Секретное задание, война, тюрьма и побег
Альберт Дин Ричардсон


«Секретное задание, война, тюрьма и побег» – так назвал свою книгу Альберт Ричардсон (1833—1869), путешественник, писатель и корреспондент газеты «New York Daily Tribune». Уже по названию ясно, что ждет читателя на ее страницах – захватывающая история жизни видного нью-йоркского журналиста с 1861-го по 1865 годы накануне и во время кровавой Гражданской войны в США. В этой истории есть все: прекрасные географические зарисовки, тайная миссия (ведь журналисты также занимались шпионажем), портреты знаменитых генералов и самого президента США Авраама Линкольна, яркие батальные сцены, благородство своих солдат, жестокость врага, исторические зарисовки. А потом – плен, ужасы тюрем Юга, бесчеловечность тюремщиков и, наконец, побег – оригинальный и успешный. Обо всем этом Ричардсон рассказывает увлеченно и подробно, в его тоне звучат восторг, ирония, юмор, сарказм и гнев. Уже после первых двух-трех абзацев чтение увлекает. И это неудивительно, ибо таков автор – энергичный, умный и отважный журналист-шпион Альберт Дин Ричардсон.





Альберт Дин Ричардсон

Секретное задание, война, тюрьма и побег

Перевод с английского В. Пахомова



«Припоминал лишенья и труды,

Испытанные на море и суше.

Рассказывал, как я беды избег

На волосок от смерти. Как однажды

Я в плен попал, и в рабство продан был,

И спасся из неволи»[1 - У. Шекспир. Отелло. Перевод Б. Пастернака.].







Предисловие переводчика


Политическое противостояние между Соединенными Штатами Америки и Конфедеративными Штатами Америки, возникшее по многим причинам – в частности, вопросам о рабстве и самоуправлении новых территорий, – переросло в открытую войну, в которой участвовали представители всех слоев американского общества – от фермеров до политиков – вошло в мировую историю как Гражданская война между Севером и Югом США 1861–1865 годов.

В ней было все – и открытые боевые действия, и шпионаж, и более неприглядные моменты – коллаборационизм и желание заработать на этой трагедии – причем с обеих сторон. Участвовали мужчины, женщины дети – черные и белые, представители всех национальностей – такова природа американского общества.

Естественно, в стороне не остались и представители совершенно невоенной профессии – журналисты. Их роль в этой войне трудно переоценить. Кроме своих основных задач они решали – причем совершенно естественным образом – и многие другие. Они были носителями идей и идеологий расколовшегося общества, они встречались с людьми, беседовали с ними, обеспечивали их новостями, в коих общество очень нуждалось. Ведь в то время кроме телеграфа и печатной прессы других способов узнать достоверную информацию не было.

Одним из самых известных и, смело можно сказать, талантливых журналистов был корреспондент «New York Daily Tribune» Альберт Дин Ричардсон (1833–1869). Не просто репортер, а журналист, высокообразованный и обладающий писательским даром, он был известен читающей публике еще до войны. И эту свою невероятно интересную книгу он посвятил, пожалуй, ярчайшему эпизоду своей жизни – своей работе в качестве журналиста и шпиона с самого начала 1861 года – то есть, за несколько месяцев до первого выстрела этой войны.

Название, которое он дал своему труду – «Секретное задание, война, тюрьма, и побег» – говорит само за себя, поэтому переводчик не будет тратить время читателя на свое объяснение замысла автора. Единственно, что он считает своим правом сказать, так это то, что журналист, шпион, путешественник и писатель Альберт Дин Ричардсон был, что называется в самом положительном смысле слова авантюристом, в чем читатель может легко убедиться, по крайней мере, ознакомившись с его краткой биографией.



