Надежное занятие
Виктор Викторович Улин


Они познакомились промозглым ноябрьским вечером при далеко не романтических обстоятельствах – юноша и девушка, двое нищих студентов. Молодые люди, не имеющие опоры в прошлом и не видящие перспектив в будущем, а лишь цепляющиеся за настоящее. А потом занялись делом, гарантирующим решение некоторых своих проблем. Но никто из двоих не предполагал, чем обернется для них самих это надежное занятие. Для любителей откровенной эротики. © Виктор Улин 2018 г. – дизайн обложки (оригинал фото из Интернета).






Глава первая




1



Гнездо прикуривателя, как всегда, барахлило. Точнее, отказывалось плотно принять в себя разъем, вроде бы как раз для этих целей предназначенный. Пружины не становились в распор и колодка болталась в патроне, то задевая контакты, то снова их теряя.

Черт бы все это побрал, – подумал он. – Неужели даже китайцы, комплектуя машины, лежащие по уровню ниже самого Китая, а потом еще и поставляя для них дополнительное оборудование, не могут хоть чуть-чуть постараться?

Желтый гребешок «ТАКСИ», примагниченный к крыше, не желал наливаться ровным светом. Мигал, вспыхивал и снова темнел, намекая, что вот-вот потухнет насовсем.

Потом в прикуривателе что-то угрожающе щелкнуло, и таксистский знак погас.

Он просунулся в не теплый, а какой-то нездорово тепловатый салон, в предсмертном мраке тусклой потолочной лампочки нашел провод и выдернул злополучный разъем. Точнее, даже не дернул, а просто сильно потянул – но тут же с треском отскочила фиксирующая гайка на конце, в темноту под сиденье полетела стеклянная трубка предохранителя, а металлический колпачок контакта со звоном провалился в черные недра прикуривателя. Там ослепительно вспыхнуло – и тут же смолкла магнитола, из которой, вопреки современной лагерной моде, неслась унылая песня Джо Дассена.

А из черного гнезда, вытянувшись и медленно тая, показалась струйка серого дыма.

Слава богу… – он облегченно вздохнул.

В самом деле, ничего более страшного произойти не могло: к цепи прикуривателя была присоединена лишь магнитола, даже стоп-сигналы шли отдельно.

Но выцарапывать в сырой гриппозной тьме приварившийся от короткого замыкания колпачок, искать сгоревший предохранитель в блоке, выдирать его оттуда и менять на новый, потом на том же холоду ремонтировать разъем – если это только было возможным, а не требовало замены всего патрона… Нет, это превосходило оставшийся запас сил.

Сегодня явно был не его день.

И повезло еще, что предыдущий хозяин хоть чуть-чуть следил за машиной и в распределительном блоке на самом деле стояли предохранители, а не проволочные «жучки». Он представил себе, как огонь, рожденный замыканием прикуривателя, весело рванулся по всем цепям автомобиля, как радостно вспыхнул бензин, которого под капотом всегда подтекало в избытке… И как ему бы оставалось лишь бежать от факела пылающей машины, чтобы успеть оказаться как можно дальше к моменту взрыва…

Он вытер тыльной – чистой – стороной ладони вспотевший лоб. Стоило взглянуть на вещи здраво и прикинуть худшую из возможностей, как стало понятным, что в этой истории с таксистским «гребешком» ему крупно повезло.

Выругавшись сквозь зубы, он снял с крыши опасную китайскую поделку и сунул ее в багажник. Таксовать без опознавательного знака при обилии как частных, так и фирменных, богато разрисованных машин было делом абсолютно бессмысленным.

Оставалось только еще раз крепко выругать судьбу и сказать себе, что сегодня – не день заработков, но все-таки и не день катастрофического убытка.

Он сел в машину. Положил руки на руль, трясущийся паралитической дрожью от неровно работающего двигателя, потом уперся лбом в баранку и закрыл глаза. Вечер пропал для пользы. Но… Но, может быть, ради таких случаев, когда появляется, пусть даже навязанная обстоятельствами, возможность провести вечер лично для себя – ради таких и стоило жить?..

