– А если нам это не удастся?

– Ну и что? Одно то, что ты был на приеме у великого визиря, поднимет тебя в глазах янычар и свиты визиря так высоко, что никому и в голову не придет спросить когда-нибудь, кто ты и откуда.

– Вдруг он узнает меня и вспомнит, что это я под Чигирином читал ему письмо Сирко?

– Это было так давно, – возразил Сафар-бей. – Неужели ты думаешь, что он помнит какого-то там казака-уруса? Перед ним каждый день проходят десятки, если не сотни, новых лиц… Он, скорее, вспомнит нашу с ним встречу в Каменце. А это будет только к лучшему.

– Может, ты и прав, – тяжело вздохнув, согласился Арсен. – Не думай, что я боюсь… Чувствует мое сердце, что наша Златка где-то здесь… Совсем близко… И теперь, когда мы добрались сюда, чтобы вызволить ее, было бы совсем некстати попасть впросак.

– Я с тобой согласен. Будем надеяться на лучшее. Об одном хочу напомнить и предостеречь тебя…

– О чем?

– Забудь здесь мое настоящее имя. Даже находясь наедине со мной, не называй меня Ненко. Такая оплошность может оказаться для нас роковой. Зови Сафар-беем!

Арсен невесело улыбнулся:

– Понял, Сафар-бей. И не забуду.

– Вот и хорошо. А теперь – идем!..

Они открыли тяжелые крашеные двери и вошли в просторную приемную дворца. Навстречу им торопился дородный высокий капуджи-ага – начальник телохранителей-янычар. Внимательно выслушав Сафар-бея и приказав подождать, он исчез в глубине коридора. А когда спустя некоторое время вернулся, повел прибывших за собой.

Кара-Мустафа сидел в глубине кабинета за столиком с вычурными золочеными ножками и что-то писал. Закончив, присыпал написанное песком и только тогда поднял голову.

– Подойдите поближе! – Голос его прозвучал холодно, резко. – А ты, капуджи-ага, выйди!

Тот бесшумно скрылся за дверями. Сафар-бей с Арсеном сделали несколько шагов вперед и низко поклонились.

– Вы прибыли из Камениче? – спросил Кара-Мустафа.

– Нет, великий визирь, славный защитник трона падишаха, мы прибыли из Немирова, – ответил Сафар-бей.

– Гетмана Ихмельниски привезли?

– Да, великий визирь.

– А… – Кара-Мустафа помолчал, словно раздумывал, говорить дальше или нет.

Догадливый Сафар-бей поклонился.

– Казну гетмана тоже привезли, великий визирь, – сказал он тихо, но четко.

Кара-Мустафа удовлетворенно кивнул.

– Это хорошо! – И, внимательно присматриваясь, добавил: – Мне кажется, я уже видел вас обоих где-то… Или тебя одного, чорбаджи, – указал он на Арсена. – Вот только не припомню где…

– В Камениче, великий визирь, – поклонился Арсен. – Это было прошлым летом, у паши Галиля… Мы тогда привезли из Немирова известие о том, что гетман Ихмельниски послал своего родича, полковника Яненченко, в Ляхистан…

– А-а, припоминаю…

Кара-Мустафа слегка прикрыл глаза. Он действительно сразу вспомнил этих молодых чорбаджиев: разговор с ними и навел его на мысль сместить Юрия Хмельницкого и завладеть его богатством.

– Я рад видеть вас. – На лице великого визиря появилось подобие улыбки.

Чорбаджии снова поклонились. А Сафар-бей спросил:

– Что великий визирь прикажет сделать с гетманом и его казной? Может, сам желает посмотреть?

Кара-Мустафа встал, подошел к чорбаджиям.

– Как тебя звать?

– Сафар-бей, эфенди.

– А тебя? – повернулся к Арсену.

– Асен-ага.

– Я доволен вами, – похвалил Кара-Мустафа. – Хотели бы вы оба служить у меня? Такие толковые и смелые воины мне нужны! Вот ты, – он указал на Сафар-бея, – был бы моим чауш-агой, а ты, Асен-ага, – чаушем…

– Мы рады служить великому визирю, защитнику трона падишаха!

– Ладно. О вас позаботятся… Теперь пошли к обозу! – И Кара-Мустафа первым направился к выходу.

Шагая позади великого визиря, друзья молча переглянулись. Сафар-бей даже подмигнул: мол, все идет хорошо!

Миновав анфиладу комнат, где у каждой двери стояло по два молчаливых стража, спустились вниз, в приемную, и вышли во двор. За ними следовали капуджи-ага с телохранителями.

