– Здравствуйте! – звук мягких шлепанцев приближался снизу по лестнице.
– Здравствуйте, Полина Львовна, – ответил я.
Надо сказать, этот диалог длился уже почти год. После выписки из больницы, врачи строго настрого запретили мне выкуривать больше двух сигарет в день. Жена следила за этим строго, поэтому остальные 18 сигарет из пачки приходилось втягивать в себя не дома, а на лестничной клетке между вторым и третьим этажами, куда власть жены над моим здоровьем не распространялась.
– Давно хотела у Вас спросить, – голос в тапочках приближался все ближе и ближе.
– Спрашивайте, – ответил я.
– Над чем Вы сейчас работаете? – тапки уже поднялись на второй этаж и выходили на финишную прямую.
– Роман, – вздохнул я. Вот уже неделю, как была написана первая фраза – «Сначала было слово», но дальше ничего в голову не приходило. Именно так уже начиналась одна популярная книга, автору которой удалось сделать ее всемирным бестселлером.
– И о ком же будет Ваш роман, – последнее слово, ударенное на первый слог, прозвучало чрезвычайно романтично.
– О евреях… О ком еще можно писать в этом городе?
– Ой, перестаньте! – тапочки неумолимо приближались все ближе и ближе, – Разве может не еврей создать хорошую книгу о людях, имеющих открытое на все стороны света сердце и застегнутую на все пуговицы душу?
– Это… как? – не понял я.
– Евреи открыты для всех, но редко подпускают к себе слишком близко! У Вас ничего не выйдет – писать пронзительно и мудро, как Шолом Алейхем, Вы не сумеете, а стремительно и кратко, как Бабель, – не сможете.
– Почему? – удивился я.
– Причина проста, как мир, – для этого нужно родиться, как минимум, в ермолке, а как максимум – в сюртуке и шляпе. Ни первого, ни второго у Вас нет, – над тапочками уже возвышалось тело соседки с третьего этажа, все еще видной женщины весьма преклонного возраста, но совершенно непреклонного характера.
Каждый день в это время она спускалась на первый этаж к почтовым ящикам за газетой для своего мужа Якова Михайловича. На этот раз, помимо «Вечерки» в ее руках было письмо, обклеенное со всех сторон большими и яркими заграничными марками.
– Вот я и спрашиваю – зачем Вам этот гембель? – разглядывая письмо, продолжала соседка, – Что, нельзя писать об украинцах, молдаванах, или, на худой конец… – дойдя до худого конца, Полина Львовна несколько замешкалась.
– Конечно можно, но… – попытался сгладить неловкость я.
– И, что, но?
– Но, что делать, если меня всю мою жизнь окружали как раз евреи? Соседи, друзья, знакомые… Пройти мимо и не написать ни строчки просто невозможно!
– Что есть, то есть, – согласилась спина уже поднимающейся на третий этаж соседки.
– Вот и решил описывать эту выдуманную от начала до конца историю одесских евреев, как бы, со стороны…
– Надеюсь, с хорошей стороны?
– Со стороны одессита, в жилах которого течет густой интернациональный коктейль, слегка приправленный мелькнувшей в третьем колене ермолкой по отцовской линии.
– Ну, это уже совсем другое дело! Не забудьте, что первым читателем Вашего опуса должен быть мой Яша. Можете мне поверить – от Вашего романа, – она опять сделала ударение на первый слог, – он не оставит камня на камне…
На третьем этаже звякнули ключи, и скрипнул дверь.
– Да, чуть не забыла, в этом романе не должно быть начала и конца…
– Это как же? – удивился я.
– Вы не присутствовали, когда в этот город приехали первые евреи, и, дай Бог, не увидите, как уедут последние. В общем, дерзайте и не забудьте подписать Яшин экземпляр с пожеланиями здоровья!
Дверь захлопнулась.
«В начале было слово».
