Тайна Лавендер Хилла
Илья Наровин


Молодой писатель Адам Дженкинс, находящийся в творческом кризисе, и не предполагал, что однажды волею случая окажется втянутым в череду жутких событий, которые полностью перевернут его представление о жизни. Найти себя и побороть свои внутренние противоречия, ему неожиданно помогает та, от которой теперь зависит его будущее, которое порой кажется ему весьма сомнительным.





Тайна Лавендер Хилла



Илья Наровин



© Илья Наровин, 2017



ISBN 978-5-4485-7111-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Часть первая. Письмо


Адам Дженкинс стоял напротив своей квартиры номер 76, на Grafton Road, и с удивлением смотрел на плотный, серого цвета конверт, минуту назад доставленный ему курьером из Royal Mail.

– Это был среднего размера конверт, который обычно используют государственные департаменты и частные юридические фирмы Соединенного Королевства. На его верхнем, чуть помятом углу, оттесненный синими чернилами, красовался вензель адвокатской конторы сэра Самуэля Мак Кейна, старейшего практикующего нотариуса Северо-Западного Лондона.

Адам задумчиво повертел письмо в руке, и не зная, что с ним дальше делать, сунул в боковой карман толстовки, на ходу набросив капюшон. Моросил противный апрельский дождик и перед ним вполне логично встал вопрос, совершенно точно передавая его настроение.

– А не послать ли мне все это на …? Взять, да и просто вернуться домой. Закутаться в теплый шерстяной плед и уткнуться в планшет, как обычно, прихватив с собой пачку чипсов с беконом?

На душе было не просто паршиво, а уж как то, совсем не очень… Адам тяжело вздохнул и остановился, на секунду взглянув на велосипед.. Переднее колесо его, опять, волшебным образом было спущено, а значит – возвращаться, по любому придется… хотя бы за тем, что бы починить эту зловредную шину, которая уже третий раз за последний месяц, подозрительно сдувается при выходе из дома.

Он медленно и безнадежно выдохнул, бессильно опустив плечи. Дождь, подхватываемый колючим ветром, с каждой минутой крепчал, а желание куда -то идти – неумолимо таяло.

– Это наверняка, Сара шину повредила… – раздраженно подумал Адам, поворачивая велосипед обратно к дому.

– Ездит, как…

Адам не смог придумать достойное ругательство, которое полностью бы передавало все его эмоции в отношении Сары.

Перед ним вдруг, неожиданно возник образ девушки, в беззвучной ярости пинающей его велосипед. Раскрасневшаяся от возбуждения и злости, она была неумолима и беспощадна. Склонившись над изувеченной рамой, она, как подобает настоящему исчадию ада, демонически изрыгала проклятья в адрес Адама.

Сара…. боль резанула его сердце раскаленным лезвием и он тряхнул головой, отгоняя видение.

– Да пошло оно все ….– зло процедил Адам сквозь зубы и начал не спеша подниматься по ступенькам. Неожиданно, из бокового кармана выпал тот самый конверт, и руководствуясь всеми известными законами подлости, прямехонько угодил в лужу перед парадной.

– Да что б тебя…! – в сердцах выпалил Адам, брезгливо поднимая его из мутной жижи.

– Везет, как утопленнику…

Грязные струйки воды тонкими ручейками стекали по бумаге, оставляя разводы, после которых прочитать что—либо, было делом, уже весьма затруднительным.

Затащив велосипед в квартиру, Адам тяжело опустился на деревянный табурет, предусмотрительно оставленный здесь для тех самых случаев, и без видимого интереса уставился на письмо.

Внутри конверта что-то подозрительно позвякивало, определенно указывая на какой то металлический предмет. Наконец, любопытство взяло верх, и Адам, вытерев бумагу рукавом толстовки, осторожно открыл его.

Внутри он не нашел ничего необычного, кроме аккуратно сложенного листа белой бумаги и двух затертых от времени ключей, соединенных между собой, потемневшим бронзовым кольцом. Он с интересом развернул письмо и начал читать.