Великий визирь в своем белоснежном длинном одеянии шел плавно и легко, напоминая гордого лебедя, плывущего по спокойной поверхности пруда.

Вдруг сбоку, совсем рядом, послышался звон разбитого стекла и вслед за этим раздался отчаянно-болезненный девичий крик.

– А-а-а!..

Кара-Мустафа вздрогнул и остановился.

Остановились и сопровождавшие его чорбаджии.

Крик этот ударил Арсена в сердце, как стрела, – он узнал голос Златки.

Казак побледнел и повернулся в сторону башни, примыкающей ко дворцу. Из разбитого окна, прижавшись лицом к решетке, выглядывала Златка. Она вцепилась в толстые железные прутья и не замечала, как из порезанной руки тонкой струйкой стекала к локтю кровь.

– Кизляр-ага! Джалиль! Я прикажу вырвать тебе язык, паршивый шакал! – крикнул Кара-Мустафа. – Почему не следишь за девушкой? Что там делает Фатима, эта старая ведьма?

Из-за плеча Златки выглянуло перепуганное желтое лицо евнуха. Он пытался оторвать руки девушки от решетки. Рядом суетилась старуха. Но Златка держалась крепко, не обращая внимания на то, что кровь уже окрасила плечи и грудь.

– Мы сейчас все устроим, яснейший мой эфенди, – бормотал кизляр-ага. – Сейчас, сейчас поможем ей… Только бы она не сопротивлялась… О Аллах!

А Златка тем временем не сводила взгляда с Арсена и Ненко. В нем были мольба и просьба о спасении. Но ни одно слово, которое могло бы раскрыть перед великим визирем ее отношения с этими двумя молодыми чорбаджиями, не слетело с губ девушки. Самообладание, к счастью, не оставило Златку.

Наконец Джалилю и Фатиме удалось оторвать Златкины руки от решетки и оттащить девушку от окна. Из комнаты доносились причитания и оханья Фатимы.

Арсен весь дрожал от возбуждения. Но, стиснув зубы, сдерживал себя, понимая, что достаточно лишь неосторожного движения, чтобы вызвать подозрение великого визиря и погубить все. К тому же Сафар-бей сильно, как тисками, сжал его руку выше локтя, предупреждая о молчании.

Кара-Мустафа, углубленный в свои мысли, постоял у разбитого окна, а потом, как показалось Арсену, чуть заметно вздохнул и медленно пошел по дорожке, усыпанной перемытым морским песком. О происшедшем он не обмолвился ни словом.

6

На внешнем дворе великий визирь сразу же подошел к тому возу, где под охраной янычар сидел в тени Юрий Хмельницкий.

Вид у бывшего гетмана был жалкий. Похудевший, запыленный, в стоптанных в дальнем пути сапогах и в выцветшем на солнце жупане, он безучастно уставился неподвижным взглядом в землю, ничего не замечая вокруг.

Но стоило ему увидеть перед собой великого визиря, равнодушие и усталость его как рукой сняло. Глаза заблестели радостью, в них загорелись живые огоньки. Он быстро встал, кинулся к Кара-Мустафе, заговорил по-турецки:

– О мой наияснейший повелитель, я несказанно рад, что мой горестный, невольничий путь перекрестился с твоей светлой дорогой, и я смею надеяться на твою благосклонность и твое заступничество!

Кара-Мустафа брезгливо поморщился.

– Ну, что скажешь, Ихмельниски?

– Великий визирь, прошу помиловать меня и спасти из этого нестерпимого положения! Я ни в чем не повинен… Меня оболгали перед пашой Гилилем мои тайные враги… И паша Галиль, не разобравшись, приказал схватить меня и, как татя, отправить в Стамбул.

– Это султан приказал схватить тебя, Ихмельниски! – сурово произнес Кара-Мустафа. – Султан!

Юрий побледнел, нижняя челюсть с редкой черной щетиной отвисла.

– С-султан?! 3-за что? – пробормотал он запинаясь.

– За то, что ты хотел переметнуться на сторону Ляхистана, неверная собака!

– Я? Бог мне свидетель! И в мыслях не имел такого!

– Не ври, гяур! У меня достоверные сведения! К тому же мои лазутчики из Львова донесли, что полковника Яненченко, которого ты так неосмотрительно послал туда, коронный гетман Яблоновский приказал расстрелять за какое-то преступление. Вероятно, не поверил твоим лживым обещаниям. И правильно сделал.

Смертельный ужас обезобразил лицо Хмельницкого. Он позеленел. Серые пепельные губы дрожали, как у сильно перепуганного ребенка.

