Мальчик по имени Рождество
Мэтт Хейг


Вы держите в руках настоящую историю Отца Рождества. Возможно, вам он известен под другими именами – Дед Мороз, Санта-Клаус, Юль Томтен или Странный толстяк с белой бородой, который разговаривает с оленями и дарит подарки. Но так его звали не всегда. Когда-то в Финляндии жил мальчик по имени Николас. Хоть судьба обошлась с ним неласково, Николас всем сердцем верил в чудеса. И когда его отец пропал в экспедиции за Полярным кругом, мальчик не отчаялся и отправился его искать.

Николас и вообразить не мог, что там, за завесой северного сияния, его ждёт встреча с эльфами, троллями, проказливыми пикси и волшебством. Посреди бескрайних снегов ему предстоит поверить, что на свете не существует ничего невозможного.





Мэтт Хейг

Мальчик по имени Рождество


Лукасу и Перл




«Невозможно!»

    – Старинное эльфийское ругательство




Matt Haig

A BOY CALLED CHRISTMAS

This edition is published by arrangement with Canongate Books Ltd and The Van Lear Agency LLC. All rights reserved.

Copyright © 2015 by Matt Haig

Illustrations © 2015 by Chris Mould

© К. Колябина, перевод на русский язык, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016





Обычный мальчик


Вы держите в руках настоящую историю Отца Рождество.

Да-да, Отца Рождество.

Вы, наверное, удивитесь, откуда мне известна его настоящая история, но я вам скажу, что такие вещи не стоит подвергать сомнению. Во всяком случае, не в самом начале книги. Прежде всего, это грубо. Поверьте, я знаю настоящую историю Отца Рождество, иначе зачем бы мне её писать?

Возможно, вы не зовёте его Отцом Рождество.

Возможно, вы зовёте его по-другому.

Сантой, Святым Ником, Санта-Клаусом, Синтерклаасом, Крисом Кринглом, Пельцникелем, Юль Томтеном, Дедом Морозом или Странным Толстяком с белой бородой, который разговаривает с оленями и дарит подарки. Или же вы, шутки ради, сами придумали ему имя. Но будь вы эльфом, то всегда звали бы его Отцом Рождество. Санта-Клаусом его прозвали пикси – они же разнесли это имя по свету, чтобы запутать остальных, как свойственно этим маленьким проказливым существам.

Но как бы вы его ни называли, главное, что вы о нём знаете.

А можете представить, что было время, когда никто о нём не знал? Время, когда обычный мальчик по имени Николас жил в неведомой глуши, то есть где-то в Финляндии, и в магии мыслил не больше любого из нас – только верил в неё всем сердцем. Этот мальчик почти ничего не знал о мире, кроме вкуса грибного супа, да холода северного ветра, да историй, которые ему рассказывали. А из игрушек у него была лишь кукла, сделанная из репки.

Но потом жизнь Николаса изменилась, да так, как он и вообразить не мог. С ним случилось всякое.

Хорошее.

Плохое.

Невозможное.



Но если вы из тех, кто не верит в невозможное, то лучше прямо сейчас отложите эту книгу. Она определённо не для вас.

Потому как полна невозможностей.








Вы всё ещё читаете?

Отлично. (Эльфы бы вами гордились).

Тогда начнём…




Сын дровосека


Николас был счастливым мальчиком.

Впрочем, нет.

Если бы его кто-то спросил, он бы ответил, что счастлив. И он, конечно, старался быть счастливым, только подчас это бывало ой как непросто. Думаю, правильнее сказать, что Николас верил в счастье, как верил в эльфов, троллей и пикси. Правда, он в жизни не встречал ни эльфа, ни тролля, ни пикси, – и счастья на его долю тоже выпадали сущие крупицы. Возьмём, к примеру, Рождество.

Вот список рождественских подарков, которые получил Николас за всю свою жизнь:



1. Деревянные санки.

2. Кукла из репки.

Всё.



Так что жизнь у Николаса была непростая. Но он не унывал.

Братьев и сестёр у него не было, а ближайший город – Кристиинанкаупунки – находился во многих часах пути. Добраться до него было даже сложнее, чем выговорить название. А из развлечений – только церковь да витрина магазина игрушек.

– Папа! Смотри! Деревянный олень! – ахал Николас, прижимаясь носом к стеклу.

Или:

– Ой! Кукла-эльф!

Или:

– Ух ты! Фигурка короля!

А однажды он даже спросил:

– Можно мне игрушку?

И посмотрел на отца. На худом отцовском лице кустились густые брови, а кожа у него была грубее, чем у промокшего башмака.

– Ты знаешь, сколько они стоят? – спросил Джоэл.

– Нет, – ответил Николас.