– Милый мой Адам! – сообщалось в письме.

Вот уже более 20 лет, как мы не виделись с тобой, мой мальчик! Наверное, ты уже совсем вырос и несомненно возмужал. Невозможно описать то чувство, с каким я обниму тебя при нашей будущей встрече, которая, по моему предположению, произойдет примерно через неделю.

Смею ли я надеяться на тебя, в одном, не обременительном для тебя деле, если же, конечно, ты располагаешь желанием или свободным временем?

Мысленно читаю в твоих глазам недоумение и множество вопросов, на которые я непременно дам тебе ответ, но, при нашей личной с тобой встрече.

Ну а пока, мой милый Адам, вот, что я попрошу тебя сделать для меня.

Внутри этого письма, ты найдешь ключи от нашего старого дома на Лавендер Хилл. Это тот самый дом, в котором ты проводил так много счастливых часов, играя со своими кузенами и милашкой Эмми.

Так вот, мой мальчик, пришло время нам расстаться с нашим родовым гнездом, тем более, что цены на недвижимость в Лондоне, весьма удачно выросли за годы нашего отсутствия.

Могу ли я попросить тебя заглянуть в этот дом и по возможности, привести его с порядок?

Очень надеюсь на то, что ты не откажешь в этом своей любимой тетушке и прилежно исполнишь ее просьбу!

С этим, целую тебя и нежно обнимаю!

Твоя тетя – Шарлотта Рэндал.

Нью-Йорк, 28 Марта, 2017 года.



Словно вынырнув из небытия, перед глазами Адама всплыло довольное лоснящееся лицо тетушки Шарлотты, которую он не видел с 1997 года, с тех самых пор, как она, вместе со всем своим многочисленным семейством, эмигрировала в Нью-Йорк.

Отъезд семейства Рэндалов был столь стремителен, что сама причина так и осталась для остальных родственников неизвестной. Первое время, тетя Шарлотта все еще как- то давала о себе знать, регулярно присылая открытку к Рождеству, но вскоре и этого делать перестала, растворившись в необъятных просторах Нового света. Со временем все и забыли, что где- то, на далеком американском континенте живет и здравствует одна из сестер Дженкинс, вышедшая замуж за управляющего Лондонским филиалом компании General Electric, сэра Чака Рэндала.

И вот теперь, Адам действительно был крайне удивлен, если не сказать -ошарашен!

Почему же тетушка так внезапно напомнила о себе? Ведь они никогда и не были настолько близки, что бы называть его —мой милый мальчик! Максимум, чем могла проявить свое внимание к нему Шарлотта Рэндол, так это пара увесистых затрещин, щедро подаренных Адаму при их последней встрече. Тогда, гоняясь за своим кузеном Ноэлом, в просторном саду на Сидар-роуд, Адам нечаянно уронил большую каменную вазу в старинный, заросший индийскими лилиями пруд, расположенный перед верандой дома.

– О, мой милый Адам! – с сарказмом повторил он, вспоминая красное от злости лицо тети Шарлотты. Адам словно ощутил себя вновь тем самым босоногим мальчишкой, который бесстрашно залезал на старую черепичную крышу, бравируя своей отвагой перед кузиной Эмми. Где же теперь она, милашка Эмми? Он так ничего и не слышал о ней, со времени их отъезда в Америку.

Наверняка, она уже превратилась в невероятную красотку и покоряет теперь просторы Голливуда!

Как бы там ни было, но воспоминания его детства, как сладкий мед, разлились по его сердцу, не оставив там и места для обид на злую тетушку.

– Но что же я скажу Саре? – логично возник в его голове вопрос, и он тут же недовольно поморщился.

Уже целую неделю, он как мог, старался не вспоминать о Саре.

Эти два непростых года, прожитые вместе, настолько вымотали и опустошили его душу, что не оставили в ней ничего, кроме раздражения и досады. Он даже уже не ненавидел ее, он ее попросту презирал. Презирал человека, которого когда-то, так отчаянно любил… Но как известно, от любви, до ненависти …расстояние критически ничтожно.