– Но в-все б-было н-не так! – взвизгнул он. – Яненченко сбежал от меня! Я бы сам застрелил его, как бешеную собаку!

– И потом, – не слушая гетмана, продолжал неумолимый Кара-Мустафа. – Ты, ничтожный, не оправдал надежд падишаха! Тебе вручили половину Украины, с тем чтобы ты собрал войско и завоевал другую половину, которой до сих пор владеет царь урусов. Но ты не только не сделал этого, не только не сумел собрать войска и перетянуть на свою сторону разбойников-запорожцев, но утратил и то, что доверил тебе падишах! От тебя, как от чумы, разбежались все твои подданные! Неужели ты думаешь, что блистательной Порте нужны такие правители в ее владениях?

– Смилуйся, великий повелитель правоверных! – чуть слышно лепетал Юрась, и его плечи безвольно опускались все ниже и ниже. – Прости раба своего никчемного, всемогущий повелитель!

– А ты и есть никчемный… Не юродствуй! Не наделяй меня титулами падишаха! Не надейся льстивыми словами тешить мою гордыню и этим добиться себе прощения… Нет, прощения тебе не будет! – Кара-Мустафа хлопнул в ладоши, и тут же возле него появился капуджи-ага. – Немедленно взять этого человека, отвезти в Стамбул и бросить в Еди Куле! В одиночку!

– Великий визирь, постой! Дай мне сказать еще… Я готов быть прахом у твоих ног, только не запирай меня в сырой и темный каземат! Я вдосталь намучился в Польше, в Мариенборгском замке… Вспомни, что я не только воин, но и улем, духовное лицо. Я был в Стамбуле архимандритом. Так отошли меня опять в православный монастырь – архимандритом, простым монахом, служкой… кем угодно… Только не в Еди Куле! Аллахом заклинаю тебя! Я верно служил тебе, был твоим соратником в Чигиринской войне, какие подарки посылал… и среди них – красавицу, какой и у самого султана, пожалуй, нет…

Последние слова будто ужалили Кара-Мустафу. Его глаза гневно вспыхнули.

– Ты еще смеешь напоминать мне о подарках, подлец! Ты недостоин целовать следы моих ног за то добро, которым я оделял тебя и которого ты вовсе не заслуживал! Прочь с глаз моих! Стража, взять его!

Юрась не успел и глазом моргнуть, как его схватили и потащили со двора.

Арсен долго смотрел ему вслед, пытаясь найти в сердце хотя бы каплю жалости к поверженному врагу, но, кроме омерзения, не чувствовал ничего. Он был твердо уверен, что именно Юрась Хмельницкий – виновник не только его личного горя, но и горя всенародного, виновник гибели дела Богдана. Это на его черной совести десятки тысяч загубленных жизней, разрушение и запустение Правобережья, уничтожение семнадцати правобережных казацких полков. Нет, не должно быть сострадания к нему. По делам злодею и мука!

Из задумчивости Арсена вывел голос Кара-Мустафы:

– Так где же казна этого негодяя? Показывайте!

Сафар-бей и Арсен откинули полог крытого воза. Там стоял небольшой, окованный железными полосами дубовый сундук с ручками. Они поставили его на землю и вопросительно посмотрели на великого визиря. Что дальше?

– Несите за мной! – приказал Кара-Мустафа и направился ко дворцу.

Однако он повел их не к главному входу, а к маленькой дверце, за которой был ход в подземелье. Евнух-казнадар отомкнул тяжелый массивный замок, зажег свечу и первым стал спускаться вниз.

Вскоре они оказались в совсем пустой небольшой комнате с низким сводчатым потолком. В противоположной стене виднелась еще одна дверь с замком, но казнадар не торопился ее открывать.

– Оставьте сундук здесь, – приказал Кара-Мустафа. – А сами ступайте на кухню – там вас покормят.

– Благодарствуем, эфенди. – Оба низко поклонились и вышли из подземелья.

Наконец-то они остались одни, облегченно вздохнули и посмотрели друг другу в глаза.

– Ну как? – спросил Сафар-бей. – Кажется, начало у нас в Эйюбе прошло удачно.

– Да, не ожидал такого! Никак не думал, что сразу предстанем пред очи великого визиря и он возьмет нас к себе на службу. Но менее всего я мог надеяться в первый же день увидеть Златку…

– Это она увидела нас и разбила окно, чтобы дать нам знать о себе, – сказал Сафар-бей.

– Бедная Златка! – вздохнул Арсен. – Как она измучилась, сколько горя перенесла… Ну, теперь ей недолго здесь томиться. Вырву из-за решетки – и домой!

