Герои романа Алексея Иванова «Общага-на-Крови» – умники и максималисты, и они умеют находить причины, разрешающие совершать такие поступки, которые совершать не хочется и не следует.
Волею обстоятельств из обычного общежития выселяют компанию из пяти студентов, и молодые люди переходят на «нелегальное положение». Чтобы выжить в общаге, им приходится жертвовать очень многим. Но до каких пределов дозволено доходить, не предавая себя и друзей?
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Они квасили всю ночь, день спали, а вечером сели опохмеляться. Естественно, пивом. Их было человек десять – парни и девушки, все из общаги. Пиво принесли в автомобильной канистре и наливали в чайник, а уж из чайника, по потребности, разливали в стаканы.
Пиво легко проваливалось из горла в желудок и дальше, в мочевой пузырь. Время от времени кто-нибудь вставал и под развесёлые комментарии остающихся отправлялся в туалет. В своём блоке туалет почему-то постоянно был занят, и приходилось бегать через коридор в блок напротив.
– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о закрытом туалете, – сказал самый остроумный после того, как в первый раз не попал в искомое место.
Когда он не смог пробиться туда же во второй раз, он уже не упражнялся в остроумии, а с досадой выключил свет.
Когда он вышел в третий раз, то обнаружил, что свет по-прежнему не горит, а туалет по-прежнему заперт изнутри.
– Эй, ты спишь, что ли? – постучав, осторожно спросил он.
Ему не ответили. Он ещё постучал. Всё равно не ответили.
– Я дверь вышибу, – предупредил он.
В туалете хранили молчание.
Тогда он саданул в хлипкую дверь плечом и с первого же раза вывернул хлипкий шпингалет. Дверь отскочила сантиметров на двадцать и уткнулась во что-то мягкое. В темноте ничего не было видно. Взломщик, не отводя взгляда от тёмной полости, протянул руку, нашарил выключатель и щёлкнул.
Он увидел изгиб унитаза, блестящую алую лужу в его чаше и багровые разводья на полу. На фаянсе безвольно лежала тонкая, очень бледная рука. На её сгибе ещё шевелилась живая кровь.
Взломщик осторожно прикрыл дверь, зачем-то погасил свет и прошёл в свою комнату.
– Так, – хрипло сказал он развесёлой компании. – Все сматываемся. Мужики, прячьте бутылки. Вовка, звони в скорую. В сортире – самоубийца.
Часть первая
Так в их дверь не стучал никто, кроме Лёли. Она словно заранее извинялась, и тихий стук растворялся в воздухе. Но Отличник услышал его и окончательно проснулся.
Он лежал и глядел на комнату, полную прохладного запаха улицы. Ночью Ванька, как всегда, расхлебянил окно, и тёмный ветер вымыл стены, вещи, тряпки, стёр с поверхности обычный их вкус – хорошо настоянного сигаретного дыма, старого пепла, пыльной материи, бумаги, кофе и чая. Теперь они были свежи и накрахмалены ночной зябкостью. В воздухе, где таял стук Лёли, не было никакого движения. Комната уже слилась с миром за стенами общаги и была словно брусок уличной чистоты, задвинутый в затхлый массив здания, как ящик. Солнечный свет, словно порезавшись, яростно пылал в гранях стаканов на столе, на грязном лезвии ножа, на ручках ложек.
Лёля снова робко постучалась. От этого звука воздух вздрогнул, в окне мелькнула птица, а посреди комнаты из пустоты возникли светящиеся пылинки. За дверью послышались шорох, вздох, шаги, и Отличник уже подумал, что Лёля отказалась от своего намерения, как раздался уверенный голос Нелли:
– Не открывают?
– Спят, – тихо, таинственно ответила Лёля.
– Интересно, чем они ночью занимались? – И Нелли без стука решительно распахнула дверь.