А ведь он мог простить ей все! То, что она была ленива и неряшлива, как большинство жителей спальных районов Лондона. И то, что она храпит по ночам, выпив перед этим пару пинт Гиннеса… Он и сам был не без греха. Но то, что произошло на вечеринке у Стива, в прошлый уикенд, разом поставило в их отношениях большую и жирную точку! Тогда, совершенно случайно выйдя покурить, Адам застукал Сару в объятьях этого недоноска, который, не особенно -то и церемонясь, трахал ее прямо на столе, посреди пластиковых стаканов и пустых бутылок. А она, как последняя шлюха, сладко стонала под ним, помогая ему кончить.

Адам, молча, стоял за дверью, сжимая в кулаке потухшую сигарету, и в бессильной злобе проклинал все вокруг.

Себя – за малодушие и слабость. Ее -за предательство и нанесенную ему обиду. Но больше всего, в тот самый момент, он ненавидел Стива! Да!!! Этого бездарного ублюдка… выскочку, баловня судьбы, за которым не было ровным счетом ничего… ни таланта, ни души, ни даже характера! И только деньги его папаши, старика Уоллиса Джонса, владельца дешевой бульварной газетенки, делали его хоть чем – то значимым, в лице коллег по цеху.

Выставленные, в тот же день перед дверью вещи Сары и забаненный аккаунт в Фейсбуке – это, пожалуй, все, на что тогда смог решиться Адам, находившийся, теперь уже целую неделю в глубоком и беспробудном запое.

– Все… к черту Сару! к черту Стива… К дьяволу их всех! решено … -подумал он – я еду!

Так Адам навсегда разорвал ту невидимую и пока еще связывающую их с Сарой нить и решительно сунув ключи в карман толстовки, в последний раз оглядел холодную и пустую квартиру.

– Ну, тетушка Шарлотта! —довольно ухмыльнулся он – умеешь же ты удивлять!

И он решительно направился к выходу.




Часть вторая. Возвращение в Лавендер Хилл


Дождь уже совсем закончился и на улице светило яркое солнце, поднимая с нагретого асфальта струйки пара, которые весело переливались в его лучах и стремительно исчезали в небе.

День обещал быть по-настоящему теплым. В это время года, Лондон становился необыкновенно красив и буквально утопал в зелени роскошных скверов и парков.

Адам забил в телефон пост – код и проверил маршрут. Весь путь до дома тетушки Шарлотты оказался недолгим, всего -то, около часа на метро, с пересадкой на Clapham North Station. Адам довольно не плохо знал этот район, но так как давно не бывал там, то послушно последовал указаниям навигатора.

Добравшись до подземки, он сел на черную ветку и включив музыку в наушниках, принялся обдумывать произошедшие события.

Он сжимал в кармане ключи от дома Тети Шарлотты, и тревожное чувство не оставляло его. Двадцать лет он не был там и теперь пытался восстановить в памяти картины из своего детства.

Старый дом Викторианской эпохи, расположенный на пересечении Сидар-роуд и Лавендер Гарденс, находился возле самого кладбища Лавендер Хилл.

Это было то самое место, которое даже по истечении времени заставляло его сердце учащенно биться, при одной лишь мысли о нем. Насквозь пропитанные его детскими страхами, перед ним всплывали истории из его детства. Про обезглавленного Джека, который бродил по кладбищенскому парку и искал свою голову, про детей из приюта Святой Елены, потерявших свои лица, и даже про жуткого карлика, который незаметно подкрадывался к своим, ничего не подозревающим жертвам и откусывал их члены. Но самой страшной, конечно же, была история про старика Джека…

Еще при жизни, в перерывах между затяжными запоями, Джек Мак Коэн подрабатывал кладбищенским сторожем, а по совместительству, еще и газонокосильщиком. И вот однажды, когда старина Джек, в очередной раз, хорошо отметил победу местной футбольной команды, вздумалось ему вдруг покосить. На то ведь он и был газонокосильщиком! Но как на зло, внезапно небо затянулось тучами и начался сильный дождь. И когда Джек, уже было совсем закончил свою работу, он неловко поскользнулся на арбузной корке, не весть откуда взявшейся на газоне, и падая, угодил головой прямехонько под свою косилку. Голову вмиг, как ножом сняло!