Тогда отец поднял левую руку и растопырил пальцы, которых после несчастного случая с топором у него осталось всего четыре с половиной. Ох и крови тогда пролилось! Но не будем углубляться, у нас всё-таки рождественская история.

– Четыре с половиной монеты?

Отец сердито нахмурился.

– Нет. Нет. Пять. Пять монет! А пять монет за игрушечного эльфа – слишком большие деньги. На них целый дом можно купить!

– Я думал, дом стоит сотню монет. Разве нет, папа?

– Не умничай, Николас.

– Ты же сам говорил, что умным быть хорошо?

– Но не сейчас, – проворчал отец. – Да и зачем тебе кукла-эльф? У тебя уже есть кукла из репки, которую сделала тебе мать. Ты что же, не можешь вообразить, будто репка похожа на эльфа?

– Конечно, могу, папа, – сказал Николас, которому очень не хотелось расстраивать отца.

– Не волнуйся, сынок, – смягчился Джоэл. – Я буду усердно трудиться и однажды стану таким богатым, что ты сможешь купить все игрушки, какие захочешь. И у нас будет настоящий дом, и собственная карета, на которой мы будем ездить в город, как король и принц!

– Папа, ты только не работай слишком много, – взволнованно сказал Николас. – Играть ведь тоже когда-нибудь нужно. А мне довольно и моей куклы из репки.

Но папе приходилось много работать. Он рубил деревья каждый день с утра и до вечера – приступал к работе с первыми лучами солнца и до заката не выпускал топор из рук.

– Беда в том, что мы живём в Финляндии, – объяснил отец Николасу в тот день, когда началась наша история.

– А разве не все живут в Финляндии? – спросил Николас.

Они направлялись в лес и как раз проходили мимо старого каменного колодца, на который старались не смотреть. Легкий снежок припорошил землю. Джоэл нёс за спиной топор, и лезвие блестело в лучах холодного утреннего солнца.

– Нет, – сказал Джоэл. – Некоторые живут в Швеции. А ещё человек семь – в Норвегии. Может, даже восемь. Мир большой.

– Так почему же плохо, что мы живём в Финляндии, папа?

– Деревья, – коротко ответил Джоэл.

– Деревья? Я думал, тебе нравятся деревья. Потому-то ты их и рубишь.

– Но здесь они растут на каждом шагу. Вот за них и платят сущие… – Джоэл остановился и заозирался.

– Что такое, папа?

– Кажется, я что-то слышал.

Но вокруг были только берёзы, сосны, кустарник и вереск. Да красногрудая птаха сидела на ветке.








– Послышалось, – неуверенно пробормотал Джоэл.

Окинув взглядом вековую сосну, он положил руку на грубую кору.

– Вот эту.

Отец заработал топором, а Николас принялся искать ягоды и грибы.

В его корзинке сиротливо болтался один-единственный гриб, когда вдалеке мальчик заприметил какого-то зверя. Николас любил животных, но чаще всего ему попадались птицы, мыши и кролики. Иногда он замечал среди деревьев лося.

Но этот зверь был крупнее и сильнее.

Медведь. Огромный бурый медведь, раза в три выше Николаса, стоял на задних лапах, а передними сноровисто закидывал ягоды в пасть. Сердце Николаса подпрыгнуло от волнения. Он решил подобраться поближе.

Николас осторожно крался вперёд, пока не подошёл совсем близко.

Я знаю этого медведя!

К несчастью, Николас признал в медведе старого знакомого как раз в тот миг, когда наступил на сухую ветку, и та оглушительно треснула у него под ногой. Медведь вскинул голову и уставился прямо на мальчика.

Николас почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку. Обернувшись, он увидел отца.








– Ты что творишь? – сердито прошипел Джоэл, больно сжимая плечо мальчика. – Помереть захотел?

Вдруг отец его отпустил.

– Стань лесом, – прошептал Джоэл. Он всегда так говорил, когда их подстерегала опасность. Николас не знал, что именно нужно делать, и поэтому просто стоял неподвижно. Но было поздно.

Когда Николасу едва исполнилось шесть, он вместе с матерью – своей весёлой, розовощёкой, звонкоголосой матерью – пошёл за водой к колодцу. Там они увидели этого медведя. Мать сказала Николасу бежать к дому, и Николас побежал. Мать осталась.

Отец покрепче перехватил топор, но мальчик заметил, как дрожат его руки. Джоэл задвинул сына себе за спину – на случай, если медведь на них бросится.

– Беги, – сказал он.

– Нет. Я останусь с тобой.

Сложно было угадать, собирается медведь гнаться за ними или нет. Возможно, зверь был слишком стар. Но зарычать он зарычал.

В тот же миг раздался свист, а Николас почувствовал, как что-то щекотнуло его по щеке. Секунду спустя стрела с серым оперением воткнулась в дерево рядом с головой медведя. Зверь опустился на четыре лапы и, переваливаясь, заспешил прочь.

