Леди Чародейка
Кармаль Герцен


Устраиваясь горничной к загадочному красавцу-вдовцу Алистеру Морэ, Беатрис и не подозревала, в какую ввязывается авантюру. Ей предстоит сыграть особую роль в противостоянии могущественной колдуньи и девочки с хрустальным сердцем, обрести любовь, семью и… новый мир?

Когда разобьются зеркала, Беатрис распахнет дверь в удивительный мир, где есть жуткая Изнанка леса и Время Распада; где на волшебной ярмарке можно встретить продавцов снов и живых картин; где в недрах земли дремлют Исполины, а Скрипачка – немая сирена, заманивает чужаков в Земли Пустоты.

Современной девушке, лишенной магии, в чужом мире придется нелегко…






Часть первая. Сердце Хрустальной принцессы





Глава первая. Странности только начинаются


Особняк мистера Морэ – моего предполагаемого нанимателя, произвел на меня неизгладимое впечатление. Темный и величественный, он высился надо мной, как огромная хищная птица, одновременно пугающий и притягивающий своей странной красотой. Огромные глазницы окон взирали на меня свысока – надменно и недоверчиво.

Звучавший в наушниках громкий рок вдруг показался каким-то неуместным. Я протянула руку, чтобы убавить звук, но в этот же самый момент входная дверь распахнулась. На пороге стояла статная женщина со светлыми волосами, забранными в хвост. Должно быть, увидела в окно, как отъезжает такси. Я выдернула наушники и широко улыбнулась.

– Я – миссис Одли, – представилась незнакомка. – Я так понимаю, ты на собеседование?

– Да. Беатрис Лейн.

Чуть прищурив глаза, миссис Одли скользнула по мне взглядом. Сегодня я надела самое скромное из имеющихся у меня платьев – черное, с кружевной отделкой; лишь тронула губы блеском, а ресницы – тушью, а темные волосы собрала в аккуратную прическу, потому за свой внешний вид была совершенно спокойна.

Судя по всему, незнакомка осталась довольна увиденным – когда она подняла взгляд, в ее глазах я прочитала одобрение.

– Проходи. – Она открыла дверь пошире, и я проскользнула внутрь.

Стоило мне переступить порог особняка, как плеер внезапно затрещал. Музыка прервалась, а потом затихла. Я удивленно взглянула на погасший дисплей, пожав плечами, засунула плеер в клатч. Подняла голову и наконец огляделась. Меня захлестнуло необъяснимое ощущение, словно, переступив порог, я шагнула в машину времени, перенесшую меня на несколько десятилетий назад, в совершенно другую эпоху. Особняк словно явился из далекого прошлого: канделябры с зажженными свечами на стенах, широкая лестница из темного дерева, круто уходящая вверх, узкие окна до самого потолка.

Когда за моей спиной заговорила миссис Одли, я невольно вздрогнула: настолько увлеклась разглядыванием особняка, что совершенно позабыла о ее присутствии.

– Слуг здесь немного – только я и повариха, мисс Брин.

Я обернулась.

– А вы…

– Я выполняю обязанности гувернантки, – сухо сказала миссис Одли. – У мистера Морэ есть дочь. Я занимаюсь ее обучением на дому.

Я тут же задалась вопросом: к чему дочери владельца особняка домашнее обучение, если в Реденвуде есть несколько хороших школ? И, разумеется, вопрос остался невысказанным – ни к чему сейчас проявлять излишнее любопытство.

– Пойдем на кухню, – скомандовала миссис Одли.

Я послушно проследовала за ней, нервно сжимая в руке клатч – я не волновалась, мне просто было как-то не по себе от этого необычного дома.

Сюда меня привело объявление, написанное от руки и приклеенное к столбу. Оно казалось таким неуместным, таким старомодным, что поневоле привлекало внимание. Не знаю, какой черт дернул меня сорвать листок с номером телефона – не сотовым, домашним! – и позвонить. И хотя я не слишком представляла себя в роли горничной, возможность жить в доме работодателя – а не в доме родителей, – казалась мне очень заманчивой. К тому же, мне уже приходилось бывать в Реденвуде, и я нашла его весьма живописным и приятным городком.

