История расследования серии необъяснимых и зловещих космических происшествий, которые привели к человеческим жертвам. Дознаватель службы Космической Безопасности Ян Вайс пытается разобраться во всех деталях случившегося. Со временем происходят все новые чрезвычайные события, которые только запутывают дело и заставляют задуматься, что стоит за деструктивными силами – человеческий умысел или невиданная доселе враждебная космическая сущность.
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.
– Кстати, заметьте, Вайс, – сказал Фредерик Логан, брюзгливо рассматривая содержимое стеклянного бокала с мутноватой жидкостью багряного цвета, – У них там все специалистки по атомному синтезу – молоденькие блондинки с размером бюста не меньше третьего. Вот это, я понимаю, загадка.
Мужчина, к которому Логан обращался, только покачал головой.
– Ничего сверхъестественного! – лениво отозвался третий собеседник за столом – Мирослав Кежич. Он был худ, костляв и высок. – Я полагаю, это условие они прописывают в своих вакансиях.
– Очень смешно, – Логан поджал губы и осторожно отпил из бокала. – Если учесть, что они попадают туда прямиком из профильного института, в который поступают пятнадцати лет отроду. Вы хотите сказать, они уже тогда знают?..
– Я вам хуже историю расскажу, – наконец сказал Ян Вайс, откидываясь в кресле, и, одновременно, расстёгивая верхнюю пуговицу форменного штурманского кителя гвардейского флота. – Как-то к нам на «Бета-Ковчег» прислали стажёрку. Хорошую такую стажёрку. Типа этой вашей атомницы. Входит она в нашу кают-компанию, в которой полтора десятка рыл и синё от сигаретного дыма, а Нил Крокус по прозвищу Стальной Шип, ну вы все знаете его, выпяливается на неё во все глаза, нарочно, конечно, и цедит сквозь зубы, явно играя на публику, мол, ну и передок у крошки, неужто же всё настоящее? Рассчитывая несомненно, что новенькая, потупив глазки и залившись алым румянцем, попытается бочком-бочком испариться куда-нибудь подальше. Однако всё идёт не по сценарию. Девочка, сверкнув глазами, подходит прямо к космическому волку, подбоченивается и спрашивает – Что, нравятся? Нилу, чтобы не выглядеть идиотом, приходится что-то утвердительно мычать. Тогда малышка театральным жестом вручает ему визитку и выпаливает: Силиконовая клиника Аэлита, сэр! Всего пятьдесят кредиток и вам сделают такую же!
Кежич захохотал, а Логан, напротив, нахмурился ещё сильней и поставил бокал на ресторанный стол.
– А мы не опоздаем? – озабоченно поинтересовался он через секунду, зачем-то охлопывая себя по бокам.
– А куда ты собрался опаздывать, если не секрет? – в свою очередь спросил Ян.
– Ну… – Логан затруднился, – Собственно я полагал, что мы пойдём все вместе, кхгм, так сказать…
– А на вас не сделали пропуск, – сообщил Кежич, всё ещё улыбаясь.
– То есть как? – удивился Логан, – Позвольте, у меня же чёткое задание доставить вас на Тривию. В составе группы дознания…
– Доставить группу дознания, – уточнил Вайс, – что вы блестяще и выполнили.
– Но позвольте, я полагал…
– Рессинг дал понять, что в клинику вам пропуск не положен.
– Это странно, – Логан пожал плечами и глянул на Кежича, но тот смотрел на проходящую мимо официантку.
– Не положен, из-за отсутствия у Фредерика Логана чувства юмора, так он выразился – сказал Ян совершенно серьёзным тоном. – Поэтому мы с Мирославом, с вашего позволения…
– Ерунда какая-то, – раздосадовано пробормотал Логан в пространство. – Тут настоящая дыра, никакой культурной инфраструктуры! Что прикажете мне делать?
– Не расстраивайтесь так, коллега, – Кежич потрепал его по плечу, вставая из-за стола. – Девочки из местной капеллы очень любят слушать рассказы бывалых звёздных пилотов первого класса. Время пролетит незаметно, уверяю вас.