А собака преподобного Джереми Кейси, по кличке Октавиус, бегавшая по близости, не долго думая, схватила голову Джека и исчезла с ней, в неизвестном направлении. Три часа пролежало тело несчастного старика в луже собственной крови, пока один из раскатов грома не нарушил гробовое молчание на лужайке перед погостом. Внезапно небеса разверзлись, и сокрушительной силы молния насквозь пробила тело незадачливого смотрителя. Не известно, какой из демонов ада вселился в грешное тело Джека, но он сумел таки подняться на ноги и шатаясь, побрел вдоль чугунной ограды, намереваясь выбраться наружу.

Он шел по темной ночной аллее, освещаемой лишь редкими вспышками молний. И каждому, кого он встречал на своем пути, и кто не смог вовремя убежать, Джек задавал один единственный вопрос:

– На плечах или с них долой?

И не всякий мог даже шевельнуться, встретив обезглавленное тело старика, потому как ноги несчастных, вмиг становились ватными и переставали двигаться…

И если бедняга отвечал – На плечах!, то тело старика Джека оставляла жертву в покое и брело дальше. Но если же, в страхе, человек молвил – С них долой!, как в тот же миг, Джек срывал голову с плеч у незадачливого путника и примерял ее на себя. И если голова не подходила ему, то он отбрасывал ее в сторону и двигался дальше, на поиски новой жертвы. Так рассказывали местные ребята, знавшие всегда немного больше, чем им следовало бы, ссылаясь разумеется, на свой личный опыт. И ни у кого из них, не возникало и мысли усомниться в правдивости этих ужасных рассказов. Хотя бы потому что, каким это волшебным образом, старина Джек расспрашивал свои жертвы? Ведь у него у самого то головы не было, а следовательно и рта тоже. Но такие мелочи вовсе не смущали здешнюю публику и все новые и новые страшилки про кровавого Джека появлялись то здесь, то там, по всей Сидар—роуд.

А ребята постарше, те, кто смог найти в себе мужество появиться в ночное время посреди кладбища, практиковали неслыханную по храбрости игру. Из компании смельчаков, путем свободного жребия, выбиралась жертва, которую привязывали к старому дубу, посреди того самого кровавого места и оставляли там на всю ночь. И если приговоренный не обделывался за ночь от страха, то его на целую неделю назначали главарем шайки Лавендерской банды, а все остальные, покорно исполняли все прихоти новоявленного короля.

Адаму так ни разу и не удалось стать королем банды, ведь каждый раз, оказавшись привязанным к дереву, он до хрипоты скулил от страха, и к утру был насквозь мокрый от своих же испражнений. Он корчился от ужаса и боли, жестоко высмеянный своими же приятелями, напуганный и униженный до глубины души.

И как обычно, после очередного позора, он убегал в свое потаенное место – под куст старой акации и тихонько плакал там от досады.

От того, что снова не смог преодолеть свой страх и от того, что оказался слишком слаб перед ужасами старого кладбища. Он вновь и вновь собирался с духом, что бы в очередной раз позорно обоссаться…

Адам вздрогнул, отгоняя неприятные воспоминания, и закрыл глаза. Он попытался найти в потаенных уголках своей памяти что-то

действительно светлое и приятное. Ведь было же что то и хорошее в его бесшабашном детстве. Хотя да, было и хорошее! Как же он мог об этом позабыть! Ведь была же у него Алиса, младшая внучка преподобного Джереми Кейси! Да… тогда, когда деревья были большими, а по дремучим лесам Эссекса бродили коварные тролли, принцесса Алиса не раз была спасена от неминуемой гибели сэром Адамом Храброе сердце! И ни один гоблин из Эпинга, не смел и на милю приблизиться к несравненной и прекрасной Алисе -Повелительнице Фей!

