Войти
AndroidLib » Читалка
Миссия Амальгама
Миссия Амальгама
Елена Пильгун
Анна Закревская
Елена Маркова
Мечтатели говорят, что миров во Вселенной великое множество. Физики сними не спорят. Физики тоже иногда становятся ненужными на родной планете. Равно как военные врачи, списанные летчики и потерявшие волну связисты. А однажды к ним приходит усталый человек в белом капитанском кителе и зовет с собой. Так из осколков мечты рождается команда. А надежда на долгую жизнь за гранью чёрной дыры превращается в единственное желание – умереть с пользой. И, быть может, воскреснуть иными.
Миссия Амальгама
Елена Пильгун
Анна Закревская
Елена Маркова
Смотреть наверх, стремиться в небеса!
О, там сияют далеки и строги
И добрых и дурных божеств глаза!
А мы всегда хотели стать как боги.
Мы всё пытались выбраться повыше,
Поднять знамёна, шпили, маяки.
Потуги эти тщетны и горьки.
Но боги снизошли и стали ближе.
Увидев, как их помыслы сложны,
Мы уходили в горы или рощи,
Разгадывать пророческие сны.
Но боги снизошли и стали проще.
Холодными казались их сердца.
Мы приложили множество усилий,
Готовы на все жертвы. До конца.
Но боги снизошли и полюбили.
Мы начали войну и долго бились
За то, чтоб наконец их победить,
Чтоб пересилить, переубедить.
Но боги снизошли и подчинились.
Смотреть наверх, стремиться в небеса!
Как же смешно осознавать сейчас:
Людей в богов перекроить нельзя,
И это боги превратились в нас.
Крайняя точка
– Но должен же быть смысл!
– Тем, кому смысл что-то должен, он прощает.
Дмитрий Емец. «Таня Гроттер и проклятие некромага».
Иллюстратор Елена Пильгун
© Елена Пильгун, 2017
© Анна Закревская, 2017
© Елена Маркова, 2017
© Елена Пильгун, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-9398-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ещё не пролог
Тонкий луч зимнего солнца окрасил комнату Кирлиана в оттенок перезрелых мандаринов, ударил по двум благородным профилям на золоте медали – мужскому и женскому[1 - Премия Крафорда]. Солнечный зайчик попал профессору в глаз, и тот прищурился, но позы в кресле-качалке не сменил. Это была его профессия – смотреть на звёзды.
Кирлиан подмигнул портретам супружеской четы и перевёл взгляд на глянцевую обложку научного журнала. То, что казалось фотографией, на самом деле было творением художника-профессионала, но суть профессорского открытия голограмма передавала более чем полностью.
Чёрные дыры. Белые дыры. Кроличьи норы мироздания. Выдуманный космический корабль с говорящим названием «Alice Liddell» ныряет в гигантскую фиолетово-чёрную воронку, но стоит повернуть журнал под другим углом, и вот уже «Алиса» появляется из бело-голубого сияния в другой, неизведанной вселенной.
Профессор вздохнул и прикрыл глаза. Протянуть бы ещё пару лет, дождаться, когда обсидиановая глыба фотонного звездолёта «Харон» вознесётся в ультрамариновое небо, а потом пропадёт со всех радаров, и… Уйти на покой. Ведь черные дыры гораздо ближе, чем нам кажется. Одним ярким солнечным днем, щурясь на белый снег, ты понимаешь, что это больше не комбинация цифр и букв в звездном атласе, не воронка безвременья, тянущая силы с голубого гиганта, а черная точка на белом снегу. Точка, которая сопровождает твой взгляд на пяти часах циферблата обзора. Точка, которая не видна на стоп-кадрах памяти, но становится неотъемлемой частью онлайн-трансляции в комнату сознания.
Может быть, потом еще пробьет где-нибудь биополе, и червоточина обретет себя в новом качестве, но одно уже не подлежит сомнению. Чем дальше, тем больше в тебе таких пробоев извне, больше точек соприкосновения с темнотой, куда мы все в итоге канем.
И вот с тех пор, как перед моим взглядом маячит плотная туманность в стекловидном теле, с тех пор, как скан ауры рисует отрицательный максимум над сердцем, я задаюсь одним и тем же вопросом.
Что отразится в зеркале, если перед ним будет тьма?
Пролог
Заявление об увольнении, украшенное размашистой подписью капитана Орлова, замкнуло пятый десяток старомодных бумажных листов с аналогичным содержанием. Научно-исследовательский институт аэрокосмической техники бился в агонии уже два месяца и сегодня, кажется, тихо издох.
Директор института (говорят, далёкий потомок самого Циолковского) потерянно бродил по гулким пустым пролётам, и стены с готовностью подхватывали каждый его шаг, вознося стократным эхом до самой крыши.
Шарк. Рука касается чёрной матовой обшивки космического корабля. «Харон», похожий на доверчивого стрижа, слегка завален набок – позавчера ребята доделывали последние мелочи в системе радиолокации. Стриж оперился и готов лететь, но сильная рука, которая должна была подбросить его в небо, исчезла из поля зрения вместе с топливом для фотонного двигателя.
