикам, чтобы дать им отчет о своей деятельности, где, в зависимости от их поведения, они могут быть либо заменены, либо оставлены с высшими полномочиями для обычной деятельности и в случаях чрезвычайных нужд Речи Посполитой. При необходимости постоянно действующий сейм может и будет созван в обязательном порядке: 1. во всех неотложных случаях, касающихся прав людей; 2. в случаях внутренних волнений в Речи Посполитой или кризиса правления при конфликтах между органами общественного управления; 3. при очевидной угрозе голода; 4. в случае смерти или тяжелой болезни короля. Во всех вышеуказанных случаях решения, принятые сеймом, не будут считаться входящими в Кодекс законов гражданских, уголовных и политических, однако они будут обязательными для исполнения как для различных органов власти, так и для всех подданных Речи Посполитой, являясь указами, изданными высшей властью сейма, и будут иметь силу закона вплоть до их отмены очередным по порядку заседанием сейма.

IV. Волеизъявление нации через ее законодательную власть отныне будет определяться единогласием или большинством мнений. Единогласие необходимо в случае принятия основных законов; три четверти – в случае принятия политических законов; две трети – при установлении налогов; простое большинство – для законов гражданских и уголовных.

V. В наблюдении за деятельностью большого совета и республиканских комиссий разного уровня члены сейма будут руководствоваться положениями будущей конституции; что же касается заключения договоров, альянсов, объявления войны – в этих случаях решающим количеством голосов являются две трети.

VI. Нация придает равное значение качеству принятых законов и их исполнению и потому, наряду с судебными полномочиями высших судейских органов, комиссий воеводств и республиканских комиссий, признает необходимость надзора, а также общего и единого руководства в отношении как внутренних, так и иностранных дел, и передает это высшее руководство в руки короля и его совета (стражи), члены которого будут ответственны перед сеймом, не имея права в нем голосовать.

VII. Магистратуры, исполнительные власти несут ответственность за свои действия и потому должны быть объектом надзора и могут даже подвергаться преследованию в случае их недобросовестности. Решения сейма, не имеющие отношения к законодательной деятельности, должны быть закреплены. Этот трибунал должен быть заключен в определенные рамки, и деятельность его строго определена.

VIII. После принятия конституции на предложенных основаниях будет гарантировано, что конфедерационные сеймы не смогут и не будут иметь места, не будут считаться законными; в случаях же установления законов такими конфедерациями и само собрание, и принятые им законы не будут считаться обязательными для исполнения.



После нескольких заседаний эти восемь статей были приняты единогласно. В то же время они не отвечали интересам тех, кто хотел сразу поднять вопрос о передаче трона по наследству, – чтобы предотвратить в будущем все те злоключения, которым подвергалась Польша в результате выборности королей. Затрагивать сразу этот пункт, однако, оказалось слишком трудным. Мнения разделились, и слышалось даже живейшее возмущение по этому поводу.

Старинные предрассудки; обычай, существовавший в течение многих веков; колебания в выборе семейства, которому можно было бы доверить наследуемый трон; вынужденность отказа от претензий на трон других благородных родов, которые могли на него претендовать, – все эти соображения говорили в пользу выборной королевской власти. Но сам ход времени, который все расставляет по своим местам, привел, хотя и позднее, к необходимости такого изменения, которое стало, несомненно, самым значимым в организации образа правления в Польше, хотя его принятие первоначально вызвало более всего возражений.

Король Польши, который принес клятву pacta conventa не предпринимать никаких шагов, чтобы сделать свою власть наследственной, сохранял посреди всех этих дискуссий пассивную роль, с тем большим основанием, что он не видел ни в одном члене своего семейства своего возможного преемника. В то же время, когда у него спрашивали его мнение и советовались с ним, кого бы он мог еще при жизни назвать своим преемником, достойным трона после него, то он повторял (и я сам слышал это) только следующее: «Я знаю, что восходящее солнце затмит мое заходящее солнце, но я убежден, что все эти промежуточные царствования, с тех пор как корона стала наследственной, привели Польшу к ее упадку».

Еще один пункт оказался не менее трудным для обсуждения и принятия: это была просьба третьего сословия о получении права гражданства. До сих пор вся власть, законодательная, исполнительная и судебная, находилась исключительно в руках дворянства. Как видно из последующего хода событий (и это одно из решений, которое делает более всего чести этому сейму), эта ассамблея, состоявшая из одних дворян, не вынуждаемая никакими другими соображениями, кроме справедливости и блага для государства, без долгих раздумий отказалась от своих исключительных привилегий, чтобы разделить их с жителями городов.

Нет сомнения и в том, что если бы работа этого сейма не была прервана и впредь навсегда ограничена, уничтожено было бы и рабство крестьян, так как были предприняты самые разумные шаги по подготовке и постепенному подходу к этому переломному моменту, чтобы не вызвать сильного потрясения в обществе и не посягнуть на права дворян-собственников. В то время как в других государствах третье сословие стремилось путем кровавых революций вырвать у дворянства себе права и уничтожить аристократию, дворянский орган власти в Польше, напротив, предупредил желания других классов общества, заботясь при этом только об интересах и благополучии государства.

В целом, настроенность членов ассамблеи была благожелательной и намерения – честными. Большая часть стремилась урезать власть олигархии и установить такой тип монархии, при котором нация могла бы пользоваться всеми благами политической независимости и разумной свободой. Тех, кто думал иначе, было мало. Однако были споры по поводу тех или иных форм, и эти споры носили весьма живой характер, так как вопросы, вынесенные на обсуждение ассамблеи, никогда ранее не рассматривались сеймом и, соответственно, представали перед всеми в новой и необычной форме.

Иначе обстояло дело с вопросом о налогах и добровольных взносах на благо отечества. Было установлено без всяких споров, что дворянство должно уплачивать государству десятую часть своих доходов, а владельцы староств[6 - Административно-территориальная единица, земли которой принадлежали королю и передавались им дворянам в пожизненное пользование за определенные заслуги. (Примеч. пер.)] – половину. В то время как дворянство не щадило себя, чтобы удовлетворить нужды государства, было решено, что сельские жители заслуживают послабления и не должны платить больше, чем платили до сих пор. Помимо установленных налогов, наиболее состоятельные жители трех областей государства – Великой Польши, Малой Польши и Литвы – сделали значительные взносы в общую казну, и сам король последовал этому примеру. Духовенство, со своей стороны, также сделало значительные пожертвования.

30 декабря заседания сейма были отложены до 3 февраля 1790 года, и маршалкам было вменено в обязанность направить универсалы во все воеводства, чтобы довести до них решения, принятые сеймом.

Тем временем Россия объявила через своего посланника в Берлине, что она не будет препятствовать альянсу Пруссии с Польшей. Прусский посланник официально сообщил сейму об этой декларации. Затем он сообщил депутатской комиссии по иностранным делам, что король Пруссии одобрил проект реформ, принятый сеймом; что он готов предложить Польше оборонительный союз и предлагает наполовину уменьшить сборы, налагаемые его таможнями на ввоз товаров из Польши. При этом посланник не скрывал, что Фридрих Вильгельм желал отделения для Пруссии Торуня и Гданьска[7 - В оригинальном тексте автор везде предпочитает использовать немецкие названия этих городов: Торн и Данциг. (Примеч. пер.)] с частью их территории и что он был бы согласен на соответствующую компенсацию, выгодную для Польши.