Мокрый снег – первый в этом году настоящий снег – падал равномерно со всех сторон. Отвратительные, как у всех «жигулей», дворники не справлялись с потоками, и он двигался практически вслепую.

И едва отъехав о института, ударил по тормозам, не успев уклониться от прохожего, возникшего перед капотом буквально ниоткуда – в одно мгновение собрав в себе все, что умел и знал теоретически, судорожно впился в руль и даже зажмурился, ожидая услышать удар…

Но все-таки судьба была в этот вечер необычайно благосклонна. Машина остановилась в какой-то паре шагов до смутного силуэта.

– Ты что, охренел, козел гребливый ?!! – заорал он, выскочив наружу, обратно в снег и всю эту поганую природную круговерть. – А если бы…

И тут же осекся, увидев, что кричит не на мужика. Перед машиной – за который сиял прочерченный до асфальта жуткий след – стояла девушка.

Примерно одних с ним лет. Наверняка студентка той же академии, здесь не имелось других очагов молодежи.

– Извини, но… Ты что ? – хрипло пробормотал он. – Так ведь и под колеса попасть в два счета… Ты нет видишь, какая погода? Тормозов, считай, нет. Свернуть на ходу тоже невозможно.

Девушка не отвечала – похоже, она вообще не видела его, спрятанная мокрым, вывернувшимся наизнанку красным зонтиком. Спрятанная от него, но не от снега.

– Дай… налажу, – словно компенсируя свою брань, сказал он, хотя ему больше всего хотелось нырнуть обратно в машину.

Убогую и сырую – но все-таки в ней было чуть теплее и суше, нежели посреди промозглого ноября.

– Его не наладишь.

Голос девушки звучал безразлично, ее не напугали ни скрип тормозов, ни визг покрышек, ни его крик. Похоже, ее уже ничто не могло напугать в этой жизни.

– Он давно уже сломался и теперь выворачивается наизнанку, когда ему самому вздумается.

– Так… Как можно с таким зонтиком ходить ? – глупо спросил он. – И от дождя не защитит и не видишь ничего.

– Хожу как-то, – опустив бесполезный зонтик, девушка пожала плечами под бесформенной темной курткой неопределенного цвета. – Какая разница…

Они помолчали. Ледяной дождь летел им в лица.

– Садись, подвезу, – вдруг предложил он. – Чего тебе тут мерзнуть и мокнуть…

Девушка без слов обошла машину, села и закрыла дверцу. Сделать это с первого раза не удавалось даже самым бесцеремонным пассажирам – тем более не удалось ей. Замок щелкнул, но не зафиксировался, порыв ветра распахнул дверь и бросил в салон горсть мерзкого сырого снега.

– С моей машиной нелегко справиться, – сказал он, садясь за руль. – Дай, я сам.

Он потянулся к пассажирской дверце – на мгновение его пальцы коснулись ее руки и он успел поразиться, до какой степени она холодна и безжизненна.

– Что у тебя руки ледяные? – не удержался он. – Замерзла?

– Не знаю… – девушка впервые взглянула на него и он отметил, что лицо ее тоже какое-то мертвенное. – Они у меня всегда такие.

– Сейчас согреемся, – ответил он.

И повернув печку на максимум, дал вентилятору самые большие обороты. Чего никогда не делал, таксуя: обогрев салона пожирал слишком много бензина, и езда с пассажирами становилась убыточной. Но сегодня он махнул на все и решил доставить себе комфорт.

И… и еще ему стало жаль эту девушку со сломанным зонтиком – промерзшую насквозь и едва не угодившую ему под колеса.

– Мне недалеко, – сказала она. – Вокруг церкви объедь, там остановка.

Он кивнул и выжал сцепление.