– Какой ты быстрый, все у тебя просто…

– Я уже осмотрелся немного… О том, чтобы напасть на дворец, перебив охрану, нечего и помышлять. Остаются две возможности…

– Какие?

– Или выломать решетку на окне, когда все уснут, или ждать счастливого случая. Не могут же Златку держать все время под замком? Выпускают ее, наверное, на прогулку? Тогда и выкрадем!

– Все это, Асен-ага, только предположения, – серьезно сказал Сафар-бей. – Жизнь сама подскажет, как лучше поступить. Во всяком случае, торопиться не следует. Как у вас говорят, поспешишь – людей насмешишь!

– Я согласен с тобой, Сафар-бей, – глухо отозвался Арсен. – Только не уверен, выдержу ли я… Вот пойду и убью Кара-Мустафу!

– И погубишь нас всех – и Златку, и себя, и меня! – строго глянул на друга Сафар-бей. – Даже думать об этом не смей!

– Если он сделает ее своей наложницей, я убью его! – упрямо повторил Арсен. – А там – будь что будет!

– Ну и дурак! – вспыхнул Сафар-бей. – Я считал тебя умнее!

– Легко тебе говорить, Ненко. А мне… Каково мне!

– Не Ненко я, а Сафар-бей! Слышишь – Сафар-бей, шайтан тебя забери! – прошипел чауш-ага. – И не забывай об этом!

– Прости… Сорвалось....

– Ладно, друг… И еще тебе скажу: возьми себя в руки! Крепись! Мне тоже нелегко. Ведь Златка – сестра моя!

– Это совсем другое…

– Опять ты за свое… Раскис, как девица. А ведь у нас, кроме освобождения Златки, здесь есть еще одно большое дело! И если нам удалось попасть сюда, в окружение великого визиря, то мы обязаны воспользоваться этим с наибольшей выгодой для тех, кто ждет наши сообщения, – для моего отца, для твоих друзей…

Арсен сжал кулаки. Он уже мысленно ругал себя за минутную слабость, а вслух произнес:

– Ты, конечно, прав, Сафар-бей. Если Кара-Мустафа не прихлопнет нас, чтобы избавиться от нежелаемых свидетелей его лиходейства, мы освободим Златку. Понятно, с Кара-Мустафой нужно быть настороже, это не Гамид, не Чернобай и даже не Юрась Хмельницкий… Такого врага у меня еще не было! Обхитрить, обвести вокруг пальца самого великого визиря и, если удастся, свалить его – это, скажу я тебе, дело серьезное!

– Да, не легкое, – отозвался Сафар-бей. – Если в Немирове мы с тобой попали в осиное гнездо, то здесь ворвались прямо в логово льва! Но у нас все же есть некоторое преимущество…

– Какое?

– В этом логове мы появились под видом друзей. И до тех пор, пока нас не раскроют, можем надеяться на успех!

Арсен с Сафар-беем подошли к кухне, приземистой кирпичной постройке. Оттуда, навстречу им, вывалилась гурьба разомлевших от горячей пищи янычар.

7

Златка сидела на тахте и с каменным лицом смотрела, как Джалиль и Фатима суетятся вокруг нее, перевязывая раны на руке, а сердце ее бушевало от радости.

«Конечно, Арсен и Ненко прибыли сюда не случайно, а узнав, что я здесь… Значит, Арсен не забыл обо мне! Нашел свою Златку! Сколько же препятствий и опасностей им пришлось преодолеть, чтобы добраться до Стамбула, а затем попасть в усадьбу самого Кара-Мустафы! Как вовремя я сообразила, что нужно немедленно дать о себе знать, иначе они, может статься, не сумели бы найти меня в моей роскошной тюрьме во дворце великого визиря. Только увидела их в окно – стукнула рукой по стеклу и закричала… И хорошо, что не окликнула никого по имени, а то навлекла бы подозрения Кара-Мустафы и его охраны. Лишь прижалась лицом к решетке… И Арсен увидел! И Ненко тоже. С каким удивлением и испугом смотрел на меня Кара-Мустафа. Надеюсь, что он ничего не понял. А как Джалиль и Фатима перепугались. Они считают себя виновниками случившегося. Брызнувшая из моей руки кровь совсем доконала их. Теперь они трепещут в предчувствии наказания за то, что недосмотрели за мной… Ну что ж, я успокою их: съем все, принесенное ими. Пусть убираются отсюда… Чтобы не заметили в моих глазах радость, которую я не в силах больше таить…»

Фатима, закончив перевязывать Златке руку, затянула узел и печально покачала головой:

– Глупенькая! Зачем ты это сделала? И себе причинила боль, и нам теперь достанется…

– Ничего, Фатима, – сказала Златка. – Мне уже не больно. И я, кажется, хочу есть…

У старой служанки и у евнуха расцвели лица. Они ждали, что капризная красавица будет кричать на них, как делала это уже не раз, топать ногами, выталкивать из комнаты… А тут вдруг такое… Если Аллах не помутит разум этой девицы, то она, чего доброго, и заступится за них перед великим визирем…

Фатима, подавая еду, совсем уж было собралась намекнуть ей об этом, но Златка приказала:

– А теперь – уходите! Я хочу остаться одна… Поем и лягу отдыхать… И чтоб не тревожили меня!