Тотчас, будто нажали кнопку, включился уличный шум – невнятные голоса, щебет воробьёв, шарканье шагов, подвывание и шелест далёкого троллейбуса. Обе шторы на окне, от солнечного света ветхие, кинулись вперёд как по сигналу, развернулись и выпукло надулись парусами. Ком холодного воздуха прокатился по комнате, забурлив в пепельнице тревожно выскочившим пеплом. Створка окна, блеснув, как выстрел в висок, стремительно захлопнулась. Шторы, словно расстрелянные, моментально обвисли. Пепел на столе из последних сил прополз немного и застрял на полпути среди окурков, похожих на падшую мелкую скотину.
Нелли вошла в комнату и твёрдо остановилась посередине. Лёля, сделав страшные глаза, спряталась у неё за спиной. Отличник рассматривал их сквозь туман ресниц. Нелли была одета для института, а Лёля – в халате, который ей был велик и вечно сваливался у неё то с одного плеча, то с другого, как спящий кавалерист с лошади.
– Вы что, сдохли, что ли, уроды? – свирепо предположила Нелли. – Подъём!
С кровати Игоря донёсся печальный стон.
– Доброе утро, красавицы, – сонно сказал Игорь.
– Опять всю ночь по бабам таскался? – напрямую спросила у него Нелли.
– Господь с тобой, радость моя, – сладко произнёс Игорь, прикрывая глаза от солнца ладонью. – Учебники, учебники…
– Знаем мы твои учебники, – грозно и туманно заявила Нелли. – Лучше бы не сочинял, старый пёс, а сигарет дал.
– А в буфете их приобрести невозможно?
– Ты такой жадный, Игорёк!.. – с ужасом ахнула Лёля.
– Вон лежат, на стуле, – не меняя позы, указал Игорь.
Нелли взяла со стула открытую коробку, посмотрела и сказала:
– Подлец! Тут пусто!
– Как пусто? – удивился Игорь. – На момент моего погружения в сон там содержалось не менее пяти штук.
– Их, наверное, Ванечка выкурил, – предположила Лёля.
– Я Ивана, видимо, вскоре ударю бутылкой по голове, – задумчиво произнёс Игорь. – Посмотри тогда, радость моя, в моей тумбочке, внизу.
– Больно мне охота в твоих грязных подштанниках рыться.
– В таком случае не смотри, – спокойно согласился Игорь.
Нелли присела и открыла дверцу его тумбочки. Фыркая и шипя, она побренчала дезодорантами Игоря и сообщила:
– Подлец! Тут их тоже нет!
– Так, – глубокомысленно подвёл итог Игорь. – Тогда, радость моя, посмотри в кармане у Ивана. Больше сигаретам деться некуда.
Ванька спал одетым поверх одеяла лицом к стене. Нелли, скорчив гримасу отвращения, подошла к нему и запустила руку в карман его джинсов.
– Не спутай карман с ширинкой, – предостерёг Игорь.
– Всю жизнь не путала и вдруг спутаю… – проворчала Нелли.
– Только без рук, гады… – во сне пробормотал Ванька.
Когда Нелли, добыв сигареты, с презрением удалилась, Лёля крадучись направилась к Ваньке. Встав на цыпочки, она осторожно заглянула ему в лицо и ласково погладила по плечу.
– К сожалению, ещё нет, – официально ответил Игорь.
– Пойдём к нам чай пить.
– Знаешь, радость моя, я бы лучше отдал предпочтение сну.
Лёля опять вздохнула и отправилась к Отличнику. Она присела на край его койки, положила руки ему на грудь и, наклонившись, потянулась к нему губами. Они мелко поцеловались несколько раз. Отличнику было приятно чувствовать мягкие Лёлины губы.
– Приходи, Отличничек, к нам чай пить, – прошептала Лёля.
– А ты мне купишь коржик с зубчиками?
– А ты обещай, что придёшь, тогда куплю.
– Обещаю.