А тому, что я начала активно искать работу – в интернете, правда, а не на столбах, – предшествовала ссора с родителями, которая закончилась твердым решением матери перестать финансировать непутевую дочь, ни с того ни с сего бросившую престижный университет, в который она с таким трудом ее устроила. И бесполезно объяснять, что я задыхалась там от скуки и чувствовала себя совершенно лишней. Чувствовала, что нахожусь не на своем месте, но где оно, мое место, не знала.

Вслед за миссис Одли я прошла в просторную, залитую светом кухню. Стол на шесть персон, духовой шкаф, газовая плитка. Я удивленно хлопала глазами, только сейчас поняв, что канделябры здесь висели повсюду – и ни одной электрической лампочки! Заметив мое недоумение, миссис Одли туманно объяснила:

– Плохая проводка. Мы уже привыкли, что электричество и этот дом – вещи несовместимые. Да и технику он как-то не очень жалует.

Я мысленно вздохнула. Значит, никакого интернета. Просто прелестно! Подумала о родном доме и тут же вспомнила злой взгляд матери и ядовитые слова: «Беатрис, тебе уже двадцать два года. И чего ты добилась? Юность пройдет очень быстро, и что останется?»

За эти слова я ее почти ненавидела. Будто она не понимала, как тяжело приходится мне самой – или же понимала и намеренно тыкала острой иглой в слабое место. С момента окончания школы я пыталась найти себя, понять, кто я есть и чего хочу от жизни. Занималась, то тем, то другим – но ни одно из увлечений не захватывало настолько, чтобы остаться навсегда. С учебой не сложилось, с остальным – тоже. Я как слепая мышь металась из угла в угол, больше всего боясь, что однажды стану той, что каждый день ходит на осточертевшую работу, мечтая о конце рабочего дня; приходя домой, мечтает о выходных, проводя короткие часы отдыха за телевизором или чтением книг. И на следующий день все начинается сначала. Так проходит вся жизнь, от которой потом не останется никаких ярких воспоминаний.

А мне они были необходимы как воздух. Я задыхалась от серости, банальности… и продолжала искать себя.

– Все нормально?

Голос, грубо ворвавшийся в мое сознание, принадлежал все той же миссис Одли. По всей видимости, я опять глубоко ушла в свои размышления и не услышала ее слов. Ну вот, оставила, называется, о себе первое хорошее впечатление. Наверняка гувернантка уже мысленно окрестила меня чудачкой.

– Да, простите, задумалась, – покаялась я.

Меня познакомили с мисс Брин – приятной полноты румяной девушкой с темными волосами, заплетенными в причудливую косу. Повариха светло улыбнулась мне и попросила называть ее Митси.

А в поведении миссис Одли произошли некоторые изменения – она вдруг стала какой-то нервной, суетливой, на строгом лице читалось недовольство. Оглядываясь по сторонам, гувернантка пробормотала:

– Ну куда она запропастилась?

Я чуть было не спросила, кого она ищет, но вовремя прикусила язык. Вместо этого поинтересовалась:

– А когда спустится мистер Морэ?

– А зачем он тебе? – как-то подозрительно спросила миссис Одли.

Я удивленно вскинула брови.

– Разве не он будет проводить собеседование?

– Мистер Морэ – очень занятой человек, – с достоинством ответила гувернантка, – да и ему по большему счету все равно, кто именно будет вытирать пыль с его комода. Принять на работу горничную он поручил мне.

Ой-ей. Я невольно расправила плечи, выжидающе глядя на миссис Одли. Она, правда, не обращала на потенциальную работницу никакого внимания, беспрестанно озираясь по сторонам.

– Может, вас что-то интересует? – Я решила взять судьбу в свои руки. – Опыта работы у меня не слишком много, но я чистоплотна и аккуратна. – Это было чистейшей правдой – моя комната в общежитии могла бы выиграть конкурс на звание самой опрятной, если бы кому-то пришло в голову подобный провести.