Шарк. Перед глазами мельтешат чёрные мушки – буквы приказа №28. Заморозка проекта. «Начинают шептать, что ещё будет шанс, что жизнь едва начата, и расходятся по домам, до второго шанса не доживает никто[2 - Дана Сидерос «Она приходит, если дело труба…»]».
Шарк. Узкий проход между боком «Харона» и стеной. Шарк – впереди другая стена, в ней дверь с надписью «Выход», но дверь эта замурована наглухо, и никто никогда не видел её открытой.
Шарк – и… короткий стук чьих-то каблуков, словно снайперский выстрел в давящей тишине.
– Разрешите обратиться, товарищ директор.
Этого ещё не хватало. Ну и что я могу сказать тебе, капитан Орлов? Что бывших лётчиков не бывает, что на медкомиссии они тебя завалили нарочно, лишь бы побыстрее угробить проект, что…
– Разрешаю, товарищ Орлов.
– У меня тут вот какая мысль появилась, – капитан зашёлся в кашле, но всё-таки выдавил из себя окончание фразы. – Мы были слишком серьёзной и слишком закрытой конторой. Но вот раба, то бишь нас, выпили до дна, и хозяину, то бишь государству, он стал не нужен. Что, если нам попробовать… открыть космос для всех? Ну там, школьников пускать в тренажёры, проводить мастер-классы, тематические фотосессии, брачная ночь для молодожёнов на орбите Зем…
– Цир-рк, значит, хотите устроить? – взорвался директор. – А может, сразу межпланетный бордель? Флаг вам в руки, Орлов. Я не шучу. Назначаю вас исполняющим обязанности на эти два месяца, пока тянется бюрократия. Сможете выплыть – честь вам и хвала. А меня от этого балагана увольте.
Тяжёлые директорские шаги прогрохотали в направлении лестницы, и на стенде вновь воцарилась тишина. Орлов прислонился лбом к прохладному боку «Харона» и закрыл глаза. О, он прекрасно понимал директора, и капитанская гордость в нём самом сейчас вопила как резаная, но, квазар дери всю эту оптимизацию, они оба жили последний год одной и той же мечтой, только один из них предал эту мечту ради закостеневшей ракушки своих убеждений, а второй – нет. И второй не обязан рвать себе крылья и опускать лапки ради первого. Но вот что он, Орлов Евгений Сергеевич, лётчик-космонавт первого класса, простите, бывший лётчик-космонавт, может сделать прямо сейчас и здесь, перед грёбаной дверью, за которой на самом деле – не лестница в небо, а глухая бетонная стена?
Деловитое копошение в дальнем пролёте крыши вывело Орлова из глубокой задумчивости. Капитан поднял голову, поискал глазами источник звука и не смог сдержать тёплой улыбки.
Семейство маленьких серых птичек свило гнездо в прямой видимости одной из камер видеонаблюдения, начисто перекрыв ей добрую половину обзора. Мда-а, это ж насколько всем было наплевать на технику безопасности в последние месяцы, что…
Пресвятой скафандр и космические макароны.
Идея.
Орлов согнулся от беззвучного смеха, но через несколько мгновений рывком выпрямился и, чеканя шаг, устремился к выходу из ангара. Да, придётся какое-то время поиграть в придворного шута, ну, так ему не привыкать – зря, что ли, прошёл он двадцатилетнюю школу семейной жизни? Пусть сильные мира сего будут животики надрывать над его, Орлова, затеей, исправно башляя за продолжение телеэфира, а потом все разом подавятся своими ананасами в шампанском, когда он исчезнет с радаров. И это будет уже не игра в полёт, а самая настоящая космическая миссия. Та, которой Орлов грезил с институтской скамьи. Та, на которую у государства «внезапно» закончились деньги.
Только вот как быть с командой, боги Сети, кого искать? По-настоящему крутые ребята не будут портить себе резюме участием в съёмках орбитального реалити-шоу, а выпускники театральных ВУЗов ему за пультом управления на хрен не нужны.
Следующий шаг Орлова мог бы быть фатальным, но спасла скорость реакции, которую капитан не растерял с годами. Резко отклонившись в сторону, он приземлился на одно колено и накрыл ладонями трепещущий комочек снежно-белого пуха. Птенец-альбинос выпал из гнезда, и под крышей звонким эхом метался птичий гомон.
– Всё хорошо, пушочек, – машинально произнёс капитан, подгоняя платформу транспортёра-подъёмника точно под самое перекрытие. – Поехали домой, доставка бесплатно.
Для управления транспортёром Орлову пришлось освободить одну руку, и он прижал птенца к груди, чувствуя, как бешено колотится его маленькое сердце.
Птенец пищал. Птенец боялся, что там, в родной семье, никто не поверит в его крылья и снова выкинет вниз только потому, что он уродился непохожим на остальных. Орлов тормознул платформу на полпути к вершине и перевёл рукоятку на реверс, с трудом удержавшись от того, чтобы показать в камеру (или птицам) какой-нибудь неприличный жест.