– Идите вы к чёрту, – беззлобно огрызнулся Логан, и опрокинул в рот оставшееся содержимое бокала…
2.
Коридоры в клинике были прозрачными и длинными. Ян подумал, что крикни он что-нибудь сейчас – и стеклянные стены подхватили бы звук звонким эхом.
Они с Кежичем шли по переходу между корпусами в отделение карантина.
В коридоре больше никого не было, лишь в самом начале пути им навстречу попался лаборант, толкающий перед собой каталку с вихляющим колесом.
– А вы знаете бородатый анекдот про врача, который на всякий случай щупал у себя пульс, когда оказывался в одиночестве в больничном коридоре? – поинтересовался Мирослав мрачным голосом.
– Нет, – без тени иронии отозвался Вайс. – Но нужно отметить, что у вас необычная манера рассказывать анекдоты.
– Ну, возможно, – не стал спорить психиатр, – Нас, я имею в виду врачей, все считают циниками, хотя на самом деле мы скорее перфекционисты.
– Интересная мысль, – отозвался Ян, – Только какая связь?
– Никакой, – Кежич покачал головой, – Это отвлечённое рассуждение… Послушайте, Ян, я не могу удержаться, чтобы не спросить… Не знаю насколько это уместно и этично…
– Валяйте уже.
– Там… На Марине… Когда всё произошло… Вы уж извините, но почему вы побежали вперёд? Что вами двигало? Всё о чём вы мне скажете, разумеется, будет относиться к врачебной тайне и я никому…
– Дело не в этом, – перебил Вайс и тут же непроизвольно у него перед глазами запрыгали вспышки. Мириады крошечных молний, долбивших изрытую поверхность планеты. Разряды, освещающие сполохами изъеденную разрезами рвов землю. Жуткий вой в аудиофильтрах от ураганного перемещения атмосферных масс. Тогда ему казалось, если на поверхность Марины посмотреть с высоты птичьего полёта, то можно увидеть ухмыляющееся щербатым ртом уродливое лицо.
Странно, он спросил «что двигало?». Ни «почему?» или «зачем?», а «что двигало?».
– А это у вас, простите, профессиональный интерес?
– Упаси бог, – Мирослав отрицательно замахал руками. – Использовать вас в качестве пациента – увольте! Я так… С общечеловеческой точки зрения.
По-человечески, подумал Ян. Все мы хотим, чтобы было по-человечески. Но там, на Марине, человеческого было ничтожно мало. И оно, человеческое, не помогло. Ни мне, ни, тем более, Мак-Грегору.
– Я не знаю, что вам сказать, Мирослав. Вот честно – не знаю. А если скажу официальную версию, то вы ведь не поверите… И не потому, что я там чудовищно рефлексирую из-за этого инцидента или ещё что-нибудь в этом духе… Просто всё, что касается Марины – это отдельная тема. И ей очень тесно в общечеловеческих рамках.
– Хм, – протянул Кежич несколько озадаченно.
– Космос не любит нас, – сказал Ян, после некоторой паузы. – Это противоестественная человеку среда. Она не приспособлена для жизни таких организмов. Во всём виноват лишь наш неуёмный антропоцентризм. Мы вторгаемся в область, где нас никто не ждёт. Никто не просит нас туда продираться, понимаете? Пространство нас отторгает. Но нам для чего-то нужно раз за разом, с упрямством раненого осла, это делать. Лезть на рожон, поигрывая безрассудностью. Не понимаю!
– Что тут понимать? Естественная тяга к познанию…
– Ну да, синдром Икара.
– Вы слишком пессимистичны, Ян. Процент неудач ничтожен по сравнению с достижениями.
– Не смешите меня. То, что вы стыдливо называете «неудачами» на самом деле прерванные жизни. Это самые что ни на есть реальные трагедии человечества.
– Мне не нравится ваше сегодняшнее настроение, – Кежич прищурился и осуждающе глянул на коллегу.