Николас и Джоэл оглянулись, пытаясь рассмотреть неведомого лучника, но за соснами никого не было видно.

– Наверное, охотник, – предположил Джоэл.

За неделю до этого они нашли в лесу лося, в боку у которого торчала точно такая же стрела с серыми перьями. Николас упросил отца помочь несчастному животному. Перед тем как вытащить стрелу, Джоэл долго прикладывал к ране снег.

Какое-то время они ещё таращились на деревья. Где-то в лесу хрустнула ветка, но таинственный охотник так и не показался.

– Ладно, Рождество, пойдем, – окликнул его отец.

Николаса давненько так не называли.

Когда-то отец шутил, и веселился, и всем давал прозвища. Мать Николаса он прозвал «Пряничком», хотя на самом деле её звали Лилья, а Николаса – «Рождеством», поскольку тот родился двадцать пятого декабря. Джоэл даже вырезал прозвище сына на спинке его деревянных саней.

– Пряничек, ты только посмотри на нашего маленького рождественского мальчика!

Теперь отец его так уже не зовёт.

– Придумал тоже, подглядывать за медведями! – проворчал он. – Держись рядом со мной. Какой же ты ещё ребенок.

Почти час по лесу разносились только удары топора. Наконец Джоэл остановился и присел на пень.

– Давай помогу, – предложил Николас.

Отец поднял левую руку.

– Вот что случается, когда одиннадцатилетние берутся за топор.

И Николас снова уткнулся в землю, выискивая грибы. Интересно, быть одиннадцатилетним когда-нибудь станет весело?











Домишко и Мышка


Дом, где жили Николас с отцом, был, наверное, самым маленьким во всей Финляндии.

Он состоял всего из одной комнаты, которая служила и спальней, и гостиной, и ванной. Хотя никакой ванны там не было – не было даже туалета. Нужду справляли на улице, где Джоэл выкопал для этого большую яму. Спали они на кроватях с матрасами, набитыми перьями и соломой. Деревянные санки стояли снаружи, но куклу из репки Николас держал рядом с кроватью, чтобы она напоминала ему о маме.

Скромность их жилища мальчика ничуть не смущала. Неважно, насколько бедный у тебя дом, если воображение богатое. В свободную минутку Николас часто грезил о волшебных существах, вроде эльфов и пикси.








Самым любимым его временем были часы перед сном, потому что отец обязательно рассказывал ему сказку. Бурый мышонок, которого Николас звал Миикой, пробирался в тёплый домик, чтобы погреться, и тоже слушал истории Джоэла.

Ну, то есть Николасу нравилось думать, что он их слушает, но на самом деле Миика мечтал о сыре. Мышонку тоже фантазии было не занимать – ведь он родился в лесу, а в лесу нет ни коз, ни коров. Значит, Миика ни разу не видел и не нюхал сыр, не говоря уж о том, чтобы попробовать его на зубок.

Но Миика, как и все мыши, верил в существование сыра и твёрдо знал, что, если когда-нибудь ему попадется кусочек, он будет очень и очень вкусным.

Итак, Николас лежал, уютно завернувшись в одеяло, и внимательно слушал отца. Джоэл всегда выглядел усталым; кругов у него под глазами год от года только прибавлялось, словно колец у дерева.

– Ну-с, – сказал отец в тот вечер. – Какую историю ты хочешь услышать?

– Расскажи про эльфов.

– Опять? Ты просишь рассказать о них каждую ночь с тех пор, как тебе стукнуло три.

– Пожалуйста, папа! Я хочу про эльфов.

И Джоэл принялся рассказывать об эльфах Крайнего Севера, что жили под единственной в Финляндии горой, которую многие люди считали выдумкой. Эльфы обитали в волшебной, укутанной снегом деревеньке под названием Эльфхельм, в окружении заросших лесом холмов.

– Папа, а эльфы настоящие? – спросил Николас.

– Да. Правда, я их никогда не видел, – искренне ответил Джоэл, – но верю, что они есть. А иногда верить ничуть не хуже, чем знать.

Николас был согласен с отцом, а вот мышонок Миика с ним бы не согласился – если бы, конечно, понимал, о чём они говорят. Если бы он понимал, то сказал бы:

– Я бы предпочёл отведать настоящего сыру, чем верить в то, что он вкусный.

Но Николасу было довольно слов отца.

– Да, папа, я знаю, что верить не хуже, чем знать. И я верю, что эльфы – дружелюбный народец. А ты как думаешь?

– Думаю, да, – сказал Джоэл. – И они носят яркие одежды.

– Папа, у тебя тоже яркая одежда!