Сжигать последний мост было ещё рановато. Пернатые дважды за несколько минут подсказали Евгению, куда лететь и кого звать в стаю.
Часть 1. Рвущиеся нити
Глава 1
Окрестности родной Бауманской оказались подходящей площадкой для свежеиспечённого охотника за головами, в которого вынужден был превратиться капитан Орлов. В самом деле, где ещё можно найти помимо аэрокосмического института еще и спорткомплекс «Заря», музей истории народов мира, кафедру судебно-медицинской экспертизы и даже старообрядческую церковь?..
Кажется, так и Ной заполнял свой ковчег, если верить легендам. Да, ежели и просто глянуть по сторонам, то сомнений не остается – кто успел вскочить в последний вагон, того и тапки были.
Коридоры института с этой извечной деревянной лентой, ползущей по стенам с явным намеком на «большая деревяшка следит за тобой», принесли Орлову такой улов душ человеческих, что впору было конкурс устраивать. Впрочем, сам виноват. Без внятного ТЗ результат, как известно, хз, а Орлов пришел в институт с весьма туманными представлениями о составе команды. Где кадровая служба, где производственные психологи, подбирающие героев космоса, как паззл с четырьмя неизвестными сторонами, где честный отбор, ибо на блат и ошибку не имеешь права?.. Нет. Ну вот этот паренек вроде ничего, сидит в уголке с книжкой по квантовой физике. Рыжая девчушка, двигатели и реакторы… Дать контакты, уж больно глаза зеленые печальные, тина-тиной, но все равно тягой будет Ковалев заниматься, я своих не бросаю. Так. Радиста бы еще найти неплохого, потом в судебно-медицинскую заглянуть, пару врачей прихватить. Только вот главного в медотсек надо не из четырех стен вытаскивать. Нужен кто-нибудь из стреляных в прямом смысле. Потрясти, что ли, жену на предмет оторв в их спасательном батальоне смертников? Орлов, вспомнив на секунду ту, что выкинула из своих приоритетов тихую семейную гавань, устав от вечного Орловского недостарта в космос, ту смуглую сильную женщину, нацепившую однажды старые свои нашивки капитана медсанбата, ту, которая ушла спасать и лечить, дайте только катастрофу, стихийное бедствие, форс-мажор, застрявшего на дереве котенка…
Удар пришелся прямо в нос. Еще, кажется, по ребрам, но за искрами в глазах и красной волной боли-оторопи Орлов уже не смог разобрать деталей.
– Простите бога ради, я не хотел, задумался.. и… – оправдательный лепет вывел капитана еще пока полумифической миссии Амальгама из ступора с эффективностью ледяного душа. – Мне тут просто надавали барахла всякого…
Пару секунд на отдышаться. Еще пять – отработать рефлекс вежливости и помочь собрать рассыпанные у ног части чего-то очень высоконаучного и сделанного на коленке, ибо даже спайки проводов не спрятаны. Потом перевести взгляд с означенной коленки на ее хозяина. Маленький паренек, весь какой-то скособоченный. А глаза лет этак на сорок тянут.
«Мой», – коротко ткнулась в виски мысль.
«Точно мой».
– Ты кто по специальности? – вопрос в лоб, и держать в руках последнюю плату, колючую, старую. Не отдавать. Отдашь – потеряешь человека.
– Кибертехник, а что? – парень робко осмотрелся, нет ли зрителей, но в коридоре было уже совсем мало народа. Только руки дрогнули.
Орлов закусил губу. Он знал эту дрожь. Так дрожат ноздри у скаковой лошади перед выходом на трек, так дрожит ивовый лист перед грозой, так его самого, капитана Орлова, бьет под колени при виде готового к взлету Харона. А ведь сомнений нет. Этот кибертехник старше остальных студиозусов. Значит, закончил. Значит, не нашел себе места в мире. Значит, остался на кафедре.
– Летать хочешь, кибертехник? – голос едва не подвел Орлова.
Парень коротко дернул головой.
– Тогда пошли к директору. Я договорюсь, что ты здесь больше не работаешь.
По дороге к кабинету директора Орлов мастерски отыграл Юлия Цезаря: выяснил, что кибертехника #1 зовут Никитой Лосевым, закинул инфу об Амальгаме в институтский портал, лайкнул объявление о новом интерфейсе – и правда интуитивно понятном, сделал зарубку на память – взять пару карго из спортзала «Заря», что напротив.
Поэтому к директору он ввалился уже не в себе. Разговор был бы в разы короче, если бы директор соизволил.. хм-м-м.. не быть директором? Ну, неужели так сложно сказать – забирайте кибертехника Лосева куда хотите, мне лишние рты на кафедре выгонять надо позарез, каленым железом и поганой метлой, да и вообще этот парнишка никчемный такой, невооруженным глазом видно, что из отличников, правильных отличников без связей.