Миссис Одли рассеяно кивнула. Я даже не была уверена, что она расслышала мои слова. Раздраженно вздохнув, гувернантка наконец соизволила обратить на меня внимание.

– Должна предупредить, что сплетников в этом доме не держат.

– Я не из их числа, – твердо ответила я.

Она кивнула. Присела за стол, жестом пригласив меня последовать ее примеру. Задала несколько вопросов – о семье, о том, где я училась, и чем занималась. Но все время нашей непродолжительной беседы меня не покидала мысль, что мои ответы ее интересуют мало.

Митси подала нам чай, и в тот момент, когда я потянулась к чашке, в кухню горделиво вплыла – слово «вошла» просто не вяжется с образом этой белой королевы, – самая красивая из когда-либо виденных мною кошек. Белоснежная, с длинной густой шерстью и глазами, невероятно похожими на два осколка чистейшего изумруда. На шейке – кожаный ошейник с зелеными камнями. Замерев, я наблюдала за горделивой походкой пушистой прелестницы.

Она подошла ко мне, склонила голову к стулу, обошла его со всех сторон. Села прямо напротив меня. Я заворожено глядела в изумрудные глаза кошки, как магнитом манящие меня. В кухне воцарилась тишина, а я все не могла оторвать взгляд – так дети играются в «гляделки», соревнуясь, кто первым моргнет или отведет глаза.

Белоснежная красавица зажмурилась и запрыгнула ко мне на колени. Мне показалось, или из груди миссис Одли и впрямь вырвался облегченный вздох? Она нарушила тишину:

– Это Ари.

Я шутливо пожала пушистую лапку и, посмеиваясь, представилась:

– Беатрис.

Но когда я подняла голову, на лице гувернантки не было и намека на улыбку.

– Итак, мисс Лейн, вы приняты на должность горничной. Пока осмотритесь, разберитесь с вещами, а позже я подробно объясню ваши обязанности. Думаю, вы понимаете – премудростей здесь немного.

Совершенно сбитая с толку столь неожиданной вестью, я поднялась. По пути до зала я раздумывала над странным поведением миссис Одли: казалось, что она ждала именно прихода Ари и ее одобрения. Чем больше я об этом думала, тем больше сомневалась в ясности своего рассудка. И все же меня не отпускало совершенно дикое, но настойчивое ощущение, что на работу меня взяла кошка.




Глава вторая. Дайана Морэ


Первым делом я намеревалась уладить вопрос с вещами, оставшимися у подруги в Глероме. Там были все вещи, которые я забрала с общаги, остальные находились дома у родителей, где я не жила уже полгода, но о том, чтобы заехать за вещами к ним, и речи быть не могло. Начнутся расспросы, а что я скажу? Что дочь уважаемого хирурга (мама) и не менее уважаемого биоинженера (папа), бросив институт, стала горничной? Я и так могла представить их реакцию, и не особо горела желанием убедиться в своей правоте. Пусть останется старая легенда – я живу у Пайп и продолжаю поиски работы.

Странности, начавшиеся сразу после моего появления в особняке Морэ, продолжались: сотовый не работал, как бы судорожно я ни жала на кнопку разблокировки и как бы яростно ни била телефон о ладонь. Миссис Одли, ставшая невольной свидетельницей моих мучений, невозмутимо произнесла:

– Здесь он не заработает.

Я подняла на нее взгляд в ожидании объяснения, но их не последовало. Вместо этого гувернантка махнула рукой в сторону входной двери:

– Попробуй на улице.

Я послушалась ее совета. И правда – на улице сотовый тут же перестал притворяться выключенным. До меня донесся слабый звук – и шел он из моего клатча.

Плеер заработал тоже.

Некоторое время я мрачно смотрела на телефон и вынутый из сумки плеер, как на предателей. Да что здесь происходит?