Альберт Дин Ричардсон, журналист и писатель, родился во Франклине, штат Массачусетс, 6-го октября 1833 года, в семье Элиши Ричардсона и его второй жены, Харриет Блейк. Сперва он учился в общеобразовательных школах штата во Франклине, затем закончил Академию в Холлистоне, штат Массачусетс, после чего несколько лет был школьным преподавателем. В 1851 году он уехал в Питтсбург, где работал в одной из газет, написал фарс, поставленный на сцене Барни Уильямсом, да и сам сыграл несколько ролей. В 1852 году он отправился в Цинциннати, где проработал для «Daily Unionist» и различных других газет в течение пяти лет.

В апреле 1855 года он женился на Мэри Луизе Пиз из Цинциннати, от нее у него было пять детей. В 1857 году он отправился в Самнер, штат Канзас – там он являлся корреспондентом «Boston Journal». Некоторое время он был секретарем Легислатуры штата, а в 1859 году вместе с Хорасом Грили и Генри Виллардом в самый разгар «золотой лихорадки» совершил турне к Пайкс-Пик. Возвращался он оттуда один, пройдя по неизвестным тогда юго-западным территориям, и о своих впечатлениях рассказал в нескольких газетных статьях. В сотрудничестве с Томасом У. Ноксом и Джорджем Уэстом в 1861 году он был редактором «The Western Mountaineer» в Голден-Сити, штат Колорадо. После этого он отправился в Нью-Йорк и, будучи корреспондентом газеты «New York Daily Tribune», путешествовал в Нью-Орлеан, в качестве тайного корреспондента, задачей которого было выяснить состояние Юга буквально за несколько месяцев до начала гражданской войны. В следующем году газета назначила его военным корреспондентом, а 3-го мая 1863 года с двумя другими журналистами, при попытке проскочить мимо пушек Конфедерации у Виксберга, он был захвачен в плен и 1,5 года провел в разных тюрьмах Конфедерации. 18-го декабря 1864 года он и еще один корреспондент сбежали из военной тюрьмы Солсбери, Северная Каролина, а спустя четыре недели они достигли Строуберри-Плэйнс, Теннесси, где тогда находились войска Союза. Пока он сидел в тюрьме, его жена и младший ребенок скончались. В 1865 году увидела свет его книга «Секретное задание, война, тюрьма и побег», а в 1866 году – «По ту сторону Миссисипи» – великолепное и интересное описание западных территорий. В 1868 году появилась «Личная история Улисса С. Гранта». В 1867 году он познакомился с Эбби Сейдж (миссис Дэниэл Макфарланд), и его внимание к ней после того, как она ушла от своего мужа, побудило последнего 13-го марта 1869 года покуситься на его жизнь. Миссис Макфарланд получила развод 31-го октября 1869 года и, узнав об этом Макфарланд, 25-го ноября 1869 года выстрелил в Ричардсона прямо в редакции «Tribune». Ричардсон скончался через неделю, но за несколько дней до его смерти во второй половине декабря 1869 года преподобный Генри Уорд Бичер связал его и миссис Макфарланд священными узами брака. Суд над Макфарландом длился около восьми недель, и 10-го мая 1870 года он был оправдан по причине безумия, хотя по всему было ясно, что это было преднамеренное убийство. После его смерти Эбби Сейдж Ричардсон опубликовала книгу под названием «Избранные фрагменты из трудов Альберта Д. Ричардсона», с его портретом и мемуарами.



Вот таков был этот человек.

Как переводчик – и волею судьбы, редактор, лишь добавлю, что на русский язык эта книга переведена впервые. Автор украсил ее рисунками – своими и своих коллег – журналистов – все, что они изобразили – все это они видели собственными глазами. Переводчик же добавил и других иллюстраций и фотографий тех лет – ибо они также документальны и помогут любознательному читателю лучше понять ту эпоху.

Переводчик смеет надеяться, что эта книга понравится читателю так же, как и ему самому.



    В. Пахомов.


Памяти той, кто была так близка и дорога мне, жизнь которой была исполнена красотой и светлыми надеждами, с нежностью посвящаю эту книгу.