– Мне и самому не нравится, – признался Вайс. – Вон, нам туда, мы почти добрались.
Коридор закончился, они прошли через магнитные стеклянные двери и оказались в блестящем приёмном терминале. Пока Вайс оглядывался по сторонам, Кежич пообщался в регистратуре с миловидной блондинкой в форменном халатике и уверенно увлёк Яна к лифту.
– Кабинет заведующего на пятом этаже, – шепнул он, – Не думаю, что нас там ждут с распростёртыми объятьями, но, надеюсь, чтобы прорваться, нам не придётся брать в заложники секретаршу!
3.
У заведующего отделением карантина было отдуловатое круглое лицо с неприятными прожилками тонких синих капилляров на щеках, редкие жидкие волосы, едва прикрывающие лысую макушку и толстая морщинистая шея.
Он сидел в кресле за большим столом и сосредоточенно крутил старый чернильный стилус между пальцами, пока Кежич излагал их с Вайсом полномочия.
– А что тут неясного? – хриплым голосом произнёс он, когда Мирослав замолк.
– Ровным счётом ничего, – сухо сказал Вайс. Недоброжелательность заведующего раздражала. – Но существует предписание, что официальные лица, вне зависимости от занимаемой должности обязаны всячески способствовать деятельности сотрудников управления службы Космической Безопасности, и в особенности представителям её Отдела Дознания, – он небрежно указал на себя пальцем, – В противном случае…
– Я и не собирался вам препятствовать, – поспешно сказал доктор Моррис, – Я к тому, что случай довольно заурядный.
– Заурядный? – вклинился Кежич, – То есть вы постоянно наблюдаете таких пациентов?
– Каких таких? – снова ощетинился заведующий, – Налицо острое психопатическое расстройство, обусловленное синдромом Гауди-Михельсона. У космолетчиков такой синдром не редкость!
– Всё так просто?
– Насколько я могу судить по анамнезу и предварительному осмотру – да.
– Вот и чудненько, – Вайс улыбнулся через силу. – Как только мы в этом убедимся лично, остальное превратится в пустую формальность.
– А у вас есть медицинское образование? – не без доли ехидства поинтересовался доктор.
– Послушайте, док, – Кежич перешёл на панибратский тон. – К чему эти сложности? Давайте решим вопрос к всеобщему удовлетворению. Было бы из-за чего идти на конфронтацию, а?
– Ваши допросы могут повлиять на процесс лечения, – упрямо отозвался Моррис. – В таком состоянии больные в большой степени подвержены внешним воздействиям. К тому же, наверняка, негативным.
– Это будет не допрос, а беседа, – поправил Вайс.
– Ну-ну, знаем мы ваши методы… – заведующий рассеяно постучал стилусом по поверхности стола. – Нет, не поймите меня неправильно, я вовсе не намерен препятствовать вашим, так сказать… кхе-кхе…
– Нам нужно два отдельных кабинета. Общаться с фигурантами мы будем один на один, перекрёстно, – сказал Ян. – Никаких санитаров или медсестёр. Конфиденциально. Кроме этого – полный доступ к информаторию клиники, резервная линия связи с синхронизатором круглосуточно.
– Что, всё действительно настолько серьёзно? – доктор нахмурился и исподлобья глянул на собеседников.
– Кроме того, с вами тоже состоится официальная беседа под протокол. Вы обмолвились, что это не первый случай.
– Позвольте! Я же имел в виду совсем другое!
– Не важно, – мягко заметил Мирослав. – Просто пообщаемся чуть позже. Ничего страшного.
– Что за чушь! – возмущённо воскликнул Моррис. – Что вы тут мне пытаетесь предъявить?!
– Успокойтесь, прошу вас, – ровным голосом произнёс Вайс. – Правила одинаковы для всех. И будьте добры распорядитесь насчёт кабинетов, мы готовы приступить минут через пятнадцать, правильно, Мирослав?
4.