– Дай честное-пречестное, самое верное слово.
– Лопни моя прорва, – смеясь, поклялся Отличник.
Отличник постучался и вошёл в комнату номер двести двенадцать. Лёля сидела у стола и, обернув ладонь полотенцем, разливала по стаканам заварку из маленького, пузатого чайника, похожего на игрушечного слона. Нелли с ногами забралась на подоконник и курила – она любила курить, сидя на подоконнике. В окне за её плечом Отличник увидел угол стены общаги, сложенный из жёлтого, как вечность, кирпича. Угол уходил по резкой вертикали вверх и вниз, за урезы окна. На каждом кирпиче солнечный свет играл как мелкая вода на голышах переката. Вдалеке, за дорогой, за троллейбусной остановкой, за больничным парком, за мостом, растворяясь в утренней майской лучезарности, плавали призрачные розовые многоэтажки заречного района.
– Садись на Нелечкин стул, – пригласила Отличника Лёля.
Золотой дым сигареты смешивался с майским золотом солнца, и Нелли выглядела как светило во время затмения – тёмный силуэт, испускающий сияние.
– Какая ты красивая, Нелли, – усаживаясь, сказал Отличник.
– Кто тебе это сказал? – не сразу спросила Нелли.
– Никто. Я сам вижу.
– Ты не можешь этого понимать, потому что ты юн и, следовательно, глуп, – безапелляционно заявила Нелли.
– Опять ты, Нелечка, обижаешь Отличника, – укорила её Лёля. – Я тебе, Отличничек, купила коржиков, какие ты просил…
– Спасибо, Лёля, – сказал Отличник, взял коржик и стал сгрызать с него зубчики.
– Я не обижаю его, – возразила Нелли, пуская дым. – Я приучаю его трезво глядеть на мир и избавляться от инфантильных иллюзий.
– При чём тут инфантильные иллюзии? – улыбнулся Отличник.
– Ты в этом ничего не можешь понимать, потому что ты маленький мальчишка. Сознайся, кто тебя подучил так сказать.
– Не слушай её, Отличничек, – посоветовала Лёля, расставляя стаканы двумя пальцами. – Она бешеная.
– Сам я это понял и сказал просто так! – не унялся Отличник.
Нелли подумала и напрямик спросила:
– И чего тебе от меня надо?
– Ничего, – пожал плечами Отличник.
– Значит, ты в чём-то провинился, – убеждённо изрекла Нелли.
Она спустила ноги, спрыгнула на пол и ловко швырнула окурок в форточку. Одёрнув юбку, она деловито уселась Отличнику на колени и по-хозяйски обняла Отличника за шею.
– Я тоже так хочу, – завистливо сказала Лёля.
– Тебе нельзя, Лёлька, потому что ты старая и толстая.
– Ты сама, Нелечка, старая и толстая, – обиженно сказала Лёля и стала дуть в стакан. – Даже старее и толще, чем я.
Нелли провела ладонью по лбу Отличника, взбив ему волосы, и задумчиво посмотрела ему в глаза.
– Отличник, – велела она, – скажи честно: ты меня любишь?
– Конечно, люблю, – серьёзно ответил Отличник.
– А как я могу узнать, правда ли это?
– Поверить, – подумав, сказал Отличник.
– Нет… – недоверчиво сказала Нелли. – Таких уже не бывает.
– Мы и так всегда будем вместе, – уверенно возразил Отличник.
– Нет. Всего-то через год и я, и эта корова, и Симаков с Каминским получим дипломы и разъедемся, а ты будешь учиться здесь ещё три года.
– Но вы будете ездить в гости ко мне, а я – к вам.
– Чепуха. Мы все забудем друг друга. А так я буду тебя любить и дальше.
– А как же Игорь, Нелечка? – ехидно спросила Лёля.
– С ним я буду изменять Отличнику.