.




Часть I. Секретная служба





Глава I


«Я готов за малейшим пустяком отправиться к антиподам, что бы вы ни придумали»[2 - У. Шекспир. Много шума из ничего. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.].


В начале 1861 года я почувствовал сильное желание собственными глазами взглянуть на движение сецессионистов, чтобы на основании личных наблюдений узнать, возникло оно внезапно или нет, чего хотели революционеры, во что верили и чего боялись.

Но южный климат, никогда не повышавший долголетия аболиционистов, теперь был особенно неблагоприятен для здоровья каждого северянина, независимо от крепости его политической конституции. Я исподволь чувствовал, что меня могут узнать, поскольку за несколько лет разъездной журналистской деятельности и активному участию в политических дискуссиях, мое лицо стало знакомо множеству совершенно неизвестных мне людей, и я приобрел огромное количество самых разных знакомых, что совершенно неизбежно для любой такого рода полуобщественной жизни.

Более того, я прошел через Канзасскую войну, и теперь многие из тех «приграничных головорезов», теперь уже в значительно лучшей форме, зажгли свои яркие факелы от костров ранней Сецессии. Я не хотел встречаться с ними, потому что я не мог вспомнить ни одного человека из них, кто мог бы симпатизировать мне. Но мой инстинкт истинного газетчика победил рассудительного журналиста, и таким образом, все закончилось тем, что я вошел в состав выездной группы, представляющей собой «The Tribune»[3 - Полное название газеты, в которой тогда работал Ричардсон – «New-York Daily Tribune».] на юго-западе.

Спустя несколько дней я вошел в кабинет исполнительного редактора – он просматривал огромную кучу писем, которые принесла ему утренняя почта, – с той удивительной быстротой, которая может быть выработана только исключительной сообразительностью, многолетней практикой и естественной склонностью к этой очень деликатной и трудоемкой работе. Современная газета – это своего рода интеллектуальный броненосец, на котором в то время, когда Капитан – Главный Редактор – публикует отчеты своему начальнику – Публике, развлекает гостей в своей элегантной каюте – Ведущей Колонке, получает похвалы за каждый «бортовой залп» в виде Печатных Букв-И-Знаков, и за каждую выпущенную во врага пулю – Удачную Статью, есть скрытый от всех и не видимый никем его Помощник – Исполнительный Редактор – значительно менее популярный, но который держит корабль в полном порядке от трюма до кончиков мачт, день и ночь напролет следит за каждой мелочью, и жизнь которого – ежедневно чудесные результаты тяжелой работы.

Редактор, я думаю, просматривал почту, тратя на одно письмо не более минуты. Он принимал окончательное решение по каждому прочитанному им письму, действуя в соответствии с великой истиной, что, если он отложит его рассмотрение на потом, то вскоре на его скрипучем столе образуется такой многослойный покров, который ни один, даже самый умный геолог не сможет ни разобрать, ни рассортировать. Одни письма безжалостно летели в корзину. Другие, с молниеносно нанесенной карандашной отметкой, указывающей тип и стиль печати, складывались в стопку в наборном цехе. Несколько больших пакетов с рукописями были снова упакованы в конверты для пересылки по почте с трехстрочной надписью, которая – хотя я и не читал ее, – я знал, что она гласила нечто вроде этого:



«Мой дорогой сэр…, ваша статья имеет ряд неоспоримых достоинств, но атакуемые непрерывным потоком очень важных новостей, мы с большой неохотой вынуждены», etc.


Здесь быстро действовало хорошо развитое природное чутье, которое позволяло понять смысл целого по очень небольшой его части, по одной строке и ключевому слову. Казалось лишь два или три беглых взгляда определяли судьбу каждого письма, но читающий не был полностью поглощен своим занятием, поскольку в то же время он продолжал вести разговор:

– Я получил ваше письмо. Вы собираетесь в Новый Орлеан?