Ян Вайс и Эван Мак-Грегор не были друзьями. Обычная психологическая совместимость. Обязательный тест какого-нибудь заштатного ксенопсихолога с периферии. В такие миссии не отправляют несовместимых по типу людей. Космос, знаете ли. Ошибки обходятся слишком дорого, чтобы недооценивать акценты ментальности. Специфика внешней изоляции.
Три земных месяца – срок для миллиардов парсек мизерный. Он очень мал даже для человеческой жизни. В абсолютном значении, разумеется, без применения всяких коварных общих теорий относительности, сингулярностей, мультиверсов и прочая, чем любят баловаться физики, ввергая своих дам в почтительное удивление.
Рабочая командировка. Рутина, тривиальная донельзя. С небольшим, как казалось вначале, нюансом. Вокруг была Марина. Эта планета выбивалась из рамок представления о мирах, введённых в сознание обывателя художественными описаниями, фильмами, визиомами. Она неприятно поражала даже бывшего штурмана глубокого космоса Яна Вайса.
По банальной иронии судьбы, Яна не должно было быть на этой планете вовсе. В это время его не должно было быть в космосе в принципе. Потому как в октябре он планировал сидеть в своём дачном домике на берегу Бискайского залива и заканчивать научную статью для журнала на тему «Стохастические процессы в методах интегрирования лоций для кораблей типа ТМГс, «Мираж-М» и «Мираж-2».
Он должен был быть на Земле.
И когда от Ильмара Иртса, своего бывшего непосредственного командира пришёл вызов, он не придал этому особого значения. Но Вайс слишком уважал адмирала и был ему даже в чём-то обязан. Только поэтому он, вопреки планам – а вы знаете, что рыбалка в это время года в Бискайском заливе просто потрясающая? – оказался с напарником на Марине. Долги нужно было отдавать. И цена не выглядела чем-то из ряда вон. Обычная исследовательская командировка. Срочно понадобился надёжный человек, адмирал порекомендовал, руководство одобрило… Направление считалось перспективным – таинственная планета в западном секторе дальнего космоса. По данным предварительной разведки зондами – богатая редкими природными минералами. Особых умений не требовалось, на этом этапе проводились в большей степени наблюдения и сбор данных. А вот протокол секретности был активирован, поэтому послать на Марину сотрудника без определённого доступа было нельзя. Так Ян очутился вдалеке от дома, на неизведанной пока планете в паре с ещё одним непрофильным специалистом.
Оказался, потому что никто не умеет предугадывать будущее. В какой-то степени, он был даже рад. Там, вдалеке от Земли, отрезанным от мира, ему казалось проще забыть про всё, что никак не давало ему покоя. Забыть про Миранду Хесс. И про всё, что с ней было связано. А статья могла и подождать. Неплохое оправдание для того, чтобы отложить скучные стохастические процессы, не правда ли?
В первые дни командировки они с Мак-Грегором разговаривали неприлично много. О женщинах. Да. Любая другая тема сводилась, в конце концов, к одной.
К сучкам.
Так женщин в большинстве случаев называл его напарник. Ян не был согласен с таким определением, но терпеливо выслушивал. Потому что Эвану не нужен был собеседник в этом вопросе. Ему нужен был слушатель. А на нечеловеческой планете Марина таким слушателем мог быть для него только Вайс.
Первая жена-сучка. Она подарила Мак-Грегору двоих детей. Мальчика и девочку. Мальчик родился с пороком сердца. И Мак-Грегор знал из-за чего. Из-за того, что эта глупая размалёванная сучка накачивалась в период беременности транквилизаторами.
Она выходила из себя по любому поводу, Вайс. Не поверишь, но стоило мне оставить щётку в раковине, она налетала фурией и устраивала скандал. Или если я неплотно закрывал дверь на балконе, когда выходил курить. А потом, перед сном, она закатывала истерику, рыдала, отвернувшись в подушку, и жрала эти гребанные таблетки!
Мальчик умер в возрасте четырёх лет. Через две недели, после того, как Мак-Грегор ушёл из семьи. А ещё через два месяца он поставил свою подпись под официальным уведомлением о разводе. Младшая девочка осталась с матерью.