Вздохнув, набрала Пайп и кратко обрисовала ситуацию.

– Подруга, поздравляю!

Пайп искренне радовалась за меня, и мысль, что на земле все же остались люди, готовые поддержать меня в любых обстоятельствах, согревала. Подруга пообещала отправить вещи со своим знакомым, чтобы я не тратилась на такси. Итак, одно дело улажено.

Я вернулась в мрачное нутро особняка. Постояла, осматриваясь. Обстановка казалась мне – молодой современной девушке – неправильной, устаревшей, но, что интересно, изумительно гармонировала с самим особняком. Я мысленно осовременила обстановку, добавила привычных мне деталей: бра и люстры вместо канделябров, ноутбук на столике, где сейчас стояла древняя ваза, фотообои вместо картин в темно-золотых рамах, линолеум вместо деревянных полов и ковров, – и пришла к выводу, что все это смотрелось бы здесь на редкость фальшиво.

Заслышав шаги, повернулась – ко мне спешила миссис Одли.

– Пойдем, покажу тебе дом.

Мы прошли мимо старинного трубочного телефона. Он казался таким древним, что я с уверенностью могла бы заявить о его неисправности, если бы самолично не звонила на него, когда договаривалась о собеседовании. Ведь, судя по словам миссис Одли, в доме был лишь один телефон.

Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Проходя мимо одной из комнат, гувернантка указала на нее рукой и шепотом сказала:

– Это кабинет мистера Морэ. Здесь – или у дочери – он чаще всего находится, но беспокоить его не нужно – по всем вопросам обращайся ко мне. Убирать в кабинете, когда он находится там – не нужно. Только в его отсутствие.

Меня терзало любопытство – чем занимается мистер Морэ? Даже если предположить, что особняк достался ему по наследству, то его содержание – как и содержание трех слуг – явно обходилось недешево. Разумеется, спрашивать я не стала: рано или поздно, все выяснится само.

Миссис Одли показала мне остальные комнаты – на втором этаже их оказалось шесть. Среди них оказалась внушительных размеров библиотека со стройным рядом забитых книгами стеллажей, и я сделала себе мысленную заметку заглянуть сюда позже.

Мы поднялись на третий этаж, где располагались спальни. Гувернантка показала мне мою комнату – большую, просторную, заставленную старинной, но добротной мебелью. Главной изюминкой комнаты была роскошная двуспальная кровать с балдахином, словно сошедшая со страниц готических романов.

Я мало что знала о современных и не очень особняках, но всегда была уверена, что слуги обитают в маленьких комнатушках на первом этаже, в неприметном месте – где-нибудь за кухней. Или я ошибалась или мистер Морэ был невероятно щедр, раз позволил мне занять такую шикарную спальню. Оказалось, что миссис Одли обитает по соседству. Она показала мне свою комнату, не уступающую по роскоши убранства моей.

В правом крыле располагались спальни хозяев – владельца особняка (как я поняла по некоторым намекам гувернантки, вдовца) и его дочери, Дайаны. И хотя день был в самом разгаре, миссис Одли отказалась входить в комнату девочки, сказав, что той нужно поспать. Я решила, что речь идет о малышке, но вскоре выяснилось, что Дайане уже исполнилось двенадцать лет. Стало ясно, что она чем-то больна: отсюда и домашнее обучение, и слишком долгий послеполуденный сон. Теперь слова гувернантки о нетерпимости к сплетникам приобрели новый смысл.

Во время демонстрации дома меня поразила одна его особенность – множество зеркал, расположенных повсюду – в каждой комнате и непременно в коридоре каждого этажа. Совершенно разные – небольшие и напольные, в изящной раме и простые, представляющие из себя просто фигурный кусок зеркала. Хозяин – нарцисс или просто любитель зеркал? К сожалению, до поры до времени еще один мучавший меня вопрос останется без ответа.