Все-таки начало выбрано правильное – подумал я и погасил окурок…
Цветной сон Марии, слепой внучки Полины и Яши
Девушка сидела на скамейке городского сада и читала книгу. Фиолетовое солнце только поднималось над кинотеатром Уточкина и еще не успело превратить это чудесное летнее утро в привычный дневной ад. Ветер ласково щекотал листья старых каштанов, а львы на постаменте улыбались на всю ширину своей звериной пасти.
– Что Вы читаете?
В голосе проскальзывал едва заметный английский акцент. Такой обычно бывает у мигрантов, учивших этот язык уже в зрелом возрасте. Кстати, по-английски они обычно говорят с не менее ощутимым русским акцентом.
– Перечитываю – Шолом-Алейхем «Блуждающие звезды». Что еще может читать приличная девушка в наше время? – ответила она и подняла взгляд. От удивления ее глаза распахнулись еще больше и выразительнее. Казалось, кусочек неба упал на ее прекрасное лицо, заполнив синим цветом все имеющееся пространство. И было чему удивляться – перед ней сидел… попугай. Не банальный какаду, что жил в клетке в бабушкиной гостиной, а настоящий – под 2 метра ростом и килограмм 70 весом.
– Фэнтези? – беря в руки книгу поинтересовался попугай.
– В некотором роде – история девушки, сбежавшей из дому с актером.
– Такого на самом деле не бывает, – тяжело вздохнул попугай.
– А как бывает на самом деле?
– На самом деле все происходит совершенно наоборот, – чувствовалось, что попугай знаком с темой разговора достаточно хорошо.
– Девушка сама сбегает от актера?
– Скорее, от хронического безденежья. Возьмите, к примеру, меня.
– Вас?
– Да… Меня только что выгнали со съемочной площадки…
– Кто посмел так поступить со столь важной птицей?
– Режиссер Мерцалов….
– Тот самый знаменитый режиссер, который за свою жизнь не снял ни одного фильма?!!
– Да, именно он…
– Как же Вам повезло!
– Это еще почему?
– Вы не снимались у самого Мерцалова!
После сказанного попугай неожиданно почувствовал себя знаменитостью – он поднял клюв и расправил крылья.
– Вот бы сыграть роль этого актера… – замечтался попугай.
– А Вы возьмите книгу и почитайте- вдруг Вам не понравится?
– Можно?
– Нужно! Тем более, что в этом случае мы с Вами обязательно встретимся еще раз.
– Правда?
– Конечно. Как минимум, для того, чтобы вернуть книгу…
Диалог девушки и птицы мог продолжиться еще долго, но налетел сильный ветер, фиолетовое солнце испуганно спряталось за кинотеатром Уточкина и откуда-то сверху раздался голос бабушки:
– Сколько можно спать! Вставай, красавица, тебя сегодня ждут великие дела!
Ветер подхватил девушку и начал уносить ее в небо.
– Я никогда не видел таких глаз, как у Вас… – голос попугая становился все тише.
– У всех ашкенази такие глаза…
Между тем, ветер утих. Солнце снова выглянуло из-за здания кинотеатра Уточкина. Теперь оно было не фиолетовым, а нежно розовым, как спелый абрикос, проведший свою недолгую жизнь на Большом Фонтане. Город еще не проснулся и в городском саду было тихо, как обычно бывает на кладбище перед веселым праздником – Днем всех святых. Скоро проснуться обитатели странных человеческих скворечников и заполнят шумом и гамом пространство старого города.
А пока лишь одинокий попугай с томиком Шолом-Алейхема шел по тенистой аллее в сторону Гаванной улицы и тихонько напевал под свой выдающийся нос какую-то незамысловатую песенку…
Глава 1. Письмо из Америки
То утро для Маши началось с прихода бабушки.
– Мариам, сядь. У меня к тебе серьезный разговор.
Маша нехотя села в постели, завернувшись в одеяло. Ей страшно хотелось досмотреть сон, но перечить бабушке она не рискнула. Тем более, что без причины врываться в ее комнату рано утром бабушка себе не позволяла никогда.
– Дедушке опять стало хуже?