– Может, Нелечка, тогда лучше выйти замуж за Игоря и изменять ему с Отличником?
– Нет, – поразмыслив, не согласилась Нелли. – Отличник на такое не пойдёт.
– Неля, ты бы сменила тему, – предложил Отличник.
Нелли закрыла ему рот ладонью.
– Отличник! – официально заявила она. – Заткнись и слушай. Я – женщина, которая старше и умнее тебя во много раз. Я буду учить тебя жить, чтобы ты не погиб. А ты будешь делать всё, как я скажу.
– Нам, Нелечка, нельзя учить Отличника, – возразила Лёля. – Мы развращённые, а он чистый.
– Ну… Лёля… – весь поджался и скривился Отличник.
Нелли захохотала, схватила Отличника за щёки и поцеловала.
– Скажи, Отличник, – весело предложила она, – ты что, и вправду веришь, что мы хорошие?
– Дура ты, Караванова! – яростно стирая помаду, сказал красный Отличник. – Убирайся давай с моих колен!..
– Ну чего в нас хорошего? – допытывалась Нелли.
– Отстань!
– Я знаю: ты понимаешь, что каждому из нас кажется, будто в нём есть что-то хорошее и важное для всех. Но неужели ты веришь, что так на самом деле?
– Знаешь, как ты мне надоела? – с досадой сказал Отличник. – Шла бы поскорей на свою консультацию, а то опять выгонят за опоздание.
– А может, и вправду есть?.. – робко предположила Лёля.
– Просто он один в это верит, вот ты в него и влюбилась.
– Ну какая же ты противная, Нелечка!.. – сконфузилась Лёля.
Все разом замолчали. В блоке кто-то стучал в чью-то дверь. Лёля потихоньку приоткрыла свою дверь и глянула в щёлку.
– Ботова к вам… – оглянувшись, прошептала она Отличнику.
Ольга Васильевна Ботова была комендантом общежития. Кличка у неё была Ботва. Маленькая, толстая, дряблая, с близко поставленными глазами, неизменно одетая в синий тренировочный костюм, она и вправду чем-то напоминала ботву – завядшую, бесформенной кучей выброшенную за ненужностью.
Уверенным шагом она вошла в блок и забарабанила в дверь двести четырнадцатой комнаты, где жили Отличник, Игорь и Ванька.
В блоке было четыре комнаты, объединённые узким п-образным коридорчиком. Здесь находились умывалка и туалет. Стены были покрашены глухо-сизой, пластилиновой краской. Они словно бы покрылись гусиной кожей от того, что краска была с мусором и плохо размешана. Дурно оструганные косяки словно зудели махрами задравшейся, нерасчёсанной древесины. Пол покрывала жёлто-оранжевая банная плитка.
Постучав, Ботова сразу открыла дверь и вошла.
– …и ещё спите! – донёсся до двести двенадцатой её громкий голос. – Ну-ка, давайте вставайте! Все уже на занятиях!
– Доброе утро, Ольга Васильевна, – едва слышно Отличнику ответил Игорь. – У нас ведь сессия, свободный день…
– Знаю я ваш свободный день!.. Почему у вас в комнате электрочайник? Запрещается ведь держать электроприборы в комнате!
– Электрочайником, Ольга Васильевна, крайне затруднительно сжечь кирпичное здание.
– Ну, не знаю, не знаю, Игорёк… Симаков, ну-ка подъём!
Ответа Ваньки слышно не было. Если даже он и проснулся, то всё равно притворялся спящим.
– Симаков! Из пушки не разбудить засранца… Ну ничего, он мне ещё поклонится в ножки. Бегаешь тут за ним, как не знаю за кем, по-хорошему относишься… «Не буду, Ольга Васильевна, больше не повторится!» Вам веришь, а вы мне подлите!
– А что он опять натворил, Ольга Васильевна?