Он знал эту остановку; еще в прошлые годы он так же после занятий спешил туда – сокращая путь, прямо через заваленный снегом церковный двор. Да и теперь, наверное, через некоторое время предстояло ходить так же: машина дышала на ладан и было бы чудом, если бы она дожила до весны.



2



– Спасибо, что довез, – сказала девушка, когда разбрызгивая жидкую снежную грязь, машина затормозила около остановки. – Как она у тебя открывается?

– Сейчас, я тебя выпущу, – ответил он, привстав. – Хотя… Что там стоит, номеров не вижу? Твоя маршрутка уже подошла?

– Нет. Она вообще редко ходит.

– Ну… так давай в машине посидим, что ли. Чем тебе на улице мерзнуть. Да еще с таким зонтиком.

Он и сам не знал, зачем оставил эту девушку сидеть в ожидании маршрутного автобуса. Он устал на лекциях, настроение полностью испортилось из-за того, что сегодня не удастся потаксовать – хотя в такой вечер наверняка были бы пассажиры. И погода… Погода вгоняла его в отчаяние. Падал снег. Правда таял почти сразу – но было ясно, что рано или поздно таять он перестанет, и тогда на старой летней резине будет невозможно не только заниматься приработками, но даже просто ездить по городу. Новые колеса требовали денег; несмотря на то, что машина представляла собой полный хлам, покрышки были дорогими. А денег не имелось – как он ни старался заработать, отложить требуемую сумму не удавалось.

И если уж этот вечер все равно был потерян для заработков, он мог бы провести его с бОльшим удовольствием. Позвонить кому-нибудь из подружек – сокурсниц или просто знакомых. Найти такую, у которой сейчас свободна комната, и завалиться к ней.

Впрочем, наверное, так и следует сделать потом, – думал он. – А сейчас надо просто помочь этой промокшей, озябшей и неизвестно чем опечаленной девушке.

Сделать доброе дело в благодарность судьбе за то, что из-за внезапной неисправности у него все-таки не сгорела машина.

Они сидели молча.

Говорить было не о чем.

Они учились в одной академии и, возможно, даже на одном курсе – но на разных специальностях, поскольку лицо девушки не казалось знакомым.

Так бывало всегда: на своей, где изредка случаются потоковые лекции и в течение семестра каждый из студентов появляется хоть иногда, все знают всех. А со смежных известны лишь наиболее яркие представители.

Он искоса посмотрел на свою случайную гостью. Яркой или хотя бы запоминающейся назвать ее было нельзя. Девушка была обычной – самой обычной, просто усредненной.

Не высокой и не низкой, не пухлой и не худенькой. Мокрая куртка обтягивала торс, на котором угадывались средненькие груди. И ноги под темными джинсами – которые у действительно ногастых девиц бьют в глаза туго обтянутыми бедрами – тоже были самые средние. И лицо… В лице ее, бледном и равнодушном, не имелось ни одной черты, на которой хотелось остановиться. Даже темные глаза казались невыразительными и неживыми.

Удивительно, как природа, стараясь много лет, могла создать такое вот, правильно сложенное, но абсолютно никакое во всех отношениях существо, – почти с жалостью подумал он.

И тут же отметил. что все-таки в этой девушке имелось нечто, резко отличавшее ее от других.

Он не мог сразу понять, что такого странного ощущается в ее присутствии, а она молчала, тупо глядя в почти непроглядное мокрое лобовое стекло, за которым подъезжали отъезжали автобусы.

И вдруг он понял: у девушки было чистое дыхание.

В тесной машине, не было постороннего запаха. Пахло лишь тем, чем положено: угаром печки, карбюраторным бензином, мокрой одеждой и преющей обувью, до дна высохшим дезодорантом, который был не в силах ничего перебить, и еще едва-едва – ее незнакомыми духами или какой-то косметикой. И больше – ничем.