Это было правдой: Джоэл шил себе костюмы из остатков ткани, которые отдавал ему городской портной. И потому штаны его пестрели разноцветными лоскутками, рубашка была зелёной, а на голове красовался красный колпак с белой меховой оторочкой и пушистым белым помпоном.

– Да, но моя одежка вся испачкалась и пообтрепалась. А наряды эльфов всегда с иголочки…

Джоэл замолчал – снаружи послышался шум.

И кто-то три раза постучал в дверь.











Охотник


– Кто заявился в такой час? – нахмурился Джоэл.

– Может, тётя Карлотта? – предположил Николас, всей душой надеясь, что это не она.

Джоэл шагнул к двери – в буквальном смысле шагнул, поскольку от кровати Николаса до двери был всего один шаг. Щелкнув задвижкой, он увидел на пороге человека: высокого, с могучими плечами, квадратной челюстью и волосами цвета соломы. Глаза у него были голубые; он пах сеном и выглядел сильным, как двадцать лошадей. Или половина медведя. Казалось, захоти он – и одной рукой поднимет их жалкий домишко. Но в тот вечер у него не было настроения отрывать дома от земли.

За спиной у незнакомца висел колчан, из которого торчали стрелы с серым оперением.

– Ты – охотник, – догадался Джоэл.

Николас видел, что отец впечатлён.

– Верно, – пробасил охотник. Даже голос его был мускулистым. – Меня зовут Андерс. Близко к вам медведь подобрался. Ещё бы чуть-чуть, и…

– Да, спасибо. Ты заходи, заходи. Я Джоэл. А этот славный мальчик – мой сын Николас.













Большой человек заметил в углу комнаты мышонка, который деловито дожёвывал гриб.

– Не нравишься ты мне, – пропищал Миика, глядя на громадные башмаки гостя. – Ноги у тебя, скажем честно, чудовищные.

– Выпьешь чего-нибудь? – робко предложил Джоэл. – У меня есть вино из морошки.

– Пожалуй, – сказал Андерс, потом увидел Николаса и приветливо ему улыбнулся. – От вина не откажусь. Я смотрю, Джоэл, ты даже дома не снимаешь свой колпак.

– В нём теплее.

Вино из морошки, подумал Николас, глядя, как отец достает бутылку с верхней полки кухонного шкафа. Он и не знал, что у Джоэла припрятано вино.

Отцы полны загадок.

– Я пришёл попросить тебя о помощи, – сказал Андерс.

– Слушаю, – ответил Джоэл, разливая вино по чашкам.

Андерс сначала пригубил, потом сделал большой глоток, а затем осушил чашку до дна. Вытер рот широкой ладонью и сказал:

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделал. Для короля.

Джоэл удивился.

– Для короля Фредерика? – переспросил он и вдруг расхохотался. Ну конечно же, охотник шутит. Хоть и не слишком удачно. – Ха! А я тебе почти поверил. На что королю скромный дровосек вроде меня?

Джоэл ждал, что Андерс тоже рассмеётся, но в домике повисла тишина.

– Я следил за тобой весь день. Ты ловко орудуешь топором… – Андерс оборвал себя на полуслове, заметив, что Николас сидит на кровати и жадно ловит каждое слово самого увлекательного разговора, который ему доводилось слышать. – Наверное, нам лучше поговорить с глазу на глаз.

Джоэл кивнул так резко, что белый помпон упал ему на глаза.

– Николас, иди в другую комнату.

– Папа, но у нас нет другой комнаты!

Отец вздохнул.

– Ах да, ты прав… Тогда, наверное, нам придётся выйти наружу, – сказал он гостю-великану. – К счастью, вечер выдался теплый, самый что ни на есть летний. Можешь одолжить мою шапку, если хочешь.

Тут Андерс наконец рассмеялся – громко и раскатисто.

– Спасибо, обойдусь! – сказал он.

Отец с охотником вышли за дверь, а Николас остался лежать в кровати. Навострив уши, он пытался подслушать, о чём они говорят, но до него долетал лишь смутный шум голосов и обрывки слов.

– Люди… король… золото… Турку… далеко… гора… оружие… деньги… деньги…

Деньги упоминались несколько раз. Но затем Николас услышал слово, которое заставило его резко сесть. Потому что это было волшебное слово. Возможно, самое волшебное слово на свете.

Эльфы.

Мышонок Миика пробежался вдоль стены, затем встал на задние лапки и посмотрел на Николаса. Выглядел он так, будто вот-вот заговорит. Насколько это возможно для мыши. Согласитесь, такое бывает нечасто.

– Сыр, – сказал Миика на мышином языке.

– Что-то мне всё это не нравится, Миика.

Мышонок поднял мордочку к окну, и Николасу показалось, что его крошечные тёмные глазки наполнились тревогой, а нос беспокойно задёргался.