Где же теперь, эта голубоглазая похитительница сердец?

Наверняка уже выскочила замуж за богатенького и влиятельного лорда, на двадцать лет старше ее. Или вовсе уехала из страны, куда-нибудь в Европу или в Канаду. Адам с нежностью вспомнил те далекие и прекрасные времена, когда их связывала чистая и непорочная детская дружба. Он медленно взглянул на свою левую ладонь, на которой все еще оставался кривой розовый рубец.

Адам улыбнулся – ведь где то, на другом конце планеты есть человек, у которого на ладони точно такой же шрам!

В тот летний вечер, Алиса, запыхавшись прибежала на берег пруда, где они условились с ней встретиться, как только их домашние улягутся спать. Светила яркая луна, наполовину закрывая собой усыпанное звездами небо, а где-то в камышах, недовольно квакали лягушки, создавая невероятные по своей красоте звуки.

Алиса небрежно смахнула с запотевшего лба локоны волос и заговорческим тоном произнесла:

– Поклянись мне, быть верным другом на веки вечные! Поклянись быть братом мне кровным, как я клянусь быть сестрой тебе!

Она говорила и говорила, но Адам ее не слышал. Он просто смотрел на нее, на свою принцессу и понимал, что в мире нет никого прекрасней и лучше, чем она! Он не слышал ее голос, ведь ветер заглушал его, шелестя в вершинах столетних деревьев, где то там, высоко —высоко… И он точно знал, что будет всегда рядом с ней, со своей несравненной принцессой. Ведь это и есть его рыцарский долг, данный ему судьбой и господом богом!

Так думал он, десятилетний мальчишка, стоя преклонив колено перед своей возлюбленной, которая, словно по какому-то волшебству, вытащила из-за пазухи сверкающий сталью охотничий нож. Его клинок воинственно блеснул в свете луны, заставив Адама мгновенно очнуться от своих романтических мечтаний.

– Быть связанной узами крови, как Иисус кровью своей искупил нам грехи наши! —торжественно произнесла она. – Во имя отца и сына и святого духа! Аминь!

Алиса быстро прошептала молитву, и не успел Адам опомниться, как она, обнажив свою ладонь, резким взмахом руки, глубоко рассекла ее от указательного пальца, до самого запястья!

Адам только и смог выдохнуть, до того стремительно и храбро повела себя Алиса в тот момент. Она стояла перед ним, вытянув вперед свою левую руку, бледная и величаво – торжественная, словно перед чем то очень важным и значимым для нее. Ее посиневшие пальцы, мертвой хваткой держали нож и казалось, еще немного, и она потеряет сознание.

– Клянусь! – громко повторила она и вложила окровавленный клинок в руку ошеломленного Адама.

Она многозначительно посмотрела на него, словно ничто в мире не могло теперь помешать ее замыслу.

Но Адам стоял, оцепенев, и не шевелясь, заворожено глядел на Алису. Он судорожно сжимал правой рукой холодную рукоять ножа, не в силах двинуться с места. Его сердце бешено колотилось и, кажется, было уже готово выпрыгнуть из груди, до того сильным и напряженным был момент. Он словно медлил, откладывая секунды, отделяющие его от той священной клятвы, которую он теперь просто не мог не произнести!

– Ну… что же ты…. – разочарование слышалось в ее голосе.

Глаза Алисы медленно наполнялись слезами, крупными каплями стекая по бледным щекам.

– Ты брат мне кровный или нет? – как бы вопрошали ее глаза.

С ее вытянутой вперед руки медленно стекала кровь. Ее капли, срывались с крепко сжатых в кулак пальцев и с тихим гулом падали на водную гладь пруда. Но только он мог слышать этот тяжелый звук, как удар молота, эхом отражаясь в его голове.