– Престиж института.. Шоу… Тут, знаете ли, репутация.. Вот если б на самом деле лететь, но тогда б я вам посоветовал других взять, есть и получше выпускники, наша гордость…
Лосев стоял у стенки весь зеленовато-серый с голубым отливом, что прекрасно гармонировало с росчерком синей пряди у виска. А ведь не сдаешься, парень, рыпаешься, пытаешься не стать обычной институтской биомассой.
– А кого еще можете предложить? – уцепился Орлов за вербальные потуги директора спасти лицо. – Мне еще один кибертехник нужен.
– Может, вам всю команду собрать сразу, а? – через тоскливые канючные нотки в голосе директора вдруг пробился ястребиный сарказм. Типичный администратор, каких сотни сидят в кожаных креслах, хищно подобрался. Орлов спокойно встретил волну, которая брызгами праведного гнева лишь оцарапала белый капитанский китель. Соберешь, батюшка. Я многих птенцов подберу, которых ты из своего гнезда вышвырнул.
– Всего один вопрос, – ворвалось негромкое и очень ласковое в распахнутую дверь, разбив поединок капитанско-директорских взглядов. – Ибо без внятного ТЗ, как известно…
– Результат хз, – на автопилоте закончил Орлов и прикусил язык. Вот же ж, и кого еще такого же просвещенного сюда принесло?
Директор института всей пятерней ударил по сенсорной ставке стола, спровоцировав динамики на самый отвратительный тревожный зум и нехилый реверб, слившийся с резким:
– Я занят!
– Да ла-а-адно, – насмешливо протянули за дверным проемом под щебет испуганной секретарши. – Это мы сейчас проверим.
В кабинете установилась напряженная тишина. Лосев почти незаметно для глаз, но тем не менее ощутимо перетек подальше от двери, директор от стадии ястреба медленно превращался в индюка за пару секунд до взрыва, а Орлов свербил взглядом пустоту. Его спинной мозг уже на «ура» отработал идею, что из этого гласа божьего – слабого в сущности, иерихонскими трубами и не пахло, но с ядерным зарядом и прицельной точностью интонаций, получился бы отличный дублер. Его дублер. И логика уже полезла в петлю, ибо брать дублером капитана неизвестно кого всего за пару фраз…
Только вот капитан Орлов слишком много оставил в тылу своего недовзлета.
С волками жить – по волчьи выть. Он не возьмет на борт никого из бывших коллег, кроме Ковалева. И пусть они потом языками своими подавятся вместе с медалями, наградами и заслугами.
– Так вот, что у нас по поводу ТЗ, господин директор? – словно скомпенсировавшийся из воздуха молодой человек в светло-бежевом плаще перешагнул порог. – С какого трояна я получаю отказ в оплате за портал института, если я выполнил все требования заказчика, то есть вас, господин Засирыкин?
Орлов, который не удосужился даже прочесть золотую табличку на двери директора, попытался сохранить серьезный вид. Ну такой, какой бывает у тужащегося совенка, который пытается не заржать.
А господин Засирыкин едва не оправдал свою фамилию – несчастный человек, – разнося в пух и прах наглого юнца, который посмел институтский портал, ему заказанный [экономии ради], расписать серебряными граффити с небоскребами полулегального панковского сектора транскода, самовольно ввел голосовалку и анонимный форум, где студенты выкладывают чепуху всякую, так еще и явился лично пред светлые очи с претензиями!
Орлов насторожился. Его мозг, прожженный в космодромных интригах «знаешь, у тебя первое место в отборе, но на доске информации ты – тринадцатый, и так всем будет лучше» уже видел нехилый такой скандал на все министерство. Директор юлил. И коленки у него там, под столом, наверняка тряслись. А парень в плаще, невзрачный, весь бледный, как моль, типичный кодер-фрилансер, стоял слишком прямо для человека, не имеющего пятого туза в кармане.
– Ну, во-первых, про графическое оформление требований не было, – на губах парня мелькнула улыбка сытого удава, – а во-вторых, ваши птенцы выкладывают там не чепуху, а, например, аудиофайлы со своих имплантов на тему «деканы и откаты».
Господин Засирыкин попытался заорать снова, но гость лишь махнул рукой. Это был его ход. Его и только его. Так просто – прижать к стенке и бить наотмашь, с колена. Дай себе вольную… Только это не его стиль. Только взаимовыгодное циничное сотрудничество. Только шантаж. Только хардкод.
Все это Орлов за доли секунды прочел в серых глазах парня, а в комнате уже звучало предложение, от которого нельзя отказаться.
– На стене портала отложенная запись со списком всех ваших грехов. Для красоты я туда несколько штук придумал, но это капля в море по сравнению со взяткой в полмиллиона с церкви Возрождения за право преподавать физикам слово божье, правда? До публикации пара минут. Поэтому вы немедленно звоните в бухгалтерию, тому самому человеку, который списал эту взятку на якобы озелененные территории в дальнем смоленском подмосковье, и мне выплачивают остаток за портал. Меня зовут Оникс Заневский, если вдруг там забыли.