– Нет, если вы не пошлете меня туда.

– Я полагаю, вы осознаете, что это довольно опасное дело?

– О, да.

– На этой неделе домой вернулись двое наших корреспондентов – им едва удалось спастись. На Юге осталось еще шестеро, и меня бы не удивило, если бы именно сейчас я получил телеграмму, сообщавшую либо о тюремном заключении, либо о смерти любого из них.

– Я много думал об этом и принял решение.

– В таком случае мы будем очень рады, если вы поедете.

– Когда я могу выехать?

– Хоть сегодня, если хотите.

– Насколько большую область я должен объехать?

– Сколько сочтете нужным. Отправляйтесь туда, где, как вы считаете, будет лучше всего.

– Как долго мне стоит оставаться там?

– До самого конца волнений, если получится. Как вы сможете это предугадать? Однажды, в одно прекрасное утро вы вернетесь обратно ну, скажем, недели через две.

– Поживем-увидим.



Размышляя о наиболее подходящей для этого путешествия линии поведения, я вспомнил совет бессмертного Пиквика: «В таких случаях надо делать то, что делает толпа». «Но, по-видимому, здесь две толпы», – заметил мистер Снодграсс. «Кричите с тою, которая больше», – ответил мистер Пиквик. Фолианты – и те не могли бы прибавить к этому. По этому плану я и решил действовать – скрывая свою профессию, политические взгляды и место жительства. Невероятно трудно закрыть под замок свой собственный язык на несколько недель и притворяться не тем, кем ты являешься на самом деле, но ради собственного комфорта и безопасности это пришлось сделать.

Во вторник, 26-го февраля, я покинул Луисвилл, штат Кентукки и поездом отправился в Нэшвилл. Единственной и главной темой разговоров между пассажирами были общественные дела. Все ехавшие в поезде примерно одинаково разделились на восторженных сецессионистов, убеждающих всех я в пользу нового движения, благодаря которому негры стали стоить намного больше, чем когда-либо прежде, и квази-лоялистов, непрерывно повторяющих: «Мы хотим лишь, чтобы Кентукки оставался в Союзе как можно дольше». Но ни один человек не заявил о себе открыто как сторонник Правительства.

Пять часов мы ехали среди синих, очаровательных, покрытых лесом холмов, лишившихся своей листвы лесов и бревенчатых жилищ, у входов в которые женщины и маленькие девочки самодовольно курили свои трубки, прекрасных, гостеприимных и окруженных естественными парками ферм, табачных плантаций, на которых негры обоих полов – женщины в грубых ботинках из бычьей кожи и выцветших платьях и невзрачных, обернутых словно тюрбаны вокруг их голов платочков – мотыжили землю – а затем мы прибыли в Кэйв-Сити.

Я покинул поезд, чтобы до отеля «Mammoth Cave» миль десять проехаться верхом. Расположенный в самом центре ухоженной полянки, затененной величественными дубами и стройными соснами, он вырисовывается огромным и белым, длинным и невысоким одноэтажным строением, с глубоким портиком, и известным под названием «Коттеджи».








Несколько вечерних часов были приятно проведены в Белой пещере, в которой наросты на стенах, на первый взгляд тусклые и свинцового цвета, после привыкания к неяркому свету факелов становятся безупречно белыми. Здесь есть небольшие озера, настолько прозрачные, что воды совершенно не видно. Каменные портьеры, сложенные в изящные складки, создают ощущение присутствия в элегантно отделанной гостиной, каменные чаши, куда вода все еще стекает и застывает. Потолок, покрытый множеством ячеек, подобно пчелиным сотам – идеальное произведение искусства, – бесконечные ряды сталактитов – все совершенно одинаковые – ребристые и покрытые насечкой – простираются ласкающей глаз колоннадой, а также множество других нигде не встречающихся произведений ручной работы Природы в зависимости от ее постоянно изменчивого настроения. Многие из них огромны, несмотря на то, что для образования одного тончайшего слоя требуется целых тридцать лет! Хорошо сказано в немецкой пословице: «Бог терпелив, потому что он вечен».