Чего бы не было, сиди рядом любая из знакомых девиц. Причины нечистого дыхания, встречавшегося только у девиц, он не знал. Но будучи очень чувствительным, нередко менял свои однозначные намерения, сблизившись с девушкой на дистанцию запаха. Правда, он знал счастливое устройство обоняния, перестающего ощущать все что угодно через пару минут – но иногда даже такого срока он не мог вытерпеть в объятиях девушки, у которой дурно пахло из носа или изо рта.

А у этой точно ничем ниоткуда не пахло, спертый воздух машины стократно усилил бы любой посторонний аромат. Дыхание девушки было невероятно чистым. И беззвучным, словно она не дышала вообще.

– Слушай, может я пойду, на остановке постою, – она наконец нарушила молчание. – Неудобно отнимать у тебя столько времени. Моя маршрутка ходит редко, если бы повезло, я уехала бы сразу. А сейчас, может, целый час придется ждать.

– И что это за маршрутка? – поинтересовался он. – Где ты живешь в смысле?

– На улице Буревестника. Представляешь, где это?

– Примерно. Куда ворон костей не заносил. В северной части, правильно?

– Да. Очень далеко. Маршрутка тащится полтора часа.

– Н-да…

Он вздохнул, подумав, каково ей ездить каждый день на занятия по полтора часа в один конец в вонючей промозглой маршрутке.

– Но зачем так далеко? Поближе не нашлось вариантов?

– Там дешевле. Причем значительно.

– Одна снимаешь?

Вопрос вырвался сам по себе; другая девушка в подобной ситуации: снег, грязь, нет маршруток, есть машина… – восприняла бы это однозначно как попытку набиться в гости. Однако эта не приняла намека на то, на что он и не намекал:

– Нет, втроем. Все равно дешевле.

Она ответила спокойно и равнодушно. Явно он не был героем ее романа, от близкого соседства с ним у нее не возникало ни эмоций, ни тем более желаний. Равно как и у него; они были абсолютно безразличны друг к другу.

– А сама ты откуда ? – спросил он лишь для того, чтобы что-то спросить.

– Почти с Севера. Из Пермского края. Город есть такой Оса – слышал?

– Нет, не слышал, – честно признался он. – В тех краях никогда не бывал. Я сам из Оренбурга.

– Из Оренбурга? Там же вроде свой универ хороший. Зачем было сюда ехать?

– А, долго объяснять…

Он махнул рукой; порой он и сам не мог понять, зачем поехал учиться в другой город, если бы и в родном рано или поздно стал самостоятельным и не зависел бы от родителей.

– Азия-с, одно слово. А тут – Европа.

Девушка ничего не сказала. Ей было все равно.

– Тоже втроем снимаем, – зачем-то добавил он. – Но поблизости.

Она не отреагировала. Только посмотрела на остановку. Туда подъехали сразу три маршрутки. Но он не знал, какая ходит на эту самую улицу Буревестника. По тому, что девушка не двигалась, он догадался – это опять не ее номера.

– Слушай, – сказала она еще через некоторое время. – Хватит, наверное. Я отсиделась, отогрелась, спасибо. Пойду на остановку, а ты поезжай по делам. Так еще час или полтора можно ждать.

Он не ответил. Дворники уныло скребли разбитое по нижнему краю стекло.

– Как у тебя все-таки дверь открывается? А то опять не смогу выйти.

Девушка опять взглянула на него. Она совершенно ему не нравилась. Чем дольше она сидела рядом, тем сильнее понимал он, насколько она не в его вкусе. Невозможно было представить, чтобы он завел с нею флирт. И тем более лег в постель. Это года три назад он в самом деле мог лечь с любой. Но сейчас сделался разборчивым. Или просто слишком устал от жизни и перестал тратить силы по пустякам. А эта девушка была не просто не в его вкусе; она ему активно не нравилась, причем он даже не мог понять, чем именно. Наверное, своей усредненностью, отсутствием хоть одной выразительной черты… кроме чистого дыхания, которое важно лишь в постели. Но о постели тут никто не говорил.