Елена Пильгун
Анна Закревская
Елена Маркова
Мечтатели говорят, что миров во Вселенной великое множество. Физики сними не спорят. Физики тоже иногда становятся ненужными на родной планете. Равно как военные врачи, списанные летчики и потерявшие волну связисты. А однажды к ним приходит усталый человек в белом капитанском кителе и зовет с собой. Так из осколков мечты рождается команда. А надежда на долгую жизнь за гранью чёрной дыры превращается в единственное желание – умереть с пользой. И, быть может, воскреснуть иными.
Миссия Амальгама
Елена Пильгун
Анна Закревская
Елена Маркова
Смотреть наверх, стремиться в небеса!
О, там сияют далеки и строги
И добрых и дурных божеств глаза!
А мы всегда хотели стать как боги.
Мы всё пытались выбраться повыше,
Поднять знамёна, шпили, маяки.
Потуги эти тщетны и горьки.
Но боги снизошли и стали ближе.
Увидев, как их помыслы сложны,
Мы уходили в горы или рощи,
Разгадывать пророческие сны.
Но боги снизошли и стали проще.
Холодными казались их сердца.
Мы приложили множество усилий,
Готовы на все жертвы. До конца.
Но боги снизошли и полюбили.
Мы начали войну и долго бились
За то, чтоб наконец их победить,
Чтоб пересилить, переубедить.
Но боги снизошли и подчинились.
Смотреть наверх, стремиться в небеса!
Как же смешно осознавать сейчас:
Людей в богов перекроить нельзя,
И это боги превратились в нас.
Крайняя точка
– Но должен же быть смысл!
– Тем, кому смысл что-то должен, он прощает.
Дмитрий Емец. «Таня Гроттер и проклятие некромага».
Иллюстратор Елена Пильгун
© Елена Пильгун, 2017
© Анна Закревская, 2017
© Елена Маркова, 2017
© Елена Пильгун, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-9398-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ещё не пролог
Тонкий луч зимнего солнца окрасил комнату Кирлиана в оттенок перезрелых мандаринов, ударил по двум благородным профилям на золоте медали – мужскому и женскому[1 - Премия Крафорда]. Солнечный зайчик попал профессору в глаз, и тот прищурился, но позы в кресле-качалке не сменил. Это была его профессия – смотреть на звёзды.
Кирлиан подмигнул портретам супружеской четы и перевёл взгляд на глянцевую обложку научного журнала. То, что казалось фотографией, на самом деле было творением художника-профессионала, но суть профессорского открытия голограмма передавала более чем полностью.
Чёрные дыры. Белые дыры. Кроличьи норы мироздания. Выдуманный космический корабль с говорящим названием «Alice Liddell» ныряет в гигантскую фиолетово-чёрную воронку, но стоит повернуть журнал под другим углом, и вот уже «Алиса» появляется из бело-голубого сияния в другой, неизведанной вселенной.
Профессор вздохнул и прикрыл глаза. Протянуть бы ещё пару лет, дождаться, когда обсидиановая глыба фотонного звездолёта «Харон» вознесётся в ультрамариновое небо, а потом пропадёт со всех радаров, и… Уйти на покой. Ведь черные дыры гораздо ближе, чем нам кажется. Одним ярким солнечным днем, щурясь на белый снег, ты понимаешь, что это больше не комбинация цифр и букв в звездном атласе, не воронка безвременья, тянущая силы с голубого гиганта, а черная точка на белом снегу. Точка, которая сопровождает твой взгляд на пяти часах циферблата обзора. Точка, которая не видна на стоп-кадрах памяти, но становится неотъемлемой частью онлайн-трансляции в комнату сознания.
Может быть, потом еще пробьет где-нибудь биополе, и червоточина обретет себя в новом качестве, но одно уже не подлежит сомнению. Чем дальше, тем больше в тебе таких пробоев извне, больше точек соприкосновения с темнотой, куда мы все в итоге канем.
И вот с тех пор, как перед моим взглядом маячит плотная туманность в стекловидном теле, с тех пор, как скан ауры рисует отрицательный максимум над сердцем, я задаюсь одним и тем же вопросом.
Что отразится в зеркале, если перед ним будет тьма?
Пролог
Заявление об увольнении, украшенное размашистой подписью капитана Орлова, замкнуло пятый десяток старомодных бумажных листов с аналогичным содержанием. Научно-исследовательский институт аэрокосмической техники бился в агонии уже два месяца и сегодня, кажется, тихо издох.
Директор института (говорят, далёкий потомок самого Циолковского) потерянно бродил по гулким пустым пролётам, и стены с готовностью подхватывали каждый его шаг, вознося стократным эхом до самой крыши.
Шарк. Рука касается чёрной матовой обшивки космического корабля. «Харон», похожий на доверчивого стрижа, слегка завален набок – позавчера ребята доделывали последние мелочи в системе радиолокации. Стриж оперился и готов лететь, но сильная рука, которая должна была подбросить его в небо, исчезла из поля зрения вместе с топливом для фотонного двигателя.