– Счас! Твой дедушка ещё переживет всех нас, включая свою родню из Крыжополя! Слушай сюда – пришло письмо от твоего непутевого папаши из Америки…
– Да? – удивилась Маша, – Но ты говорила, что был летчик и разбился ещё до моего рождения?
– Я сама на это надеялась, но, похоже, он вовремя спрыгнул…
– Как спрыгнул? – продолжала удивляться Маша, – С парашютом?
– Может и с парашютом. По крайней мере, после того, как он завез твою покойную маму в роддом, его никто больше так и не видел…
– Получается, он жив? – до Маши только сейчас начало доходить, что ее папаша, которого она не видела никогда, жив. Правда, как это меняло ее собственное существование, было непонятно.
– Боюсь, что да… – в голосе Полины прозвучали хорошо различимые брезгливые нотки, – Но ты не расстраивайся – нет худа без добра. Похоже, сейчас он в Америке, миллионер …
С этими словами Полина протянула Маше письмо. Слепая девушка потрогала его пальцами и бережно прижала к груди:
– Как бы я хотела его увидеть…
– Учитывая, что ты слепа от рождения, то это у тебя вряд ли получится, но услышать его ты сможешь легко!
– Да-а? – удивилась девушка. Ничего хорошего от своего отца она никогда не видела. Впрочем, как и не слышала по его поводу…
– И даже обнять, – брезгливо скривилась Полина, – Хотя, удовольствия от этого ты вряд ли получишь… Иди собирай вещи – скоро к нам явится представитель твоего папаши и ты полетишь с ним в Америку!
Последнее она выдавила из себя уже возле двери. Злость на бывшего зятя была слишком велика, чтобы выплескивать ее перед внучкой. Особенно накануне встречи с так называемым отцом. Неожиданно она остановилась и повернулась к Мариам:
– Да, и отдай мне письмо. Я заклеила конверт обратно, чтобы твой дедушка прочитал его, как будто, раньше всех!
– Бабушка, а как же вы с дедом? – бедная девушка не знала, как ей поступить – сначала радоваться, а потом огорчаться или совсем наоборот…
– Как? – Полина включила привычный сарказм, – Как всегда! Думаешь, я не хотела отсюда уехать к сестре в Америку? Фира три раза присылала вызов, и мы три раза оформляли документы!
– И…
– И каждый раз мой Яша находил повод остаться! Год назад я ему так и сказала: «Яша, моё терпение лопнуло – кидаем все и едем к чертовой матери!». Как же! У него вовремя отнялись ноги! Ну, почему этому оболтусу всегда везет?
В этот момент в коридоре что-то заскрежетало, а потом раздался страшный грохот, словно разверзлись небеса и на землю упало нечто чрезвычайно тяжелое и большое. Не успел грохот умолкнуть, как за ним последовало ворчание Яши, мужа Полины, того самого счастливчика, о котором только что говорила женщина.
– Полина! Почему не включается свет в ванной?!!
– О! Слышала? Оно проснулось! – сказала Полина внучке и мгновенно переключилась на Яшу, – Там не работает выключатель.
Следующая ее фраза была адресована уже в никуда:
– Все, до чего он касается – обязательно ломается… В лучшем случае, перегорает!
Потом она вновь обернулась к девушке:
– А ты чего сидишь? Беги, собирай вещи!
Тут в коридоре что-то хлопнуло и выключился свет.
Глава 2. Недоразумение по имени Яша
– Конец света! Конец света! – раздался нечеловеческий голос из гостиной.
Полина подошла к клетке с крайне недовольным попугаем. Из глубины коридора донесся голос Яши:
– Не волнуйся, я все исправлю!
– Вот только не надо ничего исправлять! – закричала Полина, – И не лезь до счетчика! Там электрик повесил секретный прибор, чтобы скрутить свет…
Но было слишком поздно – раздался взрыв, включился свет и повалил мерзкий черный дым из коридора. Полина с ужасом осела на стул:
– Яша! Если тебя убило, скажи – я не буду греть завтрак!