– Ну, что-что… До пяти утра спать не давал, орал матерные песни на чёрной лестнице, в двери чужие, паразит, ломился, бутылки из окна кидал. Ещё неизвестно, кто на вашем этаже балконную дверь разбил – тоже он, наверное. Где он пил-то вчера? С тобой? Или с этими вашими девками из двести двенадцатой?
– Нет, Ольга Васильевна. И мы, и девушки вчера рано спать легли. Да и Иван вроде бы часа в два пришёл.
– Уж ты бы мне не врал, Игорёк, дружка своего не покрывал бы. Мне ведь про него уже всё рассказали. Ты так ему и передай, что завтра у нас студсовет и будем ставить вопрос о выселении Симакова из общежития. Чтобы в семь часов вся комната ваша в читалке была. Я, Игорёк, тебя лично попрошу, чтобы ты привёл Симакова. А сегодня пускай он под окном стекло от бутылок подметает.
– Помилосердствуйте, Ольга Васильевна! – взмолился Игорь. – Вы же доброй души человек! Не выгоняйте его, я лично за ним следить буду! А сессия скоро закончится, и он уедет на практику!
– Добрая-то я добрая, Игорёк, но на всё добра не хватит. Сколько его терпеть можно? Раз ему сказали, два, три – ничего не понимает! Ну и пусть катится, такие нам не нужны! Вы за него уже сколько раз заступались? И до сих пор не поняли, какое это говно? Хватит, выгоним, и без права поселения на будущий год. Пусть тогда где хочет, там и живёт – на вокзале, на помойке, меня это не касается. И всё, больше не уговаривай меня.
Ботова подумала.
– Да, вот ещё, – вспомнила она. – Ты, Игорёк, сейчас как встанешь, ничем не занят?
– Учиться буду.
– Ну… Тогда ты приди ко мне, поможешь мне замок на чердак навесить, а то плотника сегодня нет, и Ринат на работе. Там только петлю починить надо. Придёшь?
– Конечно, обязательно приду. Только зря вы, Ольга Ва…
– Всё-всё, ничего не слышу! – перебила она. – Я уже ухожу!
Подслушивавшая Лёля проворно закрыла дверь. По блоку прошлёпали тапки Ботвы.
– Сука, – сказала Нелли.
– Ну как так можно?.. – страдальчески спросила Лёля.
Нелли встала, взяла массажную щётку и, глядя в зеркало на стене, начала причёсываться. Потом бросила щётку на кровать и выдвинула ногой из-под шкафа босоножки.
– Ладно, – холодно сказала она. – Пойду я на консультацию, а то и вправду опоздаю.
– Разозлилась, – печально пояснила Лёля, когда Нелли вышла. – Нелечка думает, что Ботва любит Игоря, и ей неприятно, что Игорь будет с Ботвой общаться.
– Мне кажется, что комендантша и действительно того… – Отличник неуверенно замолчал, ожидающе глядя на Лёлю.
– Всем так кажется. – Лёля отломила кусочек коржика. – Игорь говорит, что она ещё с первого курса его домогается. Вообще говорят, что она тут чуть ли не с половиной парней перетрахалась.
– Да вряд ли, конечно. – Лёля достала ложку из стакана и начала обводить ею квадраты на клеёнке, покрывающей стол. – Игорь за него заступится, да и Ваня ведь дружит с Ринатом, мужем Ботовой, и с Гапоновым… Если кого-то выселяют, то в конечном счёте решает студсовет, а не комендантша, а Гапонов – председатель студсовета. Да и кого выселяют на сессии? Всё равно все скоро разъедутся на практику.
– Почему же ты такая грустная стала, Лёля?
– Просто не люблю всего этого… Ване придётся с этими ублюдками связываться – с Гапоновым, с Ринатом, Игорю – с Ботвой, Нелечка будет злиться… Да и вообще… Страшно, когда тебя могут вот так раз – и выбросить на улицу, а жить негде и не на что…