Вайс, если ты меня считаешь скотиной, а я может скотина и есть, то ты не прав. Ты там не был, ты не находился в этом аду, когда хочется душить, душить и душить. Руками. Так что ты, отец, меня не совсем поймёшь. И даже осудишь. Но мне плевать, я ни разу не просрочил платёж по алиментам, усекаешь?
Это было странным, но Ян ловил себя на мысли, что тоже хочет рассказать что-нибудь Мак-Грегору. Про Миранду. Хотя какие могли быть точки соприкосновения у истории прекрасной Миранды и остальными историями многочисленных сучек Мак-Грегора? Уровень понимания был неприемлем. С таким же успехом Ян мог рассказывать об этом сенсорному дисплею. Всё, происходившее между ним и Мирандой, находилось в другой плоскости, в другом времени, в другом месте. Это был просто реликтовый фон, может и подвластный детекции органов чувств напарника, но никак не отождествляемый с действительностью. Химерный.
Лучшие шлюхи на Трёхпалой, Вайс. Настоящие сучки! В этом самом порту на Трёхпалой нужно пройти за грузовые пакгаузы и там спросить Угрюмого Калеку. Только не все тебе покажут это место. Народ там подозрительный, сам понимаешь. Но я тоже не лыком шит. Главное быть понаглей, понимаешь? А когда у тебя бинго в кармане и рядом валяется эта душистая сучка, всё становится много проще, Вайс. Если будешь в этих краях, сошлись на меня, думаю этот угрюмый ублюдок надолго меня запомнил. Скажу тебе по секрету, там есть малолетки. И какие! Вот было у меня с одной – я просто закатал рукав до локтя, сжал пальцы в кулак и… ты не поверишь, Вайс, я бы и сам не поверил…
Наверное, и даже, скорее всего, Мак-Грегор рассказывал эти истории огромное множество раз. Грузчикам в речных доках. Случайному попутчику в планёре. Коммивояжёру, который предложил ему купить механические часы. Другим сучкам. Священнику, от которого пахло свежей сивухой.
Возможно, со временем эти истории видоизменялись, полировались, приобретали законченный и более выгодный рассказчику вид. Но и обесценивались. С каждой своей интерпретацией. С каждым новым собутыльником. С каждым возрождением из пепла.
Иногда Вайсу казалось, что Марина тоже слушает Мак-Грегора. Слушает, и, проявляя свою нечеловеческую сущность, сплющивает воздух вокруг них. Как ребёнок от нечего делать сплющивает между пальцев резиновый мячик. От скуки.
Вначале Ян любил смотреть в обзорное окно станции на поверхность планеты. На творящееся там безумие. Но с каждым новым днём, с каждым новым просмотром в нём рос страх. За несколько дней до трагедии переросший в неприятие, в отвращение, в фобию. Обзорный вид стал инструментом комнаты пыток. Вайсу приходилось заставлять себя поднимать взгляд, чтобы смотреть наружу – исключительно из-за того, что этого требовала работа.
Редко, он видел себя как бы со стороны, некий плоский, вырезанный из картона персонаж, в декорациях огромной Марины. Инверсионная версия театра. Маски наоборот. Картонная фигура в живых, двигающихся, переливающихся декорациях. Но это позже. Когда Ян мысленным упражнением прокручивал этот отрезок. Во время катастрофы ни о каких глупостях и самоанализах речи не шло. Потом. Позже. Попытка холодного индифферентного просчёта. Оптимизация депрессии. Неудавшаяся, впрочем, по большому счёту. Вайс знал, что будет великое множество раз спрашивать себя о произошедшем с ним тогда. И множество раз не получать внятного ответа.
5.
Помещение, которое определили Вайсу, было похоже на комнату для допросов. В ней не было ничего лишнего. Стол с матовой поверхностью, два стула. Слегка портила впечатление только древняя медицинская кушетка в углу и стеклянный шкаф со склянками.