Шарк. Перед глазами мельтешат чёрные мушки – буквы приказа №28. Заморозка проекта. «Начинают шептать, что ещё будет шанс, что жизнь едва начата, и расходятся по домам, до второго шанса не доживает никто[2 - Дана Сидерос «Она приходит, если дело труба…»]».
Шарк. Узкий проход между боком «Харона» и стеной. Шарк – впереди другая стена, в ней дверь с надписью «Выход», но дверь эта замурована наглухо, и никто никогда не видел её открытой.
Шарк – и… короткий стук чьих-то каблуков, словно снайперский выстрел в давящей тишине.
– Разрешите обратиться, товарищ директор.
Этого ещё не хватало. Ну и что я могу сказать тебе, капитан Орлов? Что бывших лётчиков не бывает, что на медкомиссии они тебя завалили нарочно, лишь бы побыстрее угробить проект, что…
– Разрешаю, товарищ Орлов.
– У меня тут вот какая мысль появилась, – капитан зашёлся в кашле, но всё-таки выдавил из себя окончание фразы. – Мы были слишком серьёзной и слишком закрытой конторой. Но вот раба, то бишь нас, выпили до дна, и хозяину, то бишь государству, он стал не нужен. Что, если нам попробовать… открыть космос для всех? Ну там, школьников пускать в тренажёры, проводить мастер-классы, тематические фотосессии, брачная ночь для молодожёнов на орбите Зем…
– Цир-рк, значит, хотите устроить? – взорвался директор. – А может, сразу межпланетный бордель? Флаг вам в руки, Орлов. Я не шучу. Назначаю вас исполняющим обязанности на эти два месяца, пока тянется бюрократия. Сможете выплыть – честь вам и хвала. А меня от этого балагана увольте.
Тяжёлые директорские шаги прогрохотали в направлении лестницы, и на стенде вновь воцарилась тишина. Орлов прислонился лбом к прохладному боку «Харона» и закрыл глаза. О, он прекрасно понимал директора, и капитанская гордость в нём самом сейчас вопила как резаная, но, квазар дери всю эту оптимизацию, они оба жили последний год одной и той же мечтой, только один из них предал эту мечту ради закостеневшей ракушки своих убеждений, а второй – нет. И второй не обязан рвать себе крылья и опускать лапки ради первого. Но вот что он, Орлов Евгений Сергеевич, лётчик-космонавт первого класса, простите, бывший лётчик-космонавт, может сделать прямо сейчас и здесь, перед грёбаной дверью, за которой на самом деле – не лестница в небо, а глухая бетонная стена?
Деловитое копошение в дальнем пролёте крыши вывело Орлова из глубокой задумчивости. Капитан поднял голову, поискал глазами источник звука и не смог сдержать тёплой улыбки.
Семейство маленьких серых птичек свило гнездо в прямой видимости одной из камер видеонаблюдения, начисто перекрыв ей добрую половину обзора. Мда-а, это ж насколько всем было наплевать на технику безопасности в последние месяцы, что…
Пресвятой скафандр и космические макароны.
Идея.
Орлов согнулся от беззвучного смеха, но через несколько мгновений рывком выпрямился и, чеканя шаг, устремился к выходу из ангара. Да, придётся какое-то время поиграть в придворного шута, ну, так ему не привыкать – зря, что ли, прошёл он двадцатилетнюю школу семейной жизни? Пусть сильные мира сего будут животики надрывать над его, Орлова, затеей, исправно башляя за продолжение телеэфира, а потом все разом подавятся своими ананасами в шампанском, когда он исчезнет с радаров. И это будет уже не игра в полёт, а самая настоящая космическая миссия. Та, которой Орлов грезил с институтской скамьи. Та, на которую у государства «внезапно» закончились деньги.
Только вот как быть с командой, боги Сети, кого искать? По-настоящему крутые ребята не будут портить себе резюме участием в съёмках орбитального реалити-шоу, а выпускники театральных ВУЗов ему за пультом управления на хрен не нужны.
Следующий шаг Орлова мог бы быть фатальным, но спасла скорость реакции, которую капитан не растерял с годами. Резко отклонившись в сторону, он приземлился на одно колено и накрыл ладонями трепещущий комочек снежно-белого пуха. Птенец-альбинос выпал из гнезда, и под крышей звонким эхом метался птичий гомон.
– Всё хорошо, пушочек, – машинально произнёс капитан, подгоняя платформу транспортёра-подъёмника точно под самое перекрытие. – Поехали домой, доставка бесплатно.
Для управления транспортёром Орлову пришлось освободить одну руку, и он прижал птенца к груди, чувствуя, как бешено колотится его маленькое сердце.
Птенец пищал. Птенец боялся, что там, в родной семье, никто не поверит в его крылья и снова выкинет вниз только потому, что он уродился непохожим на остальных. Орлов тормознул платформу на полпути к вершине и перевёл рукоятку на реверс, с трудом удержавшись от того, чтобы показать в камеру (или птицам) какой-нибудь неприличный жест.