Джалиль и Фатима торопливо вышли из комнаты.

Златка подождала, пока их шаги затихнут вдали, а потом упала на тахту, и из глаз ее полились слезы радости. «Арсен мой, любимый! Ты опять близко от меня! Как я счастлива! Теперь мне не так страшно, я буду спокойна, зная, что ты не разлюбил меня, милый мой!»

Она долго лежала неподвижно, мечтая о той счастливой минуте, когда судьба снова соединит ее с Арсеном. Забыла о еде на серебряном блюде, о боли в руке, о ненавистном великом визире – обо всем на свете! Перед мысленным взором стоял Арсен – возмужавший, дочерна загорелый, такой дорогой и желанный.

Незаметно для себя Златка уснула.

Проснулась от неприятного ощущения, что кто-то смотрит на нее. Тревожно забилось сердце – и она поднялась.

Посреди комнаты стоял Кара-Мустафа. Руки скрещены на груди. Черная борода длинной ровной лопатой покоится поверх рук, ярко выделяясь на фоне белых одежд. Горящие глаза, кажется, так и пронизывают насквозь.

Златке стало не по себе. Она молча поклонилась.

– Что случилось, пташка? – спросил Кара-Мустафа. – Почему ты бросилась в окно? Тебя напугал кто-нибудь?

– Нет, меня никто не напугал, эфенди, – вновь поклонилась Златка. – Просто я не хотела есть… Как видишь, я до сих пор не притронулась к пище.

Кара-Мустафа скользнул взглядом по нетронутым блюдам.

– Но все же нужно есть, голубка. Мне не нравятся сухощавые костлявые женщины… Или, может, готовят невкусно?

– Нет, готовят вкусно, эфенди, и Фатима с Джалилем упрашивают, но… – Златка умолкла и печально посмотрела на великого визиря.

– Что – «но»? Говори, не бойся! – Кара-Мустафа подошел и взял девушку за руку. – Я исполню твое пожелание!

Златка хотела высвободить руку, но сумела сдержаться, подумав: а почему бы не воспользоваться любезностью Кара-Мустафы? И вслух произнесла:

– Разве захочешь есть, когда сидишь в четырех стенах, как в тюрьме? Совсем заскучала здесь, за решеткой…

Кара-Мустафа пристально посмотрел на девушку. Взгляд его потеплел.

– Я скажу Джалилю и Фатиме, чтобы они водили тебя на прогулку в сад, на море…

– Благодарю, эфенди, – искренне обрадовалась Златка: теперь появлялась возможность во время прогулки встретить Арсена или Ненко и передать им весточку о себе.

Но вдруг, словно прочитав мысли девушки, Кара-Мустафа испугал ее неожиданным вопросом:

– Скажи, голубушка, тебе знакомы те два чорбаджии, которые шли со мной?

Златка почувствовала, как под ногами качнулся пол. Неужели великий визирь догадался, что она разбила окно неспроста?

– Нет, я их не знаю, – ответила она как можно спокойнее, хотя голос предательски дрогнул. – Откуда я могу знать чорбаджиев, которые сопровождают тебя, эфенди?

– Дело в том, что это не простые чорбаджии… Они долгое время служили в Немирове у гетмана Юрия Ихмельниски. Вот там ты и могла их встретить.

– Может, и видела, но не помню, – уже увереннее отвечала Златка, поняв, что Кара-Мустафа ничего подозрительного в поведении Арсена и Ненко не заметил, а только хочет найти объяснения ее странной выходке. – У гетмана служило много янычарских чорбаджиев и татарских мурз… Я хорошо запомнила лишь того, кто выкрал меня и отвез паше Галилю, но он не турок, а урус.

Кара-Мустафу, похоже, удовлетворил ответ Златки – он умолк на некоторое время, продолжая внимательно смотреть на девушку, любуясь ее красотой, а потом слегка пожал ей руку и попытался привлечь к себе в объятия.

Златка осторожно высвободилась и отошла к окну.