На следующий день в обществе еще одного посетителя я отправился в Мамонтову пещеру. Мэтт, наш немногословный чичероне[4 - Чичероне (англ. cicerone) – гид, проводник. – Прим. перев.], прослужил гидом уже 25 лет, и за это время, как было подсчитано, прошел под землей более 1 500 миль. Это звучит не столь фантастично, если учесть, что все проходы великой пещеры в совокупности составляют более 150-ти миль и что в ней 226 уже открытых залов. Наша экипировка состояла из двух ламп для проводника и по одной у каждого из нас. В нескольких местах пещеры хранятся несколько бочек с маслом, поскольку крайне важно, чтобы лампы посетителей этого лабиринта тьмы должны быть всегда заправлены и постоянно светить.

Термометр внутри постоянно показывает 59°[5 - +15° по Цельсию. – Прим. перев.] по Фаренгейту, и пещера «дышит только один раз в год». Зимой это длительный вдох, а летом воздух постоянно течет наружу. Ее огромные залы – это легкие Вселенной.

В 1845 году в пещере было построено несколько деревянных и каменных домиков, где жили больные туберкулезом пациенты, которые считали, что сухая атмосфера и равномерная температура окажут на них целебное воздействие. Спустя три-четыре месяца их лица стали совершенно белыми, зрачки их ввалившихся глаз расширились так, что радужная оболочка стала совершенно невидимой, а руки и ноги почернели и потеряли свой первоначальный цвет. Трое больных скончались, остальные – вскоре после того, как покинули пещеру.








Мэтт дал яркое описание этих несчастных, словно призраки бродящих по пещере – их гулкий кашель, эхом отдававшийся через множество залов. Должно быть, это выглядело ужасно – как будто гробница раздвинула свои тяжелые и мраморные челюсти, чтобы ее жертвы могли свободно блуждать по этому подземному Чистилищу. Кладбище казалось бы значительно более веселым местом, по сравнению с таким оживленным склепом. Волонтерская медицинская консультация, как и предложение о перемене места всегда в состоянии готовности. Моя собственная панацея для тех, кто жалуется на легкие – совершенно иная. Оседлайте лошадь или наймите экипаж, и для начала, не слишком нагружая себя, прокатитесь по огромным долинам Скалистых гор или Калифорнии, ешьте и спите на свежем воздухе. Природа будет очень доброжелательна к вам, если вы полностью доверитесь ей, ведь воздух настолько чист и сух, что свежее мясо, разрезанное на полоски и подвешенное, дойдет до готовности без соления или копчения, и его можно перевозить с собой куда угодно, и ее целебная сила кажется почти безграничной.

Стены и потолок пещеры затемнены и зачастую просто скрыты за мириадами визжащих летучих мышей, в это время года они все висели на своих когтях вниз головой и не могли улететь, даже когда подвергались жестокой опасности быть задетыми нашими факелами.

«Методистская Церковь» представляет собой полукруглый зал, естественные выступы которой образуют кафедру проповедника, и деревянные колоды, принесенные сюда тогда, когда впервые 50 лет назад здесь была проведена религиозная служба, в идеальном состоянии, но служат в качестве сидений. Странствующие методистские священники, равно как и проповедники других конфессий, все еще изредка приходят сюда. Богослужение при тусклом благоговейном свете тонких свечей и сопровождаемое эффектом, который всегда производит музыка в подземелье, наверняка выглядело очень впечатляюще. Как бы возрождались те ранние дни христианской церкви, когда преследуемые последователи Иисуса в полночь встречались в горных пещерах, чтобы объединить в гимне свои благоговейные голоса и снова услышать странную и сладкую историю его учения, его смерти и его всеобъемлющей любви.