– Знаешь что, – сказал он, не понимая сам себя. – Черт с ней с маршруткой. Я тебя отвезу.

– Нет-нет, – запротестовала девушка. – Туда далеко, я один раз на такси ездила… У меня денег нет. Ну то есть не то чтобы нет, но я не могу позволить себе трату. Буду маршрутку ждать. Придет же она хоть когда-нибудь…

И в этом «хоть когда-нибудь» прорвалось столько безнадежности и отчаяния, до сих пор скрывавшихся под оболочкой равнодушного существа, что ему вдруг стало стыдно за столь запоздалое предложение. Стоило, конечно, сразу повезти ее на эту чертову улицу Буревестника.

– О деньгах никто не говорит, – возразил он. – Я сказал просто отвезу тебя домой.

– Нет, так нельзя. Ты зарабатываешь, я не могу лишать тебя заработка.

– Сегодня я решил не работать. Судьба подсказала.

Девушка вопросительно посмотрела на него.

– Долго объяснять. В проводке была неисправность. Произошло замыкание. В худшем случае машина могла сгореть. У меня обошлось. Значит, надо сделать доброе дело.

– Ну, тебе виднее, – девушка с прежним равнодушием пожала плечами.

Похоже, ей было на самом деле все равно: мокнуть на остановке, трястись в вонючем автобусе или ехать хоть и в старой, но все-таки машине.

– Только я никогда не смотрю на дорогу и не знаю, как туда проехать.

– Это не страшно. Навигатор выведет.

– Роскошно живешь, – девушка усмехнулась. – Даже навигатор у тебя есть.

– Таксовать без навигатора в этом городе – все равно что ловить мышь с завязанными глазами, – непонятно оправдывающимся тоном ответил он. – Ну так какой у тебя адрес? Улица Буревестника, дом? Хорошо бы без дроби, а то искать дольше…



3



Машина медленно плыла по заполненным снежной слякотью улицам. Этой части города он практически не знал и поэтому следовал указаниям навигатора, который, как часто бывало, несколько раз пускал их по длинному объезду.

– Извини, что так долго едем, – сказал он. – В самом деле маршрут неизвестный, да еще дорога такая.

– Нормально, – ответила девушка. – Я хоть отогреюсь.

Она сняла вязаную шапочку, встряхнула головой. Он искоса отметил, что волосы девушки не темные и не светлые, и какой-то неопределенной длины. Сейчас все или носили лохмы до самого пояса или стриглись почти наголо. У этой же было что-то среднее.

Странное дело, – подумал он. – Чем больше я разглядываю эту девушку, чем больше она открывается, тем больше она мне не нравится. Если она – чисто теоретически – разденется догола, то меня наверняка просто стошнит…

– Ну и как Европа? – неожиданно спросила она. – Удачно покоряется?

– Ну, как сказать, – пожал плечами он, не ожидав от нее ироничного вопроса. – Временами и местами.

– Я имела в виду, выгодно на машине ездить и возить пассажиров?

– Когда как, – честно ответил он. – Все зависит от времени суток, от погоды, еще черт знает от чего. Но в общем не очень. Если бы еще машина новая была… А так после ремонта и бензина мало остается.

– Но все-таки ты ездишь, – сказала она.

– Езжу. Нужно иметь какое-то надежное занятие. Я же не говорю, что собираюсь быть таксистом. Но пока учусь, по специальности никуда не устроиться. Лучше уж таксовать, чем подавать тарелки в пиццерии.

Девушка ничего не ответила. Он уже понял, что ее гложут какие-то свои невеселые мысли и она лишь время от времени, словно очнувшись, начинает говорить.

– Самое время начнется зимой, – продолжал он, словно ей то было интересно. – Когда станет холодно, пассажиров прибавится. Но я к зиме не готов, не знаю, что буду делать. Зимней резины нет.

– Зимняя резина, знаю… – неожиданным эхом отозвалась девушка. – Знакомые слова. Отец тоже. Пока…