Сжигать последний мост было ещё рановато. Пернатые дважды за несколько минут подсказали Евгению, куда лететь и кого звать в стаю.
Часть 1. Рвущиеся нити
Глава 1
Окрестности родной Бауманской оказались подходящей площадкой для свежеиспечённого охотника за головами, в которого вынужден был превратиться капитан Орлов. В самом деле, где ещё можно найти помимо аэрокосмического института еще и спорткомплекс «Заря», музей истории народов мира, кафедру судебно-медицинской экспертизы и даже старообрядческую церковь?..
Кажется, так и Ной заполнял свой ковчег, если верить легендам. Да, ежели и просто глянуть по сторонам, то сомнений не остается – кто успел вскочить в последний вагон, того и тапки были.
Коридоры института с этой извечной деревянной лентой, ползущей по стенам с явным намеком на «большая деревяшка следит за тобой», принесли Орлову такой улов душ человеческих, что впору было конкурс устраивать. Впрочем, сам виноват. Без внятного ТЗ результат, как известно, хз, а Орлов пришел в институт с весьма туманными представлениями о составе команды. Где кадровая служба, где производственные психологи, подбирающие героев космоса, как паззл с четырьмя неизвестными сторонами, где честный отбор, ибо на блат и ошибку не имеешь права?.. Нет. Ну вот этот паренек вроде ничего, сидит в уголке с книжкой по квантовой физике. Рыжая девчушка, двигатели и реакторы… Дать контакты, уж больно глаза зеленые печальные, тина-тиной, но все равно тягой будет Ковалев заниматься, я своих не бросаю. Так. Радиста бы еще найти неплохого, потом в судебно-медицинскую заглянуть, пару врачей прихватить. Только вот главного в медотсек надо не из четырех стен вытаскивать. Нужен кто-нибудь из стреляных в прямом смысле. Потрясти, что ли, жену на предмет оторв в их спасательном батальоне смертников? Орлов, вспомнив на секунду ту, что выкинула из своих приоритетов тихую семейную гавань, устав от вечного Орловского недостарта в космос, ту смуглую сильную женщину, нацепившую однажды старые свои нашивки капитана медсанбата, ту, которая ушла спасать и лечить, дайте только катастрофу, стихийное бедствие, форс-мажор, застрявшего на дереве котенка…
Удар пришелся прямо в нос. Еще, кажется, по ребрам, но за искрами в глазах и красной волной боли-оторопи Орлов уже не смог разобрать деталей.
– Простите бога ради, я не хотел, задумался.. и… – оправдательный лепет вывел капитана еще пока полумифической миссии Амальгама из ступора с эффективностью ледяного душа. – Мне тут просто надавали барахла всякого…
Пару секунд на отдышаться. Еще пять – отработать рефлекс вежливости и помочь собрать рассыпанные у ног части чего-то очень высоконаучного и сделанного на коленке, ибо даже спайки проводов не спрятаны. Потом перевести взгляд с означенной коленки на ее хозяина. Маленький паренек, весь какой-то скособоченный. А глаза лет этак на сорок тянут.
«Мой», – коротко ткнулась в виски мысль.
«Точно мой».
– Ты кто по специальности? – вопрос в лоб, и держать в руках последнюю плату, колючую, старую. Не отдавать. Отдашь – потеряешь человека.
– Кибертехник, а что? – парень робко осмотрелся, нет ли зрителей, но в коридоре было уже совсем мало народа. Только руки дрогнули.
Орлов закусил губу. Он знал эту дрожь. Так дрожат ноздри у скаковой лошади перед выходом на трек, так дрожит ивовый лист перед грозой, так его самого, капитана Орлова, бьет под колени при виде готового к взлету Харона. А ведь сомнений нет. Этот кибертехник старше остальных студиозусов. Значит, закончил. Значит, не нашел себе места в мире. Значит, остался на кафедре.
– Летать хочешь, кибертехник? – голос едва не подвел Орлова.
Парень коротко дернул головой.
– Тогда пошли к директору. Я договорюсь, что ты здесь больше не работаешь.
По дороге к кабинету директора Орлов мастерски отыграл Юлия Цезаря: выяснил, что кибертехника #1 зовут Никитой Лосевым, закинул инфу об Амальгаме в институтский портал, лайкнул объявление о новом интерфейсе – и правда интуитивно понятном, сделал зарубку на память – взять пару карго из спортзала «Заря», что напротив.
Поэтому к директору он ввалился уже не в себе. Разговор был бы в разы короче, если бы директор соизволил.. хм-м-м.. не быть директором? Ну, неужели так сложно сказать – забирайте кибертехника Лосева куда хотите, мне лишние рты на кафедре выгонять надо позарез, каленым железом и поганой метлой, да и вообще этот парнишка никчемный такой, невооруженным глазом видно, что из отличников, правильных отличников без связей.