При слове «завтрак» из коридора донеслись гулкие, но частые удары, словно откуда-то издалека неслось стадо диких клоунов на ходулях. Через минуту в комнате появился и сам нарушитель спокойствия, весь в дыму, но на ходунках. Обгоревшая футболка с надписью «SPRINTER» придавала ее владельцу не слишком респектабельный, но вполне экстремальный вид. Зато висевшее на его шее странное устройство, с торчащими из него проводами делало его походим на алхимика или космонавта, но с очень далекой и совершенно неизвестной планеты. Он подошел к Полине со спины и прокричал ей в самое ухо:
– Полина! Я, кажется, оторвал кусок счетчика…
Полина обернулась и посмотрела на мужа полными ужаса глазами:
– Идиот! Что я скажу электрику?
Перед нею стоял недогоревший до конца Яша. Он дымил, пах горелой пластмассой, но продолжал крутить в руках какие-то странные проводки.
– И этому недоразумению я отдала свою молодость! – в голосе Полины почему-то звучала радость, – Комедиант! Вот его дедушка, таки да, был артист! Он работал кантором в Балтской синагоге, что возле родильного дома… И каким кантором! Когда он пел, творились чудеса. Роженицы прекращали рожать детей! Зачем? Они их просто выплевывали! Так, то ж была песня!
Произнеся этот пассаж, Полина умолкла. Она и сама не была уверена в том, что говорила – Яшины родные погибли во время той самой войны. Сам он случайно остался жив – летом 1941 года его отправили к тетке в Одессе, а затем с ней мальчик попал в эвакуацию. Муж тетки в ту пору был большим человеком в порту и сумел отправить своих близких на безопасное от фронта расстояние – в Самарканд. Сам же остался в Одессе, где и принял смерть. Правда, сделал это не как важный чиновник, а как простой еврей. Вернувшись из эвакуации и узнав о судьбе родных, в Балту Яша больше не ездил никогда. Даже на гастроли театра, в котором он прослужил всю жизнь. Тетка второй раз замуж так и не вышла, посвятив всю жизнь воспитанию племянника. Потом тетка умерла, и огромная квартира на Пушкинской улице досталась прописанным в ней Яше, Полине и их маленькой дочери…
– Вот, здорово! – прервал размышления Полины громкий голос слегка контуженного на всю голову мужа, – При помощи этих маленьких проводков можно обмануть целое государство!
– А мой комедиант всю жизнь играл в украинском театре… – продолжала всхлипывать обрадованная появлением мужа женщина, – Он даже танцевал матросский танец на украинском языке!
Не вставая со стула, она сделала несколько танцевальных «па», отдаленно напоминающих пляску пьяных матросов в «Гамбринусе», партию не первый раз умирающего лебедя и танец «Фрейлекс», который в последний раз она танцевала еще на свадьбе дочери
.
– Правда, с его произношением это выглядело примерно так, – поправилась Полина и повторила те же выкрутасы, сильно припадая на правую ногу
– Говори, что хочешь – я не слышу! – отреагировал слегка ударенный током Яша и навострил свои торчащие в разные стороны уши.
– Когда Яша дома репетировал монолог немецкого генерала – у меня завял фикус! Так этот генерал сдался в плен ещё в первом акте! К тому же, Яша забыл немецкий текст. Пришлось капитулировать на суржике! Вы бы слышали, как он сдавался… – вздохнула Полина и тихо прошептала, – Недаром говорила моя мама…
– Полина! Брось шалопая – найди себе мужчину! – голосом Яшиной тещи вставил свои пять копеек попугай.
– Молчи, животное! – в голосе Яши звучало больше смеха, чем злости.
Едва Полина набросила на клетку фартук, как Яша заговорит с вполне нормальной громкостью:
– Та-а-к, и что говорила эта коварная интриганка? Или я ошибаюсь?
– Эта добрая женщина говорила, что ты никогда не ошибаешься, не сливаешь за собой унитаз, – строго ответила Полина, – И… и…
– Да?.. А я подумал…
– Нет, я вас умоляю! Он подумал! Яша, ты никогда не думал раньше, когда ходил, так не пытайся это делать теперь…