Покончив с экскурсией, миссис Одли повернулась ко мне:

– Помогать готовить не нужно – Митси прекрасно справляется с этим. В твою задачу входит только содержание всех комнат в чистоте. Причем, идеальной – мистер Морэ не переносит пыль и халатное отношение к работе. Ну, как думаешь, справишься?

– Комнат, конечно, много, но… не думаю, что это окажется слишком сложным.

Гувернантка как-то странно вздохнула.

– Так-то оно так, но пыль здесь скапливается постоянно – только успевай смахивать. Дом ветшает, его приходится постоянно обновлять. Особняк определенно не терпит новизны.

Я промолчала, не зная, что на это ответить.

Остаток дня я посвятила обустройству на новом месте. Встретила друга Пайп со своими вещами, разложила их по пустым полкам гардероба, приняла ванную. Нежась в горячей воде с воздушной шапкой пены, пахнущей жасмином и кокосом, лениво раздумывала о хозяине особняка. Интересно, какой он? Прежде я представляла его немолодым – наверное, оттого, что он вдовец. Но раз его дочери всего двенадцать, ему самому вряд ли больше тридцати пяти. Явно интроверт, раз вечно запирается в кабинете. Наверняка неразговорчив и неулыбчив, ведь его жена погибла, а дочь больна.

Выбравшись из ванной, я спустилась вниз. С удовольствием поужинала – стряпня Митси была просто великолепна. В кухне я и встретилась с Дайаной Морэ. Вопреки моим представлениям, она не выглядела ни больной, ни просто уставшей. Невероятные светло-бирюзовые – почти прозрачные – глаза ярко блестели, на алебастровых щеках при виде меня появился нежный румянец, длинные льняные локоны ловили солнечные блики. Я боялась даже представить, какой красавицей вырастит та, что в двенадцать лет уже выглядит так… ошеломляюще. Ее красота казалась совершенной и неземной.

– Беатрис, – представилась я, улыбнувшись. – Я ваша новая горничная.

Юная хозяйка дома быстро взяла себя в руки, спрятав смущение за улыбкой.

– Дайана Морэ, – она сказала это с достоинством, но ничуть не высокомерно.

Я рассмеялась и кивнула. Она нравилась мне все больше.

Мы немного поболтали за ужином, тем же серьезным тоном Дайана поведала мне об уроках, которые преподавала ей миссис Одли. На середине рассказа она вдруг прервалась на полуслове. Я проследила за взглядом девочки, но поняла, что она смотрит в стену, очевидно, над чем-то крепко задумавшись. Прозрачно-голубые глаза сверкнули загадочным блеском – переведя на меня взгляд и подавшись вперед, Дайана заговорщицки шепнула:

– Беатрис, а ты любишь сказки?

Я удивленно поморгала. Задумалась на мгновение.

– Да, пожалуй, люблю. Просто очень давно не читала.

– А хочешь? – тем же полушепотом спросила Дайана.

Я вновь чуть было не рассмеялась. Юная мисс Морэ словно предлагала мне поучаствовать в чем-то запретном. Я решила подыграть ей, прищурила глаза и протянула:

– Допустим.

Дайана кивнула с удовлетворенным видом.

– Здесь, в особняке, есть одна книга…

– В библиотеке? – предположила я.

Она мотнула головой, отламывая небольшой кусочек от невероятно вкусного ягодного пирога, испеченного Митси.

– А почему она не в твоей комнате и не в библиотеке, раз ты так любишь сказки?

Дайана неопределенно пожала плечами.

– Позже, – лаконично сказала она.

В кухню вошла миссис Одли – судя по всему, она и была причиной, по которой Дайана отвечать не стала. Посмеиваясь, я вернулась к своему пирожному.

– О, вижу, вы уже нашли общий язык! – довольно воскликнула гувернантка.

Сейчас, когда она улыбалась и перестала сверлить меня оценивающим взглядом, я поняла, что она моложе, чем мне раньше казалось. Ей лишь слегка за тридцать, просто усталость и крайне неудачный выбор наряда – а именно, темно-коричневого мешковатого платья до середины икр, – прибавили ей несколько лет.