– Престиж института.. Шоу… Тут, знаете ли, репутация.. Вот если б на самом деле лететь, но тогда б я вам посоветовал других взять, есть и получше выпускники, наша гордость…
Лосев стоял у стенки весь зеленовато-серый с голубым отливом, что прекрасно гармонировало с росчерком синей пряди у виска. А ведь не сдаешься, парень, рыпаешься, пытаешься не стать обычной институтской биомассой.
– А кого еще можете предложить? – уцепился Орлов за вербальные потуги директора спасти лицо. – Мне еще один кибертехник нужен.
– Может, вам всю команду собрать сразу, а? – через тоскливые канючные нотки в голосе директора вдруг пробился ястребиный сарказм. Типичный администратор, каких сотни сидят в кожаных креслах, хищно подобрался. Орлов спокойно встретил волну, которая брызгами праведного гнева лишь оцарапала белый капитанский китель. Соберешь, батюшка. Я многих птенцов подберу, которых ты из своего гнезда вышвырнул.
– Всего один вопрос, – ворвалось негромкое и очень ласковое в распахнутую дверь, разбив поединок капитанско-директорских взглядов. – Ибо без внятного ТЗ, как известно…
– Результат хз, – на автопилоте закончил Орлов и прикусил язык. Вот же ж, и кого еще такого же просвещенного сюда принесло?
Директор института всей пятерней ударил по сенсорной ставке стола, спровоцировав динамики на самый отвратительный тревожный зум и нехилый реверб, слившийся с резким:
– Я занят!
– Да ла-а-адно, – насмешливо протянули за дверным проемом под щебет испуганной секретарши. – Это мы сейчас проверим.
В кабинете установилась напряженная тишина. Лосев почти незаметно для глаз, но тем не менее ощутимо перетек подальше от двери, директор от стадии ястреба медленно превращался в индюка за пару секунд до взрыва, а Орлов свербил взглядом пустоту. Его спинной мозг уже на «ура» отработал идею, что из этого гласа божьего – слабого в сущности, иерихонскими трубами и не пахло, но с ядерным зарядом и прицельной точностью интонаций, получился бы отличный дублер. Его дублер. И логика уже полезла в петлю, ибо брать дублером капитана неизвестно кого всего за пару фраз…
Только вот капитан Орлов слишком много оставил в тылу своего недовзлета.
С волками жить – по волчьи выть. Он не возьмет на борт никого из бывших коллег, кроме Ковалева. И пусть они потом языками своими подавятся вместе с медалями, наградами и заслугами.
– Так вот, что у нас по поводу ТЗ, господин директор? – словно скомпенсировавшийся из воздуха молодой человек в светло-бежевом плаще перешагнул порог. – С какого трояна я получаю отказ в оплате за портал института, если я выполнил все требования заказчика, то есть вас, господин Засирыкин?
Орлов, который не удосужился даже прочесть золотую табличку на двери директора, попытался сохранить серьезный вид. Ну такой, какой бывает у тужащегося совенка, который пытается не заржать.
А господин Засирыкин едва не оправдал свою фамилию – несчастный человек, – разнося в пух и прах наглого юнца, который посмел институтский портал, ему заказанный [экономии ради], расписать серебряными граффити с небоскребами полулегального панковского сектора транскода, самовольно ввел голосовалку и анонимный форум, где студенты выкладывают чепуху всякую, так еще и явился лично пред светлые очи с претензиями!
Орлов насторожился. Его мозг, прожженный в космодромных интригах «знаешь, у тебя первое место в отборе, но на доске информации ты – тринадцатый, и так всем будет лучше» уже видел нехилый такой скандал на все министерство. Директор юлил. И коленки у него там, под столом, наверняка тряслись. А парень в плаще, невзрачный, весь бледный, как моль, типичный кодер-фрилансер, стоял слишком прямо для человека, не имеющего пятого туза в кармане.
– Ну, во-первых, про графическое оформление требований не было, – на губах парня мелькнула улыбка сытого удава, – а во-вторых, ваши птенцы выкладывают там не чепуху, а, например, аудиофайлы со своих имплантов на тему «деканы и откаты».
Господин Засирыкин попытался заорать снова, но гость лишь махнул рукой. Это был его ход. Его и только его. Так просто – прижать к стенке и бить наотмашь, с колена. Дай себе вольную… Только это не его стиль. Только взаимовыгодное циничное сотрудничество. Только шантаж. Только хардкод.
Все это Орлов за доли секунды прочел в серых глазах парня, а в комнате уже звучало предложение, от которого нельзя отказаться.
– На стене портала отложенная запись со списком всех ваших грехов. Для красоты я туда несколько штук придумал, но это капля в море по сравнению со взяткой в полмиллиона с церкви Возрождения за право преподавать физикам слово божье, правда? До публикации пара минут. Поэтому вы немедленно звоните в бухгалтерию, тому самому человеку, который списал эту взятку на якобы озелененные территории в дальнем смоленском подмосковье, и мне выплачивают остаток за портал. Меня зовут Оникс Заневский, если вдруг там забыли.